– Какая героиня «Татлера» позирует лучше всех?
– Вика Шелягова в любой момент может в шикарном платье разлечься на лестнице. Инга Берман умеет делать перформанс из всего, что под рукой. Снежанна Георгиева, Оля Карпуть – да все ваши героини классные.
– В какой момент на вечеринке пора доставать камеру?
– Где-то можно начинать с порога, где-то лучше выждать, когда после пары бокалов у фактуры появится блеск в глазах. Для фотогеничности ей надо забыть о рутине, проблемах, завтрашнем дне. Тогда и получаются самые крутые картинки. Когда в «Гараж» приезжал Юрген Теллер, я очень хотела снять его на ковре, но боялась попросить. А он охотно согласился лечь, хотя был в смокинге. За ним все тоже улеглись на ковер. Обожаю такие моменты!
– Когда ты впервые взяла в руки камеру?
– Папа снимал на «Зенит», мы вместе проявляли пленку, в одиннадцатом классе я купила первый фотоаппарат. Снимала друзей, пейзажи своего Ханты-Мансийска. Потом поступила на журфак СПбГУ, где выбрала кафедру фотографии.
– Этому можно научиться?
– С технической точки зрения – да.
– Когда ты дебютировала на светской арене?
– Это был запуск журнала Interview. Мы решили снимать на полароид, тогда это было в новинку. Роман Мазуренко, который вообще многим дал старт, мне тогда сказал: «Вот ты сейчас ходишь, робко фотографируешь, а через пять лет тебя будут знать все».
– А ты смущалась?
– И я, и герои. Никто не был готов задрать футболку или вылить на себя вино. Хотя вечеринки – это fun. Днем все серьезно, когда, если не вечером, давать себе отдохнуть? Мне нравится фиксировать эту легкость бытия, для меня светская жизнь – как кино. Постепенно все вошли во вкус, говорили: «Вау, какая крутая у тебя камера». Как будто дело в ней.
–А в чем дело?
– Камера – инструмент общения, а вот процесс съемки – уже диалог.
– Почему на полароид все получаются лучше?
– Снимки на цифру выходят более статичными, протокольными. Пленка – это глубина, история, фотография сохранится в вечности, не пропадет в айфоне или ленте инстаграма. А полароидами украшают рабочий стол и холодильник. Так что дело не в камере, а в отношении к ней. Часто я снимаю сразу на две камеры: герои оживают, когда я достаю полароид, и дальше уже можно ловить их на что угодно. Обожаю, когда они мне сами говорят: «Давай я заберусь на люстру? Давай буду пить прямо из бутылки?»
– А что ты не обожаешь?
– Они раньше говорили: «Я не умею фотографироваться», «Ой, я сегодня плохо выгляжу», «А что мне делать, а куда мне сесть?», «У меня другая рабочая сторона», «Сними в полный рост, у меня же такое красивое платье». А сейчас мне доверяют. Понимают, что на полароид нужно выдать нечто уникальное – больше двух-трех картинок я не сделаю. И картинки сразу не отдам, потому что унесу сканировать.
– На каких вечеринках получаются лучшие кадры?
– На нарядных ужинах, когда все тщательно готовятся и радуются сами себе. Я могу не знать, чем они занимались в течение дня или вообще что представляют собой по жизни, но мы сближаемся. Фотография – это же довольно интимная ситуация.
– Ты советуешь, как позировать?
– Я делаю постановку. Создаю сюжет, но он должен быть для героя естественным.
– Как ты раскрепощаешь?
– Я не могу объяснить, как люди идут на контакт. Иногда сама удивляюсь, когда кто-то вдруг высовывает язык. Обычно люди стесняются фотографироваться с бокалами, прячут их за спину, но, видя меня, радостно лезут на барную стойку. Кроме тех, кто пришел для галочки и позирует по стойке смирно. Разве такие фотографии им потом захочется пересматривать? Смысл ведь в эмоции, которая запомнится. На это решится не каждый, но если решается, я снимаю свою летопись.
– Много набралось карточек?
– Дома у меня хранится пятнадцать тысяч картинок: коробки всюду, даже под кроватью. Из этого можно сделать книгу, историю светской жизни Москвы за последние шесть-семь лет. У всех менялся облик, настроение, спутники. Иногда неловко: хочешь выложить прекрасную фотографию, а пара на ней уже рассталась и даже не общается. Грустно: такой был трогательный поцелуй, такое теплое объятие.
Фото: Николай Зверков