Прежде чем стать королевским высочеством герцогиней Сассекской, Меган Маркл называла себя «русалкой Ранго». Это из автобиографического романа французско-кубинской писательницы Анаис Нин The Four-Chambered Heart («Четырехкамерное сердце»), который Меган часто цитировала еще во времена съемок «Форс-мажоров»: «Я, должно быть, русалка Ранго. Глубины не боюсь, но сильно опасаюсь мелководья».
Меган хотела большего, чем успех на кабельном телевидении. Элизабет Тьюк, которая с 2014-го по 2016-й была ее пиарщицей, а сейчас руководит собственным бутиковым PR-агентством, предлагала ей сниматься в блокбастерах: «Ты могла бы стать следующей Меган Фокс». Вместо этого Маркл отправилась в тур USO (Объединенные организации обслуживания вооруженных сил, благотворительное сообщество в США, занимающееся в основном досуговыми мероприятиями для военнослужащих. – Прим. «Татлера») по Афганистану, Испании, Италии, Турции и Англии. Меган ездила в Руанду копать колодцы. С возмущением говорила о стигматизации критических дней школьниц в Индии. «Она очень амбициозная женщина», – сказала нам Тьюк, имея в виду только хорошее. Она помнит, что в четыре утра по дороге на съемочную площадку Меган из машины давала интервью. И подписала соглашение, где пообещала, что «никогда не будет унижать Тьюк как личность и преуменьшать ее профессиональные способности, а также вклад в проект».
Пик общественной деятельности Маркл пришелся на март 2015 года, она выступала на Конференции ООН по делам женщин. Это был сказочный вечер. Меган прилетела в Нью-Йорк с мамой, Дорией Рэгланд, и остановилась в отеле Peninsula. Тьюк одолжила Меган свое черное платье Preen с глубоким V-образным вырезом, и они обе плакали от счастья в гостиничном номере. «Мы чокались шампанским, обнимались и прыгали. Как будто Меган собирается замуж и у нас девичник».
Маркл страстно отстаивала права женщин, к тому же она мулатка, что помогает быть своей среди людей, которых обычно не воспринимают всерьез, – эти качества сделали ее звездой, уникально подходившей для нужд британской королевской семьи. Но эти же качества представляли для нее угрозу. Принц Гарри сказал Опре, что его семья принимала Меган такой, какая она есть, пока во время южно-тихоокеанского тура в 2019 году «не увидела, насколько она блистательна в работе». «На семью нахлынули воспоминания». Грустные воспоминания – вот что он хотел сказать.
Леди Ди, принцесса Диана, околдовывала подданных молодостью, красотой и мягким прикосновением воспитательницы яслей, присевшей обнять малыша, – это был разительный контраст с женщинами из королевской семьи, которые в знак приветствия протягивали руку в перчатке. Во время визита принца и принцессы в Уэльс в 1981-м толпы выстроились вдоль дороги, люди плакали от счастья при виде Дианы и печально вздыхали, глядя на Чарльза. «У принцессы было все, кроме способности не мешать на сцене принцу», – сказал однажды Стивен Барри, камердинер Чарльза. (Вскоре после этого она затмила королеву на открытии парламента. Народ не проявлял интереса к трону, его волновал только румянец на лице Дианы, тиара и белое атласное платье дизайнера Дэвида Сассуна.) После Уэльса Диана «ожидала, что дворец рассыпется в благодарностях за ее героические усилия, однако этого не случилось», – написала Тина Браун в «Хрониках Дианы». «Диана не могла понять, почему никто не сказал ей «Молодец!», – вспоминает бывший сотрудник дворца.
Как и Диана в свое время, «Гарри и Меган внезапно стали слишком активными, – комментирует Анна Пастернак, автор книги The Real Wallis Simpson: A New History of the American Divorcée Who Became the Duchess of Windsor («Настоящая Уоллис Симпсон: новая история разведенной американки, ставшей герцогиней Виндзорской»). – Они переплюнули Кембриджей – Билла и Кэти, – которые на их фоне кажутся скучными, безвкусными и провинциальными». Такое во дворце не поощряется. Ради сохранения преемственности дом Виндзоров предпочитает уделять внимание только монарху и ближайшим наследникам, отсюда и рождественский портрет 2019 года, на котором пудинг готовят только королева и принцы Чарльз, Уильям и Джордж.
