Ближе к его палате чувствовались суета и беспокойство. Охранник посмотрел на меня суровым взглядом и, сосредоточившись на бабочке, спросил: «Александр Андреевич?» Кивнув, я ответил: «Нет, я Пафнутий Ильич», – и открыл дверь палаты. Будущий федеральный министр, пока в ранге первого зама, постанывал на кровати. Капельница выглядела так же уныло, как и бюджет вверенного ему министерства, но все это блекло по сравнению с государственным лицом чиновника. Не знаю, как у врачей, но у меня лицо Николая Петровича вызывало аппетит. Свою молодость в Париже я часто проводил за поглощением steak tartare в разных заведениях города Света – пока не прочел ужасающую статью о том, что сырое красное мясо очень вредно. Вредителем я быть совсем не хотел, но воспоминания о былом и о былых не выветрятся никогда. Так вот, лицо Николая в тот вечер было очень похоже на когда-то любимое блюдо.
Увидев меня, Коля улыбнулся ухом, потому что остальную гримасу улыбкой назвать было трудно. И, шевеля распухшими синими губами, поздоровался с близким другом. «Только не говори, что Совмин не принял твой план развития отрасли». – «Не смеши, мне больно. Сломаны четыре ребра, – полушепотом вещал Николя. – Ты мне очень нужен. Я все расскажу. Помоги».
Так как привычные позывные, а именно «спаси и сохрани», не прозвучали, я передвинул стул поближе к остаткам головы и, наклонившись к сизым губам, начал слушать рассказ. История вырисовывалась следующая.
Примерный муж и семьянин, автор четырех очаровательных детей, покупал что-то в ЦУМе супруге на Восьмое марта. Внезапно заметил, что на него, не отрываясь, смотрят две девушки. Наконец та, что постарше, решительным шагом подошла к государственному и Зининому мужу и, чуть улыбаясь, спросила: «Дочь уверяет меня, что вы – Николай Старшинов. А я говорю, что этого не может быть и такой известный человек не будет просто так, без охраны, ходить по магазину». И затем, практически не останавливаясь, прокричала: «Ляля, Ляля! Это он!» Уже через пять минут Коля весело болтал с Надей и Лялей около выхода. Девочки объяснили, что единственный человек, которого они уважают и смотрят в телевизоре, это он. Что Николай – надежда всей России. И что они купили папе подарок на день рождения, но если произошло чудо и кумир попался им на жизненном пути, то галстук Prada просто не имеет права висеть на другой шее, кроме как на Колиной. Джентльмен Колька, естественно, пригласил дам в ближайшее кафе на бокал шампанского отметить знакомство. Маман сказала, что придет через полчаса, так как вместо галстука надо теперь купить мужу шарфик, и она воссоединится со всеми в кафе Vogue сразу после этого. «Вдова Клико» помогла Олечке рассказать, что она студентка и вынуждена работать моделью, чтобы не зависеть от состоятельных родителей. Мама пришла в кафе через два часа, пригубила остатки шампанского из третьей бутылки. Она застала кумира семьи доказывающим умирающей от смеха дочери, что Ко-Ля на самом деле – аббревиатура имен Николай и Ляля. А еще через неделю Старшинов влюбился так, как не любил никогда. Правильно говорят французы: «Когда мы любим в первый раз, нам кажется, что мы любим в последний. А когда мы любим в последний раз, нам кажется, что мы любим в первый».
Еще через месяц, устав от суеты и стесняясь гостиниц, Николай снял шикарную квартиру и поселил туда студентку. Смущало, радовало и потрясало одно. Чего греха таить, несколько раз егеря в охотхозяйстве подгоняли ему и друзьям высококачественных серн. Но даже с ними Николаю не было так хорошо, как с Лялей. Он улетал в космос и возвращаться с орбиты совершенно не хотел. Самому себе вновь произведенный на свет сексуальный гигант объяснял все простым и незамысловатым термином – любовь. С большой буквы. Ляля, надо отдать ей должное, действительно была хороша. Причем вся. Я видел фото в телефоне. Во всех видах. Поверьте. Публиковать смысла нет – цензор умрет. Так вот, влюбленный Николай стал жить на два дома, с тоской посматривая на боевую подругу Зинку, которой и присниться не могло, что вытворяют с ее мужем ночью. А иногда утром, днем и вечером. Дело шло к разводу и окончанию пятого миллиона долларов издержек. Как ни странно, на перемене акта гражданского состояния никто не настаивал. Зинаида Григорьевна – потому что ничего не знала. Николай – потому что чуть побаивался разницы в двадцать пять лет. Ляля – непонятно почему. Ее аргументы были, в общем-то, логичны. Первый: их счастью не дадут сбыться на его работе. Люди из нехороших органов наговорят про нее кучу гадостей, все наврут, а он поверит. Главный пример? Не пример. Что позволено Юпитеру, бычку – dem bolt. Второй: нужно будет все оставить старой калоше, которая, кстати, совсем не калоша, но в сравнении с моделью заметно проигрывала.
