.jpg)
Модельная карьера
Биографию Эльзы Перетти отличают крутые виражи, на которые она всегда шла исключительно по своему и ничьему другому желанию. В ее консервативной семье так было не принято. В середине XX века отец Эльзы Фердинандо Перетти, основатель крупной нефтяной компании Anonima Petroli Italiana, был одним из самых богатых людей Италии и дал ей отличное образование — в Риме и Швейцарии. Там Эльза рано начала подрабатывать — то репетитором по итальянскому, то лыжным инструктором в Альпах, что было нетипично для девушки из высшего итальянского общества. Жажда независимости в конце концов привела к тому, что после недолгой учебы на дизайнера интерьеров Перетти сбежала в Барселону, чтобы стать моделью. Родители не смогли понять и принять такой поступок.
После первых успехов в Каталонии по совету своего агентства Wilhelmina Modeling Agency Перетти улетела в Нью-Йорк. Ей опять пришлось идти наперекор ожиданиям окружающих (уже не первый и далеко не последний раз) — в гостиницу на Манхэттене она заселялась с фингалом под глазом от своего барселонского любовника, который не хотел, чтобы она улетала в Штаты.
Перетти говорит, что так и не полюбила моду и моделинг, но она ее исправно кормила. Аристократическая выправка и чувство собственного достоинства вкупе с необычной внешностью обеспечили ее работой у Чарльза Джеймса и Иссея Мияки. Больше чем деловые отношения у Перетти сложились с Роем Холстоном. Она познакомилась с дизайнером еще на заре его карьеры, когда он был простым модистом в Bergdorf Goodman, и была с ним рядом в момент взлета — когда у звезд уровня Пэт Кливленд, Бьянки Джаггер и Марисы Беренсон стало считаться хорошим тоном отплясывать в «Студии 54» в идеально скроенных платьях Halston. Манекенщиц из ближайшего окружения Холстона тогда звали «холстонеттами» — и Перетти входила в их число. «Эльза отличалась от других моделей. Остальные были вешалками: их можно одевать, укладывать им волосы, но потом они все равно натянут голубые джинсы. А у Эльзы был стиль — она делала платье, которое на ней надето, своим», — восторженно отзывался о ней дизайнер.
Светская жизнь
Перетти и Холстон, будучи близкими друзьями, в 1970-е вместе наслаждались успехом и молодостью — обычно в компании дизайнера Джорджо ди Сант-Анджело, иллюстратора Джо Юлы и бойфренда Холстона Виктора Хьюго. Они собирались в апартаментах Роя, готовили спагетти, мешали виски сауэр и поили им гостей, среди которых не раз была замечена Элизабет Тейлор. В другие ночи друзья ездили по клубам: Эльза в редких интервью ностальгировала по Le Jardin, Max’s Kansas City, Saint и Paradise Garage: «Там играла лучшая музыка». В остальном воспоминания о 70-х у нее расплывались — и дело не только в водке и кокаине, но и моде, в угоду которой она отказывалась со своей близорукостью носить очки. К счастью, осталось много ее фотографий той поры. Например, портрет Перетти с заячьими ушами авторства Хельмута Ньютона, который можно считать портретом десятилетия безумных и самых красивых тусовок в XX веке. «У нас был роман. Он ведь был Скорпион, а между Скорпионами и Тельцами всегда что-то есть. Однажды он сказал: "Я хочу тебя сфотографировать". Я не знала, что надеть, порылась в гардеробе и достала костюм, в котором однажды ходила с Холстоном на вечеринку. Хельмут был потрясен. Вывел меня на террасу и щелкнул. Дело было в 11 утра», — вспоминает Перетти.
Естественно, особое место в главе про светскую жизнь Эльзы занимает «Студия 54» — звезд в клубе собиралось много, но только Эльзу с ее темпераментом и харизмой сооснователь Стив Рубелл умолял через общих знакомых вернуться на танцпол спустя неделю после того, как она в порыве гнева разбила в толпе бутылку водки. Это было крайне необычно, потому что порядки относительно дебошей в клубе были очень строгие, и даже Энди Уорхол не рассчитывал больше увидеть Перетти в «Студии 54» после того, как узнал о происшествии. «Этого достаточно для того, чтобы захотеть не выходить из дома до конца жизни», — написал тогда Энди у себя в дневнике.
Ювелирное дело
Параллельно с феноменальным успехом в светском обществе Перетти укрепляла свои позиции в качестве ювелира. Впервые она попробовала себя в этом деле в 1969 году — делала украшения, отдаленно напоминающие по формам прибрежные камни и ракушки, и продавала их небольшим дизайнерам с бутиками на Манхэттене. Первая слава на новом поприще пришла после того, как она создала для марки Джорджо ди Сант-Анджело кулон в виде небольшой фляжки из серебра. А сделать действительно модным этот материал Перетти помог Холстон. Во время примерки в своей студии он уговорил Лайзу Миннелли примерить украшения Эльзы: «Ты не можешь позволить себе золото, бриллианты должны дарить мужчины. Остается только серебро». С тех пор Миннелли стала носить только украшения Перетти из ее любимого материала, который еще недавно считался до обидного демократичным. В том числе знаменитый браслет Bone Cuff из бутика Tiffany & Co. — в 2020 году в честь 50-летия каффа марка выпустила его цветные вариации: красные, зеленые и синие, а также впервые варианты с цветными драгоценными камнями.