Три десятилетия спустя Меган начала понимать парадокс, мучивший ее свекровь: королевская семья требует от женщин, которые выходят замуж, отказаться от нормальной жизни (и своих паспортов, если верить Меган), чтобы служить короне. Но если девушки будут слишком яркими, дворец обидится, как подросток. Женщины, особенно с другим цветом кожи, знают это состояние: что ни сделаешь, будет слишком много или слишком мало. Когда в прошлом году Меган и Гарри объявили о своем решении отказаться от членства в королевской семье, эта семья стала их «задвигать» – объяснила Vanity Fair Дайан Эбботт, первая темнокожая женщина в парламенте, бывший министр внутренних дел теневого правительства.
Плохое отношение Фирмы – позволим себе так называть королевскую семью – к Сассексам не только не укрепило монархию, а, наоборот, погрузило ее в экзистенциальный кризис, вызвало вопросы о колониальном прошлом и систематическом расизме в настоящем. «Королева – номинальная глава империи, которая отказывается понимать, что ее время вышло, – сказала Келечи Окафор, ведущая лондонского подкаста о поп-культуре Say Your Mind («Скажи, что думаешь»). – Пришла Диана... А потом пришла Меган Маркл. И все посыпалось».
Самый большой скандал со времен развода Дианы и Чарльза – это ссора их сыновей Уильяма и Гарри. Они взрослые (старшему тридцать восемь, младшему тридцать шесть), но страна навсегда запомнила их мальчиками, плетущимися за гробом своей матери. Весь мир обсуждал, что с ними будет дальше, но они держали себя в руках. Как сказал Гарри Опре, «мы вместе прошли через ад». В течение двух десятилетий после смерти Дианы Уильям и Гарри вращались в одном и том же снобском круге играющих в поло выпускников Итона, веселились в клубе Mahiki в Мэйфэйре вместе с общим другом, менеджером этого чудесного места Гаем Пелли. И рядом стояли у алтаря Вестминстерского аббатства и часовни Святого Георгия – они были шаферами друг у друга на свадьбах. Долгое время Гарри был рядом с Уильямом и Кейт третьим лишним, изображал веселого дядю их детей. Потом тоже захотел семью. Каждый новый ребенок Уильяма и Кейт отодвигал Гарри дальше в очереди на трон, и подчинение своей личной жизни протокольным формальностям казалось ему все более бессмысленным.
Женившись, братья стали совсем разными, к тому же сильно изменились их роли в семейном бизнесе. Уильям – скала, стоик, наследник, и его Кейт, английская роза, окончившая университет St. Andrews. Ее роман с принцем шел по-современному непросто, но в 2011 году закончился свадьбой. Они редко держатся за руки на публике. Гарри же – эмоциональный хулиган, которому потребовалось больше времени, чтобы остепениться (осмелимся напомнить стрип-бильярд в Лас-Вегасе), но вот он сильно влюбился в американку Меган, а разведенной американки-мулатки в роли невесты члена королевской семьи в Британии еще не бывало.
Уильям выразил обеспокоенность по поводу романа Гарри и Меган. По словам Омида Скоби и Кэролайн Дюран, написавших книгу Finding Freedom («В поиске свободы»), Уильям советовал брату «не торопиться, чтобы получше узнать эту девушку». Жены братьев выстроили свои собственные специфические отношения, сильно поругались на примерке платья Givenchy принцессы Шарлотты, которое трехлетняя девочка должна была выгулять на свадьбе Меган (вопрос был в том, надевать ребенку колготки или нет). Подруги Меган Джессика Малруни и Линдси Рот в голос защищают ее, в то время как друзья Гарри ничего не комментируют – они дружат с обоими принцами.