Третий: она для него игрушка и будет брошена через несколько лет. А пока придется отдать лучшие годы. Аргумент? Аргумент. Николай сходил с ума, не понимая, за что на него свалилось такое счастье. Ляля была потрясающе красива, умна, чрезвычайно сексуальна и совсем не алчна. Он сам хотел потратить на нее все деньги, она практически никогда ничего не просила. Мало того. Ради него она пошла на разрыв с родителями. Предки так переживали, что их единственная дочь бросила ровесника Ваню и начала жить со стариком, что не выдержали и с горя уехали навсегда куда-то в Азию.
Короче говоря, чем больше Ляля не хотела замуж, тем серьезнее Николая тянуло под венец. По мнению несчастной, выход был один. Но из трех пунктов. Надо обезопасить себя и набрать на всех коллег компромат. Это раз. Тогда если кто и пикнет, то быстро замолчит. Договориться с калошей заранее, сделав две вещи: брачный контракт и страховку. Это два. Ну и, наконец, стать министром. Не главное, потому что любить она его будет любого, хоть замминистра, хоть министра, и даже премьера, но все-таки это – это три.
Если второй и третий пункты еще как-то укладывались в сумасшедшую любовь и секс, то первый выпадал начисто. Коле собирать компромат для какой-то мнимой безопасности совершенно не хотелось. Ситуация начала напоминать революционную, прямо как из учебника истории КПСС: верхи не могут, низы не хотят. Впрочем, все зависело от позы и настроения. Иногда верхи не хотели, а низы, ясное дело, могли, но не давали. В конечном итоге политик начал потихоньку сдаваться. Он сделал брачный контракт. Застраховался сам в пользу Ляли – будучи совершенно ошарашенным тем, что она до этого застраховалась в пользу него (как только он купил ей Bentley). Но продолжал отнекиваться от компромата. За такое непослушание его отлучили от постели, и он потихоньку сходил с ума. Но политика учит хитрости. Однажды, сдавшись, замминистра принес домой пять флешек, показал их Ляле и на всякий пожарный зашептал в ухо: «Здесь все и на всех. Кладу в сейф. Кроме тебя никто не знает».
Понятно, что на флешках не было вообще ничего. Старшинов безусловно сошел с ума от любви, но не до степени самоубийства.
Эта ночь стала главной в его жизни. Он открыл себя и открылся сам.
Пару дней спустя люди с чистыми руками и горячим сердцем, курирующие его министерство, вызвали Николая Петровича на разговор. Он не верил ни одному их слову. Ни о том, что прошлое Ольги совсем иное, чем он думает. Ни о том, что родители никуда не уезжали, а как жили в Красноярске, так и живут. И уже полным враньем звучало то, что параллельно Коле есть еще Петя. И Толя.
Этих врунов в погонах знала Зина, и не было никаких сомнений в том, кто и зачем их попросил наговорить на бедную Лялю. Ведь она предупреждала, что на нее будут гнать враги их счастья!
А через две недели после закладки в сейф в их домашнем гнездышке произошло то, что не должно было произойти никогда. Квартиру, которую снимали голубки, ограбили. Николай в это время был где-то в глубинной командировке, Ляля осталась ночевать у подруги на даче. Здоровенный сейф был взят практически как Карфаген – автогеном. Оттуда исчезли деньги (много, но это дело наживное) и флешки. Шубы и цацки остались на месте. Старшинов срочно вернулся из командировки и застал рыдающую Лялю. «Страшно себе представить. А если бы я была в этот момент дома? Они бы меня убили, – причитала девушка. – Я не хочу здесь сегодня ночевать. Поедем на квартиру к родителям».
«Негодяи, – думал Николай, – все врали с Зинкиной подачи. Вот сейчас увижу, где живут Олины "папье-маше", и потом всем наваляю».
Они остановились около какого-то подъезда. Когда Коля открыл дверь машины, он получил страшный удар в голову. Металлическая оправа близорукого замминистра въехала ему в скулу, и оплот России сразу потерял сознание от боли. Что должно было произойти дальше, точно не знает никто. Но, похоже, ничего хорошего, по крайней мере, для компании, застраховавшей жизнь будущего министра. Это чудо, что убийцу спугнул проезжавший мимо патруль.
«И что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил я друга. – Узнать правду? Найти Лялю? Проводить в последний путь? Что?» Мой друг сжал мне руку и устало чуть-чуть кивнул. Я взял телефон кураторов с чистыми руками, пожелал приятелю держаться и вышел. В больничном коридоре плакала Зина.
