– А почему ты не вызываешь этого свидетеля? – ребенок, подрабатывающий у меня помощником, время от времени задавал умные вопросы.
– Я не уверен, дорогая, что он скажет правду. По тем или иным причинам. Он может бояться ответственности, может пошутить, может преследовать свои интересы. Да мало ли что? У меня таких примеров полно. Рассказать? Расскажу.
Сумерки декабря мне всегда были симпатичны. Такое впечатление, что это ежедневная подготовка к Новому году. С чувством повышенной расслабленности я приехал домой и приготовился к встрече с любимой. Она возвращалась поздно вечером, ночной ступой из очередной командировки. К приезду мамы с дачи привезли четырехлетнюю детю, и в настоящий момент няня, очень напоминающая кота-мышелова, впихивала в несчастный детский ротик ложку за ложкой какой-то полезной мерзости. Мы договорились с мышеловкой, что она уложит ребенка спать и уберется наконец из нашей жизни до завтрашнего утра.
Надо сказать, что любимая меняла нянь очень часто. В каждой был какой-то свой изъян, хотя для меня у них был один общий. Они все были чудовищно страшны. Когда я спросил, по какому признаку идет отбор монстров, любимая мне ответила как-то коротко: «Потому что нечего».
«Вот объяснила, и сразу стало все ясно», – подумал я и больше вопросов не задавал.
Дети, няни, подгузники и все остальное не было моей епархией.
Нынешняя няня рассказала мне, что переехала в Москву из Калуги в восемьдесят восьмом году. Это был тот год, когда из столицы ушли тараканы. Очевидно, увидев нашу будущую гувернантку, насекомые испугались и срочно эмигрировали. Кроме того что ее боялись тараканы, она была еще и шепелявая.
Уложив ребенка и сказав ему на своем японском «истобани сука», что в переводе должно было обозначать «и чтобы ни звука», мисс «Ужас Калуги» покинула вверенный ей объект. Ребенок, естественно, не заснул и приперся ко мне в спальню. Я только что вышел из ванной, где после душа нанес на свое атлетическое тело жирный увлажнительный крем, и, положив живот набок, с удовольствием предался играм с наследницей.
После высокоинтеллектуальной «терпи щекотку» мы поиграли в снежки моими носками, покидались немного подушками, прошли через экзекуцию «Папа, дыши ушами» (это когда две детские лапы затыкают тебе обе ноздри и рот), и наконец я услышал деловое предложение про карнавал. Звучало заманчиво, так как я намеревался переодеться в спящего под одеялом ежика, а до того момента лежал на разбросанной кровати, одетый исключительно в боксеры и нанесенный на меня крем. Из-за избытка движений по защите глаз, ушей и ноздрей от резких поворотов и дерзновений ребенка крем никак не хотел высыхать, перемешиваясь с вынужденным потоотделением.
И вот тут я допустил первую, но очень серьезную стратегическую ошибку. Дело в том, что я не спросил у маленькой оторвы правила игры в карнавал.
Дите попросило меня закрыть глаза и не открывать их до приказа. Это было самое легкое во всех сегодняшних олимпийских играх. Я опустил веки и стал быстро покидать реальность. Очень хотелось спать.
Крик «Папа, смотри!» вывел меня из транса. Жаль, мне так хотелось в нем еще какое-то время побыть. Но когда я приоткрыл веки, все стало вокруг жутко больно.