Наташа Максимова — о танцах как способе освобождения от светских условностей

Чуть больше месяца назад, в один из прекрасных солнечных дней неожиданно затянувшегося московского бабьего лета, я получила сообщение от Ксении Соловьевой: «Хочу предложить тебе писать ежемесячную колонку для “Татлера”. Темы — твои, платформа — наша». В нарушение всех правил поведения за столом, судорожно схватив телефон и еле сдерживая себя от желания писать заглавными буквами, отправила не присущий мне краткий, без витиеватостей ответ: «Я согласна». И одновременно начала нервничать: не открылся ли у меня сомнамбулизм, во время которого я прошла какой-то марафон желаний, их в последнее время мне предлагают часто. Проверила все свои переписки и даже позвонила паре друзей, ответственных за мою эмоциональную стабильность. Убедилась, что все обошлось без новомодных трендов, и легитимно выпила бокал шампанского за то, что наконец мои «записки на манжетах» увидят свет, а не продолжат пылиться в ящике новообретенного дубового стола (спасибо бывшему обитателю недавно снятой мною в Москве квартиры). После чего, вспомнив про любимую с детства Скарлетт О'Хара, решила, что уже завтра подумаю, о чем напишу первую свою колонку для глянца.

Но завтра наступило слишком быстро. И послезавтра. Прошла неделя, но даже набросков ни в моем блокноте, ни в ноутбуке, одолженном полным вдохновения начинающим колумнистом у друзей, не наблюдалось. За две недели я не написала ровным счетом ничего. Вспомнила про преследующий меня долгие годы «синдром самозванца», порывалась написать Ксении письмо с признанием в собственной профнепригодности, просить прощения за самонадеянность. Но все же решила повременить и, будучи человеком пытливым от рождения, старалась найти ту самую тему для моей первой колонки.

Дважды в неделю я занималась дыхательной йогой (пранаяма вселяла в меня пугающее спокойствие, но я с трудом представляла себе, как стану рассказывать читателям о звуках, издаваемых моим организмом во время уроков с волшебным Феликсом Паком). Каждые выходные я ездила в Конаково, убеждая себя, что мое будущее — это карьера серфера, что я вот-вот стану Тайлер из любимого мною в юности фильма «На гребне волны». Конаково меня покорило, но я хоть и мечтатель, не теряю связи с реальностью. Я понимала: для того, чтобы не испытывать то чувство, которое молодежь сейчас называет кринж (по-нашему — испанский стыд), мне нужно будет обосноваться в Тверской области как минимум на пару лет.

Естественно, я думала о том, что должна поведать о старых и новых питейных заведениях Москвы, и потому с энтузиазмом исследовала все модные винные бары города. Это иногда приводило к головным болям вовсе не от перенапряжения в процессе поиска вдохновения, а от любимого мною игристого. Но эта тема уж слишком моя: я с радостью пишу о «лекарстве от грусти» в своем инстаграме. А для дебюта в «Татлере» мне хотелось чего-то неожиданного.

И вот в тот день, когда все было очень даже предсказуемо (очередная поездка на серфинг), я включила новый двухчасовой плейлист от Виталика Козака. В последнее время мне удается слушать музыку лишь в автомобиле, а путь до Конаково занимает те самые идеальные два часа. В момент выезда на областную трассу пришло сообщение от Оли Панченко: «Дорогая Наташа, если ты сегодня вечером не занята, приглашаю тебя на ужин по случаю открытия нового сезона школы танцев GallaDance». С Олей мы познакомились не так давно и закрепили наш приятельский союз на свадьбе Светы Бондарчук с Сережей Харченко. На тот воскресный вечер, как это часто случается, планов у меня не было. Я радостно ответила Оле «да», не подозревая, что ближе к вечеру силы мои будут на исходе, и вообще настроение случится вяло-текущее. Но обязательства были не только светские, но еще и дружеские. Переборов желание закутаться в плед и почитать, я надела на себя любимый жакет, футболку и джинсы (все для поддержания собственного душевного комфорта). Собрала волосы в пучок («волны», так мною обожаемые, которые я видела в каждой рекламе снаряжения для серфинга, у меня никогда не наблюдались), надела ботинки (страдать от обуви на высоких каблуках я соглашаюсь лишь в исключительных случаях). Заехала за друзьями, на вопрос, как одеваться, ответила: «Посмотрите на меня», — и мы направились в отель, где проходил ужин.

Я была уверена: сейчас мы зайдем, обнимем Олю, случится привычный small talk с общими знакомыми, выпьем пару бокалов шампанского и снова домой, в негу сновидений. Однако первое, что я услышала от мужа моей подруги, было: «Почему ты не сказала, чтобы я надел смокинг?» Далее уже мною были сделаны несколько других замечаний самой себе, которые из соображений цензуры я опущу. Я попала в другой мир, и этот мир меня заворожил с первой секунды. Вернее — с первого аккорда: мы опоздали на непростительные пятьдесят минут, и в момент нашего появления пары танцевали под мой любимый «Вальс цветов». Это была феерия. Я хотела провалиться сквозь землю, так как, будучи далеко не дебютанткой в светском обществе, не могла сослаться на то, что упустила слово «гала» в приглашении на ужин, и одновременно мечтала, чтобы все происходящее длилось вечно. В этот момент к нам подошла Оля, в присущей ей заботливой манере провела за свой стол, сказав, что извинения за несоблюдение дресс-кода неуместны и что пришли мы вовсе не за этим. Еще в момент нашего знакомства я почувствовала, что в Оле Панченко есть и искренность, и «настоящесть», а главное — она умеет не осудить. Таких, как она, я называю «уютный человек».