Принцы могли бы стать символами новой монархии. Но нет. «Уильям и Гарри разыгрывают по ролям старый спектакль своих родителей», – считает Анна Пастернак. Гарри играет Диану: бунтует, прячется от желтой прессы, нарушает разгромным интервью семейную традицию хранить молчание. В то время как «Уильям копирует своего отца, долг для него выше эмоций». Они с Чарльзом оба аполитичны до смешного, проблема расизма для них как бы не существует. Благотворительные проекты – это да, можно и нужно, но прошлой весной, когда полыхало Black Lives Matter, оба выразительно молчали. «Мы сейчас говорим о наследственности, – сказала Кения Хант, автор книги Girl Gurl Grrrl: On Womanhood and Belonging in the Age of Black Girl Magic («О женственности и собственности в эпоху магии черных девушек»), заместитель главреда британского журнала Grazia. – О каком расовом равенстве можно говорить, пока существует институт монархии, которая представляет собой семью белых протестантов?»
Будем справедливы – в качестве президента британской Футбольной ассоциации Уильям высказывался против расизма в спорте. В январе, например, критиковал «позорный» абьюз в отношении игрока «Манчестер Юнайтед» Маркуса Рашфорда. А после интервью Опры сделал несвойственное ему публичное заявление: «Мы никоим образом не расистская семья». «Возникает вопрос: почему вы не выступили против расизма в адрес вашей невестки?» – говорит кандидат наук Шола Мос-Шогбамиму, британская интерсекциональная активистка, феминистка, автор книги This Is Why I Resist: Don’t Define My Black Identity («Почему я сопротивляюсь: не надо определять мою черную идентичность»).
Принц Гарри неоднократно говорил, что они с Уильямом «идут разными дорогами». Старший брат в паре шагов от трона, а Гарри и Меган весьма бодро существуют в Монтесито, Калифорния, и вот-вот станут супермедийными филантропами, как семья Обама: их собственная организация называется Archewell, к тому же есть контракты со Spotify и Netflix. Гарри некоторое время послужил короне – и достаточно, теперь он один из топов в стартапе BetterUp, занимающемся ментальным здоровьем.
Организации, которые они патронировали, будучи членами королевской семьи, остались без их попечения, но герцог и герцогиня Сассекские поклялись, что продолжат «жизнь-служение». Партнеры некоммерческой организации Archewell – люди, с которыми Гарри и Меган знакомы по прошлой жизни. Вот, например, фонд Loveland активистки Рэйчел Каргл, который делает психиатрическую помощь доступной темнокожим женщинам и девушкам. А вот Центр исследований и образования в области сострадания и альтруизма на медицинском факультете Стэнфорда. В прошлом августе во время интервью для Makers (медиакомпании, поднимающей вопросы гендерного равенства. – Прим. «Татлера») Меган упомянула книгу Algorithms of Oppression («Алгоритмы угнетения») Сафии Умоджи Нобл, кандидата наук, соучредителя и содиректора UCLA Center for Critical Internet Inquiry (Центра важнейших запросов в интернете Калифорнийского университета). Практически в тот же момент Нобл получила имейл от начальника штаба герцога и герцогини Сассекских с просьбой о встрече. Сафия решила, что это спам. Не спам, а напор и четкая синхронизация слов и действий. После встречи с Меган и Гарри – «увлеченными читателями», как охарактеризовала их Нобл, – она и ее центр стали одним из пяти названных партнеров фонда Archewell. «Насколько я поняла Меган, моя книга помогла ей осмыслить собственный опыт, когда ее оскорбляли в расистском и сексистском ключе». Нобл считает, что прибыльный кликбейт в интернете эксплуатирует в первую очередь цветных женщин и другие уязвимые сообщества – с Меган тоже обращались как с товаром. «Хотя она не единственная жертва, – настаивает Нобл. – Эта семья, эта система всех использует как приносящие медийный доход вещи». Кстати, Гарри недавно присоединился к Кэти Курик и Кэтрин Мердок в качестве уполномоченного в Комиссии по информационным беспорядкам Института Аспена.
Все ждут следующего шага команды Сассексов. Ходят слухи, что Меган пойдет в большую политику. Но люди, поддерживающие ее, благородно готовы подождать и дать ей возможность прийти в себя после травмирующего опыта общения с родственниками по линии мужа. К тому же 6 июня она родила второго ребенка – дочку назвали Лилибет Диана в честь прабабушки и бабушки. Те же, кто испытывает к Меган антипатию, стали напирать на то, что она, выходя замуж, знала, на что идет, и должна была подготовиться – это после того, как пара рассказала про проблемы с ментальным здоровьем. Рассказ о выкидыше год назад, который Меган написала для New York Times, был принят публикой с большим состраданием. В горе и в радости она твердо решила быть публичным человеком: «Если мы будем делиться своими переживаниями и горестями, то вместе найдем путь к исцелению».