Отношения с Tiffany & Co. у Перетти завязались в начале 1970-х — и длились дольше, чем с любым другом, любовником и даже страной. Она начала сотрудничать с американским брендом в качестве независимого дизайнера, в 1974-м ее пригласили возглавить серебряную линию, а к 1979-му она уже стала ведущим дизайнером. Ее серебряные украшения с плавными и чувственными формами сначала привлекли в бутики Tiffany & Co. звезд и молодую аудиторию, а потом оказались в музеях. Одним из последних советов, которые ей дал Холстон, было не продавать права на свое имя, как это сделал он, подписав контракт с сетью недорогих супермаркетов JCPenney, — так что Перетти до последних дней свободно самовыражалась даже под крылом крупной компании.
Ссора с Холстоном
В 1976 году Перетти получила солидное предложение от Холстона, друга и на тот момент чуть ли не самого популярного и дорогого дизайнера США, — придумать флакон для его духов. Аромат, заключенный в бутыль в форме асимметричной капли, стал феноменально успешным. В качестве гонорара ей были предложены на выбор $25 000 или манто из соболя. Эльза выбрала мех, но носила его недолго. Спустя два года на тихом домашнем ужине в загородном доме Холстона шуба полетела в камин. Позже в интервью Vanity Fair Перетти сказала, что в тот вечер ее взбесили холодность и отстраненность дизайнера, который даже ночью продолжал вести светские беседы об одежде, так что она в качестве протеста швырнула соболя в огонь со словами: «Дружба с тобой для меня дороже, чем этот чертов мех». Судя по ее интервью для документального фильма «Холстон», в ее душе навсегда осталась нежность к дизайнеру, но тогда она тем не менее поспешила ретироваться и навсегда переехала в каталонскую глушь — деревню Сант-Марти-Вель, в которую влюбилась еще по фотографии десять лет назад.
Жизнь в Каталонии
К моменту переезда из Нью-Йорка в Сант-Марти-Вель Перетти уже владела несколькими зданиями в полуразрушенной каталонской деревне — с 1968 года она начала их постепенно скупать, реставрировать и временами сбегать туда от кокаиново-водочных будней на Манхэттене. Вся деревня находилась в ее владении и с 80-х годов являлась ее основной резиденцией. Здесь она продолжала создавать украшения для Tiffany & Co. и восстанавливать исторический облик Сант-Марти-Вель, а также плотно взаимодействовала с местными ремесленниками и развивала свой бренд вина Eccoci. «Тут я чувствую себя свободной. Мода была моих хлебом, но я ей никогда не дышала. Сант-Марти-Вель привлекла меня своей непохожестью на Нью-Йорк и на то, как жила моя семья. Никаких изысков. Первые годы здесь было тяжело — у многих домов даже не было крыши, я нередко спала на скамейке и мылась, стоя на каменном полу», — рассказывала Эльза. В 2013 году за свои заслуги в сохранении исторического облика деревни она стала первым в истории лауреатом премии Национального совета культуры и искусства Каталонии, который родился за ее пределами.
Сант-Марти-Вель — любимая, но не единственная недвижимость в портфолио Эльзы. У нее были апартаменты в Риме, Нью-Йорке, Монте-Карло и Барселоне, а также небольшая башня в Порто-Эрколе. Именно там она впервые встретилась со Стефано Маджини, главным мужчиной в своей жизни, с которым провела 23 года («10 из них были счастливыми»), — он был водителем грузовика и врезался в ворота башни. А еще в Порто-Эрколе она последний раз видела Холстона — за два года до смерти он приехал с ней попрощаться. В последние годы Эльза в Порто-Эрколе практически не бывала.
Благотворительность
Перетти всегда легко прощалась и уходила даже от близких людей, если ей что-то не нравилось, но не таила на них злобы. Поэтому была счастлива помириться с отцом, когда он увидел дочь на обложке Newsweek, заказал перевод статьи с английского на итальянский, прочитал, что его Эльза произвела в ювелирном мире величайшую революцию со времен Ренессанса, и преисполнился гордости. К сожалению, у отца с дочерью было только несколько месяцев — вскоре его не стало.
Перетти не смогла смириться с тем, что сестре Миле отец оставил 55,75% акций, а ей только 44,25%. Больше десяти лет она судилась за еще 5% и в итоге пустила все полученные сотни миллионов долларов на благотворительность. Она учредила фонд имени отца — Nando Peretti Foundation (позже переименован в Nando and Elsa Peretti Foundation), который выделяет средства на сотни разноплановых проектов по всему миру — от защиты прав человека до охраны природы. Каждый проект Эльза выбирала лично: «Все серьезно, это не ради налоговых льгот».
Фото: Архив пресс-службы, Getty Images