Однажды осенью 2011-го мы сидели с ним напротив клуба KX, куда я ходил с моей теперь уже бывшей женой заниматься спортом. Он пришел один, было холодно, мы пытались попить глинтвейна, сидели на улице. Как он реагировал на челсиевских девочек в буржуазных легинсах, выходивших из этого клуба! Я даже хотел предложить поменяться местами, чтобы ему было удобнее смотреть.
Или, скажем, мы пришли к нему с Татьяной (Фокиной, теперь боевой подругой Чичваркина. – Прим. «Татлера»). Дело было до начала наших отношений, я представил ее как коллегу – на тот момент она таковой и была: директором моего магазина Hedonism Wines и моим помощником. Он очень хитро улыбнулся и на протяжении всего последующего разговора, каждый раз обращаясь к Татьяне, подчеркивал: «Коллега». Его было не провести, он все сразу понял.
Этот источник жизни в нем бурлил ровно до проигрыша в суде по иску против Романа Абрамовича в 2012-м. Несмотря на то что он был евреем, он был настоящим русским игроком. Играл широко и на все. Тогда суд еще шел, и он был абсолютно уверен, что выиграет. Купил у нас приличное вино Château Cheval Blanc, чтобы отметить победу. Он великолепно выступил – профессиональный математик, он выстроил свою систему доводов и, обладая очень хорошей памятью, выучил всё и несколько дней выступал на кросс-интервью в британском суде, что само по себе очень круто. Во время кросс-экзаминейшена уходит минимум килограмм-полтора веса в день. У меня это в жизни было дважды – я на смертном одре не буду помнить, как зовут внуков и, надеюсь, правнуков, а вот это буду помнить. А он эти несколько дней блестяще продержался, несмотря на возраст: все математики живут долго, потому что мозг продолжает работать.
А потом у него закончились деньги – из-за стратегических ошибок. Проигрыш очень сильно его подрубил – он был сам не свой. Человек, у которого бесконечный источник энергии, стал практически энергетической воронкой. Последний раз мы виделись недели за три до его смерти. Я был в алкогольной абстиненции, взял с собой в ресторан большую плюшевую белочку Martin Margiela, посадил с собой за стол и попросил, чтобы ей дали орешков, узвара и прочего. Сидел, пил острый суп, а рядом со мной на подушке сидела белочка. В этот момент не то с помощником, не то с юристом зашел Борис Абрамович. Осанкой он и так не отличался, а здесь было видно всю тяжесть проблемы, которую невозможно решить деньгами. Потому что все, что можно было решить деньгами, он всегда решал.
Мы посидели, я протрезвел. Тогда он сказал, что ему тяжело, что впереди – десять лет, даже больше, гниения. Он в этот момент, мне кажется, согласился с тем, что Путин – не временное явление. Считал, что английский суд лег под Россию, что, на мой взгляд, заблуждение: в судьи им досталась женщина мудрая. Сказал, что наврал в суде, но его нельзя за это наказывать – в процессе подготовки, за шесть лет, он сам поверил в свою версию. Это же было огромное математическое исследование, целая работа, где ошибка закралась в раздел «Дано».
Не помню, как мы познакомились. То ли нас свел кто-то из лондонских знакомых, то ли мы начали общаться на митинге около посольства России летом 2010-го (в поддержку акции российской оппозиции на Триумфальной площади в Москве. – Прим. «Татлера»). Когда мы оба жили в России, то не были знакомы: что может объединять секретаря Совета Безопасности с владельцем одиннадцати магазинов со средней площадью в двадцать квадратных метров?
В разговоре выяснилось, что с моей бывшей женой они какое-то время были соседями по лестничной клетке в доме №73 по Ленинскому проспекту. И то, что он в 2000-м уехал с Рублевки, а я туда приехал.
При той первой встрече он произвел на меня большое впечатление. Цинизм, чувство юмора, сарказм – это признаки интеллекта. И в этом сложно найти кого-то, кто был бы равен ему. Он очень смешно передразнивал Путина, Медведева, их походку, очень смешно.
Его знаменитый плакат «Я тебя породил, я тебя и уйму» теперь у меня, я его сохранил. Часть его книг тоже попала на рынок, кое-что мы купили. Например, герценовское издание «Путешествия из Петербурга в Москву». Это очень круто: враг народа Радищев написал, враг народа Герцен в Лондоне издал, враг народа Березовский владел, а враг народа Чичваркин потом это купил. Мне кажется, концептуально очень. А дом его в Суррее после смерти переделала компания известных дизайнеров Акселя и Бориса Вервордтов. Теперь там живет бывшая жена Сергея Адоньева, который финансировал Ксению Собчак и съемки фильма «Дау». Вот так все переплетено. Сам я в его доме был один раз. Английский регулярный сад, который там разбит, – эталон английских регулярных садов.
Ни на похоронах, ни на его могиле я не был. Люди, которые умерли, меня не интересуют, я стараюсь фокусироваться на людях, когда они живы. Не хватает ли мне живого Бориса Абрамовича? Отвечу так: у Оруэлла в «1984» была такая прекрасная штука – двухминутка ненависти. Каждый день члены партии собирались и должны были в течение двух минут смотреть фильм о врагах партии и выражать свою ненависть к ним. Борис Абрамович и был для партии тем самым врагом, на котором они тренировались ненавидеть.
Он искренне был уверен, что в 2012-м, в 2013-м приедет в Москву. Очень верил, что Запад не потерпит Путина. Он Путина вообще недооценивал, считал его примитивнее, глупее и слабее, чем оказалось по факту. И точно переоценивал свою роль в истории. Я думаю, что его можно сравнить с профессором Мориарти. Только он, конечно, должен был утащить с собой на дно водопада еще большего злодея, чем он.
Фото: Ирина Калашникова/«Коммерсантъ»