Британская монархия держится на магии, на чуде: вот же они, реально существующие принцы и принцессы, чья жизнь абсолютно не похожа на обычную человеческую. Проблема в том, что семейная вражда на бытовой почве подрывает саму идею королевской исключительности. Из интервью Меган и Гарри Опре зрители сделали вывод, что Виндзоры – просто еще одна неблагополучная семья. А Фирма – еще одно токсичное рабочее место, где HR-менеджер вам не друг, а высшее руководство никогда не слышало слова diversity.
«Когда говорят о Букингемском дворце, имеют в виду только членов королевской семьи, – говорит член парламента Диана Эбботт. – А там очень много придворных, советников, сотрудников. Это они управляют всем, они дают советы королеве и принцу Чарльзу. (Принцесса Диана сетовала на присутствие призрачных «людей в сером». Задолго до нее Уоллис Симпсон сказала принцу Эдуарду: «Задача придворных – настроить всех против меня».)»
Диана Эбботт и много других женщин подписали публичное письмо, осуждающее «колониальный подтекст» в газетных заметках о Меган. Эбботт надеется, что вся эта история нанесет большой удар «монолитному кругу белых мужчин из высшего общества» – тому, что драматург, бывший заместитель президента Британского музея Бонни Грир называет «пацанской культурой». Однако вот парадокс: сотрудники дворца уверены, что защищают королевскую семью, но на самом деле оказывают ей медвежью услугу.
Меган утверждает, что HR во дворце отказал ей в просьбе предоставить психиатра, сославшись на то, что она не является наемным сотрудником, – хотя во время первой беременности у нее мелькали суицидальные мысли. «На моей старой работе был профсоюз, – Меган имеет в виду Гильдию киноактеров, – они бы меня защитили». Нелини Стамп, один из лидеров партии Working Families, сравнивает исход Сассексов из королевской семьи с попытками Бритни Спирс избавиться от опекунства отца: «Пока-пока! Мы на вас больше не работаем!»
Cплоченное мужское белое общество во дворце старается делать вид, что в Британии нет расового вопроса. Но Меган и Гарри своим интервью Опре его подняли. «Если вы позволяете себе так обходиться с принцессой, – сказала член парламента Доун Батлер, – страшно представить, что каждый день происходит с обычными темнокожими женщинами».
В США «Проект 1619» потребовал пересмотра отношения к отцам-основателям государства. Дело идет к тому, что так же пересмотрят британское колониальное прошлое – особенно с учетом роли, которую Британия играла в системе работорговли. (Принц Чарльз однажды назвал ее «зверством», королева же этот вопрос никогда не комментировала.) В короне, которую однажды наденут на голову королеве-консорту Кэтрин, сияет бриллиант Koh-i-Noor стоимостью триста миллионов долларов. Индийский минкульт требует его возвращения, аргументируя тем, что камень был захвачен во время колонизации. Традиционалисты на эту риторику отвечают, что королева всю жизнь заботилась о Содружестве Британии и пятидесяти трех наций, бывших колоний, где живут люди с темной кожей: Индия, Ямайка, Барбадос, Багамы... У Меган на фате в их честь было вышито пятьдесят три цветка. Да, британцы очень хорошо умеют подчинять себе людей и делать так, чтобы все казалось цивилизованным. Но когда возник вопрос о передаче патентного ключа на вакцину от COVID-19, Великобритания, как и другие процветающие нации, отказалась поделиться с входящими в Cодружество Индией и Южной Африкой. «Колониализм не закончился, – сообщила писательница с Ямайки Китанья Харрисон изданию Medium после интервью Сассексов Опре. – Он просто говорит потише». Тот факт, что в королевскую семью приняли женщину смешанной расы, Харрисон называет «фантазией на тему ассимиляции». Свадьбу по телевизору она не смотрела: «Не понимаю, почему толпы людей жаждут места за столом, который они, по идее, должны хотеть перевернуть и поджечь?»