Прошло две недели. Это была интенсивная и кропотливая работа. Правда вырисовывалась с трудом. И совершенно не хотела залетать мячом в наши ворота, как тогда в матче с испанцами на чемпионате мира. Мы сидели у меня в офисе. Куратор молчал и только изредка рисовал каких-то зябликов на бумаге. Говорил я: «Коля! И Ляля, и ее кавказский друг, как ты знаешь, задержаны. Молчат как фаршированный карп об лед. А теперь слушай меня внимательно. Ляля – действительно Оля. И действительно модель или почти модель. Основное занятие – это эскорт, что в переводе на русский язык означает "проституция". Твоя Ляля – очень дорогая проститутка. Но все не так просто. Ольга Турина окончила специализированную школу соблазнения (повышения профессиональной квалификации), отнюдь не дешевую. До знакомства с этим делом я не представлял себе, что в нашей стране существует целая индустрия в этой области. В школе Лялю научили, как себя вести с богатыми и желательно женатыми мужчинами. Поменяли ментальность с обыкновенной шлюхи, извини, на боевую единицу. Психологию там преподают очень серьезные специалисты. В той же гимназии благосклонных девиц ее научили секретам секса и тому, от чего ты начинал краснеть на работе, когда думал о предстоящей встрече. Ее заставляли читать и разбираться в том, что интересует серьезных, как ты, ребят. Девушка должна уметь поддержать разговор и быть не только телом на выход и на вход, но и приятным собеседником. По тем или иным причинам ты попал в разработку. Почему ты? Это еще предстоит понять всяким органам. Я не знаю и поэтому сплю спокойно.
За тобой следили пару месяцев. Может быть, больше. Мама из ЦУМа – такая же мама, как моя йоркшириха – космонавт. Тебя удивляло, что Ляля ничего не просила и ты все покупал сам? Это высший пилотаж, Николай. Ты сам не понимал, как тебя заставляли это делать. Твой характер и привычки были изучены вдоль и поперек. У тебя реально не было ни одного шанса выпутаться. Но дальше начинается нечто серьезное. Это история с компроматом и дурацкими флешками. Кстати, ребята их нашли у Ляли в другой квартире, о которой ты даже не подозреваешь. Ту квартиру снимал наш общий знакомый, Лялин любовник Феликс. Он же сейчас оплачивает ее адвокатов. Судьба, возможная стоимость и финальное направление этих флешек пока неизвестны. Этим занимаются коллеги во главе с человеком справа от меня. Но на самом деле тебе надо поблагодарить Зинаиду. Когда твое гуляние по Москве стало назойливым, доброжелатели настучали обо всем твоей бывшей супруге, а она обратилась к людям с горячим сердцем, и они начали за тобой наблюдать. Слишком много разной государственной хрени бродит у тебя в голове.
В твоей новой квартире установили камеры, о которых ты и не подозревал. А теперь посмотри эту запись. Вот Ляля с молодым человеком заходит в ваше гнездышко. Вот они вскрывают сейф. Дальше: деньги – ему, флешки – ей. Интересно? Где-то часа через два, как мы полагаем, выяснилось, что флешки, в отличие от Ляли и вскрытого сейфа, девственны. Это предрешило твою судьбу. Остальное – дело неудавшейся техники. Тот же парень, что вскрывал сейф, ждал вас по адресу, куда красотка тебя привезла. Предполагаю, что по сценарию Лялю должны были изнасиловать и слегка побить. Не знаю. Но я точно знаю, что ты идиот, которому очень повезло. И последнее: если бы на флешках и правда был компромат, покупатель товара, вероятнее всего, разрешил бы Ляле выйти за тебя замуж, и ты всю оставшуюся яркую, но недолгую жизнь пахал бы на кого-то. На кого? Понятия не имею. Она молчит, он совсем дебил, а чисторукие ребята считают, что это самое интересное, и интенсивно работают в этом направлении».
Через месяц после того, как эта история начала затухать, в одном из модных итальянских ресторанов Москвы ко мне подошла богиня с моей книгой в руках и попросила автограф. Книгу она купила сегодня днем. И... вот он шанс – вечером встречает любимого писателя, автора рассказов в журнале «Татлер». А вообще она Татьяна. Студентка юрфака.
Надпись на первой странице была сделана мгновенно: «Тане. На память от автора. Вы, Таня, Ideal Standard». Подпись.
«Почему "идеальный стандарт"?» – спросил меня приятель после удалившихся от стола слов восхищения. «Так называется фирма унитазов, которые стоят в этом ресторане. Я только что был в туалете и увидел синюю надпись». – «И что? Я не понял». – «Если не обидится, то я в разработке, что тоже интересно. Ну а если обидится, будем дружить».
Приятель внимательно на меня посмотрел, покрутил указательным пальцем у правого виска и втянул в себя спагеттину. Жизнь за кулисами проходила мимо него. Разорившийся, теперь уже карликовый олигарх был мало кому интересен.
В сознании мелькнул процесс о тридцати миллиардах одного медиамагната и его жены, которую я представлял на очень тяжелом суде и в уголовном деле. Беглый взгляд на соседний столик показал, что за ним мило и застенчиво улыбаются, очаровательно целуя фотографию на обложке моей книги. То, что Les jeux sont faits, mesdames et messieurs, – это как раз понятно. Ставки были сделаны давно, когда я только брался за это дело. Но вот rien ne va plus не проканает у меня никак.
Большая игра только начиналась...
Фото: ЕКАТЕРИНА МАТВЕЕВА