Мне казалось, я давно знаю Билли Айлиш. Я видела, как она едет на пегой лошади по новозеландскому пляжу, как перевязывает вывихнутую лодыжку, танцует с упаковкой бейглов, плюется малиной в лицо своему брату Финнеасу, пародирует мать, рассуждает об опасности коронавируса, стреляет водой из одной ноздри, развлекаясь с промывалкой для носа, и засовывает в рот гриф укулеле Oscar Schmidt Aloha. Я в курсе, как Билли Айлиш рыгает и как она чихает. О ней в этом году вышел документальный фильм The World’s a Little Blurry, где вначале белокурая малышка Билли Айлиш Пайрат Бэйрд О’Коннелл сидит на скамеечке возле пианино. А вот она несколько лет спустя на конкурсе талантов. Я слышала ее выступления на национальном съезде Демократической партии, на церемониях «Оскар» и «Грэмми» (где в 2019-м ее дебютный альбом When We All Fall Asleep, Where Do We Go? получил одиннадцать наград), на фестивале Coachella, на телешоу Ellen, The Tonight Show, в гостях у Говарда Стерна и в машине с Джеймсом Корденом.
Повсеместное и разнообразное онлайн-присутствие Билли Айлиш в моей жизни запредельно. Налицо феномен Баадера – Майнхоф: стоит один раз обратить внимание на Айлиш, как ее голос начинает звучать из каждого утюга. То ли это вправду когнитивное искажение, иллюзия частотности, то ли она, как в старые добрые девяностые, – звезда для всех. Сейчас ведь звезды все больше узкоформатные, о которых за пределами группы фанатов никто и слыхом не слыхивал. Всего четыре года назад девушка подписала контракт с Interscope Records, и вот она везде. Ее тур Where Do We Go? стартовал в марте 2020-го – и не случился. Он продлился бы до сентября, если б не пандемия. Билеты разлетелись за несколько дней, так что получилось неудобно. Познакомились мы, кстати, только в октябре. Как раз тогда ее восхитительный поп-трэп Bad Guy набрал миллиард просмотров. А ведь Билли Айлиш всего двадцать лет.
Долгий разговор мы ведем в проклятом современном стиле – по зуму, в котором Билли шедеврально создает иллюзию нормального общения. Она бродит с телефоном по дому своей семьи в Хайленд-Парке, пригороде Лос-Анджелеса, где постоянно снимается для инстаграма. В калейдоскопе безостановочного движения есть, наверное, своя логика, но у меня ощущение, что это гипноз, что видеособеседница нарезает вокруг меня круги. «Я только что приготовила великолепный завтрак», – говорит Айлиш и при этом почему-то прислоняет телефон к зеркалу в маленькой голубой ванной. Говорит, что руки пахнут чесноком и луком: «Надо их помыть». Айлиш делает из этого шоу, заканчивает: «Та-дам!», изображая, как будто у нее на голове цилиндр. Мне кажется, что она вот-вот начнет петь. Но нет. На ней огромная черная футболка с лицом рэпера Duckwrth. Айлиш всегда в чем-то мешковатом, эту моду ввели еще Мисси Эллиотт и TLC. Со своим ростом сто шестьдесят один сантиметр Айлиш в мешке рядом с кем угодно кажется карликом, а окружают ее, как правило, высокие ребята: крепкие телохранители и брат Финнеас, продюсер и соавтор, ростом сто восемьдесят три сантиметра. Но Билли умеет держать телефон так, чтобы не было видно, какого она роста: он у нее то на коленях, то она приближает лицо до упора и я вижу сквозь зеленые волосы черно-красный узор обоев в ее детской, то я смотрю сверху вниз, потому что она валяется на кровати среди подушек Blōhsh, своего бренда одежды. Роскошные брови, нос-пуговка, тяжелые веки делают ее похожей на Мэрилин Монро – если бы та рискнула выкрасить волосы в черный и неоново-зеленый, причем светлый тон ближе к корням, что, кажется, против бьюти-правил.