Самарцы могут гордиться своим соотечественником Григорием Ратовым — все-таки мало кому из соотечественников удавалось стать востребованным на Западе кинопродюсером.
Родившись в довольно обеспеченной еврейской семье, Григорий Ратнер (фамилию он сменит позднее) не знал нужды, поэтому смог получить образование в хорошей местной школе, потом поехать учиться в Санкт-Петербург на престижный факультет права и параллельно заниматься в театральном кружке. Студент совмещал любимое хобби с постижением серьезной профессии. И пока однокурсники готовились стать юристами, Григорий дебютировал на сцене в спектакле по пьесе Островского «Бешеные деньги».
В 1917 году в стране прогремела Февральская революция. Ратнеры, как и многие зажиточные семьи того времени, решили бежать в Европу. Первой остановкой стал Берлин, где начинающий актер устроился в популярный театр миниатюр. Через пару лет мама Григория решила переехать в Париж и взяла с собой младших детей. А когда родственники обосновались во французской столице, к ним присоединился и старший сын — Григорий. Там он продолжал играть в спектаклях, обрастал связями в местном театральном сообществе и даже нашел жену — тоже эмигрантку и актрису Евгению Леонтович.
Переезд в США
Вместе они вскоре после женитьбы отправились в США по приглашению бродвейского продюсера Ли Шуберта. Он позвал пару играть в одном из спектаклей. Не зная английского языка, они просто заучивали наизусть слова и исполняли небольшие роли второго плана. Возвращаться в Европу и ждать своего звездного часа им не хотелось. Перед глазами был Бродвей и Голливуд с множеством на тот момент русских актеров. Свою родную фамилию Ратнер Григорий поменял на Ратов как раз в то же время. Мужчине казалось, что так ее будет проще запомнить иностранцам.
Первая роль в Голливуде
Освоившись в новой стране, супруги-актеры поехали пытать счастье дальше и решили попробовать свои силы в Лос-Анджелесе. Там Ратов познакомился с Дэррилом Фрэнсисом Зануком, одним из основателей киностудии 20th Century Pictures. Он представил актера нужным людям, и вскоре русский эмигрант получил первую большую роль в кино — в фильме Дэвида Селзника «Симфония шести миллионов». Несколько лет он продолжал работать у голливудских режиссеров, а потом решил и сам попробовать снять кино.
Открытие Ингрид Бергман
Заручившись поддержкой Селзника, Григорий, которого тогда уже все называли Грегори, уговорил сняться в своей мелодраме «Интермеццо» Ингрид Бергман. В то время она была известна только на родине, в Швеции. Именно с этим фильмом связана знаменитая история, когда Ингрид попросили изменить имя, фамилию, брови и зубы. А она наотрез отказалась и предложила съемочной группе найти другую актрису на ее место. Роль в фильме Ратова «Интермеццо» стала пропуском европейки в Голливуд. А начинающему режиссеру лента открыла двери в мир масштабного кинопроизводства. Он снимал один проект за другим, иногда продолжал играть в кино и продюсировать его.
Многие из русских, приезжающих в те годы в США и желающих получить какую-то работу в кино, обращались именно к Ратову. Например, племянник писателя Антона Чехова — Михаил, который впоследствии стал учить актерскому мастерству многих будущих звезд от Мэрилин Монро до Клинта Иствуда, первым контрактом с влиятельной студией Metro-Goldwyn-Mayer был обязан именно Ратову.
Съемки в фильме-рекордсмене «Оскара»
В 1950 году Григорий вернулся на экран в оскароносном фильме «Всё о Еве». Лента была заявлена в четырнадцати номинациях престижной кинопремии и одержала победу в шести из них. Ратову досталась хорошо знакомая ему роль импресарио Макса Фабиана, который пытается пристроить в спектакль свою протеже — Клаудию Кассуэл. Ее, кстати, сыграла Мэрилин Монро. К тому моменту Ратов уже был своим человеком в Голливуде.
Планы на Джеймса Бонда
Еще через четыре года продюсерское чутье, выработанное годами, привело Григория к Яну Флемингу. Наш соотечественник был первым, кто приобрел права на экранизацию романов об агенте 007. Если верить слухам, то Ратов хотел на основе истории британского журналиста снять фильм о женщине-шпионке. Но его задумке не суждено было сбыться. Вскоре после этой сделки продюсер заболел лейкемией и умер. А его единственная наследница — Евгения Леонтович продала права на съемки. Кто знает, как бы сложилась судьба Джеймса Бонда, если бы Ратов прожил чуть дольше. На момент смерти ему было всего шестьдесят три года.
Солидный вклад эмигранта в американский кинематограф запечатлен его именной звездой на Аллее славы. Теперь при следующем визите в Лос-Анджелес увидите на Голливудском бульваре знакомую русскую фамилию.