Монархия пережила многое. Например 1992 год, когда трое из четырех детей королевы развелись, а в Виндзорском замке случился пожар. Расследование по поводу обвинений, высказанных Меган в интервью Опре, было проведено быстро – дали ответ, что это она оскорбляла сотрудников. В то время как расследование в отношении принца Эндрю, друга обвиненного в педофилии финансиста Джеффри Эпштейна, не шевелится, и подробности знают только стены Royal Lodge в Виндзорском парке (Эндрю отрицает, что заставлял Вирджинию Джуффре заниматься сексом, когда ей было семнадцать. – Прим. «Татлера»). Замять, в принципе, можно все. Но мощные публичные обвинения в расизме и халатности от Гарри и Меган представляют угрозу для принца Чарльза, который уже очень давно мечтает сесть на трон.
«Я думаю, что монархия в знакомом нам виде будет существовать, пока жива королева, – размышляет Диана Эбботт. – А после ее смерти, полагаю, будут большие общественные дебаты. И то, что королевская семья и ее советники сделали с Меган, будет аргументом в пользу перемен. Возможно, мы перейдем к скандинавской модели монархии, обходящейся без пышности и церемоний».
Правящая уже шестьдесят девять лет королева Елизавета пользуется огромной популярностью и уважением, даже среди нероялистов, чем не может похвастаться Чарльз. Откровения Гарри о том, что он «сильно разочарован» своим отцом, и серии «Короны» о романе Чарльза с Камиллой Паркер-Боулз, продолжившемся и тогда, когда он был женат на Диане, – все это не на пользу наследнику престола.
«Я не уверена на сто процентов, что мы увидим восхождение Чарльза на престол, – сказала королевский биограф Анна Пастернак. – Сассексы спровоцировали страну, и монархия, архаический по сути институт, вполне может рухнуть. У дворца есть тщательно разработанный на случай смерти королевы план London Bridge, но возможно, что общественное мнение относительно Чарльза будет настолько плохим, что Фирма выберет Уильяма, который моложе и вообще выглядит более подходящим кандидатом». Да, а еще следует учесть, что без королевы Содружество скорее всего развалится: этот союз – просто красивая формальность из прошлого.
Воссоединение семьи и «великолепной четверки» – Уильям, Кейт, Гарри, Меган – пошло бы монархии на пользу. Тем более что Гарри не зарекался ездить на родину. На открытие памятника принцессе Диане 1 июля в день ее шестидесятилетия в Sunken Garden Кенсингтонского дворца он планировал приехать еще до интервью Опре. И приехал – отказаться было бы странно. Меган с детьми остались в Америке. Кейт тоже не было.
Общественное мнение разделилось по поколениям. Согласно опросу, проведенному после интервью Опры, 36 % британцев по-прежнему поддерживают королеву и монархию, 22% симпатизируют герцогу и герцогине Сассекским, а 28% совершенно безразличны к этой ситуации. Но в группе «старше шестидесяти пяти лет» 60% считают, что с Гарри и Меган обошлись справедливо. А среди молодых людей в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех только 16% хотят перемен.
Для Гарри возвращение домой равносильно прыжку в яму с гадюками. «На первых полосах будут заголовки типа «После всего, что вы нам тут устроили, советуем держаться подальше», – уверен Питер Йорк, соавтор настольной книги покорительниц Лондона The Official Sloane Ranger Handbook («Официальное руководство по району Слоан»). И все равно лучшим развитием событий в этой кризисной ситуации было бы примирение родственников. «Идеально, если королева придумает, как это организовать, пока она еще жива, – считает Йорк. – Монархии очень пригодилась бы настоящая братская и бабушкина любовь, которая восторжествует над ссорами».
Сказал же Гарри Опре: «Надеюсь, время все залечит». Рано или поздно, но Уильям получит одну из самых важных должностей в мире, и ему понадобится поддержка человека, который был его правой рукой с детства. У них общее прошлое, общая боль. Нет никого, кто знал бы будущего короля так, как Гарри. В такой – да и в любой другой – ситуации лучше, чтобы брат был на стороне короля.
Фото: CBS TELEVISION NETWORK INC.; GETTYIMAGES.COM.