Что происходило дальше, мне очень сложно описать. Могу лишь сравнить это с гипнозом. Весь вечер я сижу в буквальном смысле с открытым ртом. Улыбаюсь, смеюсь, плачу, когда на паркете появляется дива в синем сверкающем платье и танцует под трек Наргиз «Нас бьют, мы летаем». Искренне не понимаю, что вызвало во мне такой прилив эмоций. И только спустя несколько минут осознаю, что девушка, практически парящая над сценой, — в инвалидной коляске. Зал взрывается аплодисментами, встает. Хочется бежать к ней, обнимать ее, обнимать Олю, моих друзей, кричать «спасибо». Это называется катарсис. А потом начинается конкурс учеников всех школ GallaDance, и вот тут я испытываю эйфорию. Я часто окружена красотой, но в этот вечер ощущение абсолютно особенное. Я смотрю вокруг себя, до неприличия пристально разглядываю каждого из присутствующих и вижу, что все испытывают одно и то же чувство — свободы. И вдруг я понимаю, в чем уникальность происходящего. На паркете мы все равны, Об этом я никогда не задумывалась. Я вдруг становлюсь свидетелем пусть временного (трехчасового), но — равенства. Потом я узнаю, что блондинка, так похожая на героиню Камерон Диас из фильма «Маска», — жена опального губернатора Элла Белых. А девушка, сидящая напротив меня и очаровавшая меня своей красотой и энергетикой, безудержно танцующая с незнакомыми ей людьми, которые никогда не появлялись в светской хронике, в буквальном смысле источающая свет, — Наталья Синдеева.

Проснувшись на следующее утро, я чувствую боль в челюсти. Боль эта — от многочасовой улыбки на лице. Пишу сообщение Ксении: «Я знаю, о чем будет моя первая колонка! О танцах!» Ксения говорит, что в ближайшем номере журнала выйдет большой материал о Наташе Синдеевой — о том, как она преодолела свою болезнь через танцы. Я сразу же решила: не буду его читать, какое бы восхищение ни вызывала у меня Наташа, до тех пор, пока не напишу свою колонку. Я радуюсь, что выбор мой неслучаен — все это знаки.

Звоню Оле, благодарю и прошу разрешения прийти к ней в школу на урок танцев.

Здесь я позволю себе небольшое отступление, которое, быть может, позволит вам понять столь бурную мою реакцию на танцы. Всю сознательную жизнь я очень боялась танцевать. Смущалась своих нелепых движений из категории «танцевать не умею, но люблю» (хотя я и не любила). На танцполе двигалась по минимуму, ссылаясь на то, что держу бокал (зачастую я брала его для того, чтобы отвечать отказом на настойчивые «давай потанцуем»). Мой последний опыт «раскрепощения» в танце случился несколько лет назад на Миконосе, где я, решив «была не была», пустилась в пляс. И услышала, как мой друг успокаивает одного из посетителей клуба: «Не переживайте, у нее не эпилепсия, она танцует», — а потом говорит мне: «Не надо так делать!»

И тут вдруг я решила, что неумение танцевать — не приговор, и что я хочу быть такой же свободной, как все те, кого я видела в то воскресенье. Уже в среду, чтобы не потерять запал, я иду танцевать. Прошу об индивидуальном занятии (я не готова к публичному позору) и в качестве группы поддержки зову все тех же подельников (подругу с мужем). А потом были улыбки, радость, недоумение («почему все так быстро закончилось?») и желание повторить все снова как можно быстрее.

Я пишу все это, сходив уже на три занятия. Два из них, без предупреждения, прошли в общем зале. И это тоже оказалось для меня откровением: я не испытываю ни малейшего смущения за свою далекую от совершенства румбу и еще более далекий вальс. Наоборот: несовершенства вселяют в меня желание следовать всем указаниям преподавателя предельно точно (спасибо вам, Коля: вы поняли с первого взгляда, что мной нельзя управлять, а можно лишь направлять).

Я стала, по словам моего энерготерапевта (об этом в следующий раз), двигаться и жестикулировать иначе: свободнее, мягче, женственнее.

Тут я вынуждена извиниться: через полчаса должна быть на занятиях. Да-да, на танцы я отказываюсь опаздывать даже на несколько минут. Сегодня, наслушавшись моих рассказов, в зал придет дочь моих друзей. Надеюсь, в одну из сред придет и очень важный для меня человек и мы станцуем с ним вальс в паре. Вот тогда я себе смело скажу: да, мечты сбываются. «Танцуйте! Все!»

Вам также может быть интересно:

Наталья Максимова — о том, как поменяла пол, страну и жизнь

Наталья Максимова – о самоизоляции в Париже и жажде свободы

Фото: Марина Крылова