Зачем смотреть палестинский фильм «Должно быть, это рай»

18 декабря на онлайн-платформе Qatar Film Days, запущенной Cultural Creative Agency и Киноинститутом Дохи совместно с Beat Films, будет показан «Должно быть, это рай» — фильм-участник прошлогоднего Каннского кинофестиваля, получивший приз ФИПРЕССИ и специальное упоминание жюри. Снял картину Элиа Сулейман, самый титулованный (и едва ли не единственный) палестинский режиссер, при поддержке ряда других стран, включая Катар.

Слегка растерянный режиссер сидит на лоджии своего дома и смотрит, как сосед обирает его лимонное дерево. Потом он слушает рассказ другого своего соседа про змею, затаившуюся в кустах. Потом он едет в Париж, чтобы (возможно) найти деньги на съемки своего нового фильма — а оттуда в Нью-Йорк. И там, и там ему откажут, обосновав это тем, что для фильма, который должен быть снят в Палестине и про нее, он какой-то «слишком мирный». В путешествии по этим городам герой столкнется с интересными и не очень людьми, странными и вполне себе обычными явлениями, да и сам окажется участником некоторых приключений. А потом вернется, чтобы выпить в баре и посмотреть на танцующих людей. Вот, в общем-то, и все.

Тут надо понимать, что кинематограф Сулеймана — явление действительно обескураживающе бессюжетное. Его другой титулованный проект — награжденный аналогичными призами фильм «Божественное вмешательство» — вроде бы как рассказывал вполне социальную драму о влюбленных мужчине и женщине, разделенных КПП на границе Израиля и Палестины. Но делал это нарочито гандиевскими методиками, без противления Вселенной, прочертившей границы между двумя созависимыми регионами, и почти без какого-либо посыла: вот есть люди, вот есть КПП, вот они встречаются на границе и смотрят друг на друга. Еще будет шарик с рожицей председателя Палестины Ясира Арафата, короткая комичная перестрелка в духе «Матрицы» без единой смерти, и вроде все. Фильмы Сулеймана — кино в большей степени настроенческое, не нуждающееся в какой-либо истории. Режиссеру куда интереснее показывать, нежели рассказывать.

В его фильмах почти отсутствует конфликт, потому что режиссер даже на территории кино остается пацифистом. Герой «Должно быть, это рай», немолодой и крайне молчаливый (всего четыре слова за весь фильм!) мужчина интеллигентного вида в шляпе и костюме, с интересом, но безучастно следит за всем, что происходит вокруг него. Он отстранен, намеренно незаметен, даже когда находится в центре кадра: окружающий мир потихоньку сходит с ума, но его энтелехию безмолвного наблюдателя не нарушит ничто. Он вместе со всеми, но всегда как будто слегка в стороне. Это не поза или снобистское высокомерие, как если бы демиург наблюдал за муравейником. Сулейману просто интересно смотреть за людьми вокруг, как они живут. Скупость на эмоции режиссера, взявшего на себя и актерские функции, играет ему на руку: его почти ничего не выражающее лицо идеально вписывается в концепцию безумного мира, которому нужен свидетель.

«Должно быть, это рай» — по сути набор гэгов в духе фильмов Роя Андерссона (особенно его последнего опуса «О вечности»), объединенных общей идеей поиска главным героем своего «я». Открывается фильм одновременно уморительной и метафоричной сценой: пасхальное шествие в каком-то абстрактном пространстве пытается попасть в храм, но его ворота закрыты, а смотритель с нахальным ехидством сообщает, что не собирается отпирать. Тогда разозленный священник убирает в сторону свои подручные святости, засучивает рукава рясы и идет отпирать врата силой. Да, попасть в рай не просто, когда на земле творится бета-версия ада: уже в несущей сюжетной арке какой-то пьяный мужик разбивает бутылку прямо посреди улицы, в то время как полицейские наблюдают за не пойми чем в бинокли. Смешно, но только если смотреть на безразличие служителей порядка со стороны. Поэтому герой Сулеймана и пускается в свою одиссею — в поисках новых идей, новых денег, нового себя и нового мира.

Но выясняется, что куда бы он ни поехал, везде творится все тот же смешной апокалипсис. В поразительно пустом Париже (интересно, когда режиссер смог выцепить площадь вокруг Лувра без единого человека?) по площади Бастилии ездят танки, официант предлагает продегустировать вино без этикетки, а гуляющие вокруг фонтана устраивают войну за стулья, чтобы лицезреть движение воды. В США первый же таксист спрашивает Сулеймана: «Ого, ты палестинец? А вы правда существуете?» (собеседник благоразумно отвечает что-то отстраненное). Полиция бегает за девушкой-ангелом, раскрасившей голую грудь в цвета палестинского флага. В этом нет ничего политического — наоборот, скорее стеб над бесконечными драмами про вражду между израильтянами и жителями Назарета. В конце концов, человеческое тело ведь всегда было территорией любви и свободы.

Доходит до абсурда: во все той же Франции лежащего на улице бомжа проезжавшая мимо скорая кормит вкусным обедом из трех блюд, а в США все люди, включая мамочек с колясками, ходят с оружием наперевес. И в этом снова нет никакого политического высказывания. Сулейман просто демонстрирует, как смешно выглядит «клюква» из штампов про ту или иную страну (как жаль, что он не заехал в Россию и не выпил водки с медведями в ушанках!), и заодно демонстрирует бессмысленность заключения «хорошо там, где нас нет». Сопровождается это все недоуменным выражением лица главного героя: в традициях мастеров немого (ну или почти немого) кино Бастера Китона и Жака Тати, которым Сулейман явно наследует, он в который раз — и очень убедительно — доказывает, что в настоящей комедии слова бывают попросту излишни.

Еще тут есть совершенно уморительный монолог Гаэля Гарсии Берналя, возмущенного предложением снимать кино о конкистадорах на английском языке (очевидно, как внутренняя шутка про роль актера в фильме «Они продают даже дождь»), камео жены Сулеймана, певицы Ясмин Хамдан из группы Soapkills, в роли самой красивой женщины в Назарете, аккуратные отсылки к Чаплину и даже, страшно сказать, компьютерная графика! В сумме получается очень теплое, трогательное и, простите, «ламповое» зрелище о том, что нет ничего приятнее дома; концентрат кинематографа, если хотите. Слегка напоминает Вуди Аллена, который тоже часто играет в собственных фильмах, но если его героя, как правило, не заткнуть, то героя Сулеймана, напротив, не разговорить. И, честно сказать, это гораздо смешнее.

Потому что иногда, чтобы сказать что-то остроумное, достаточно красиво и вовремя помолчать.

Фото: Архив пресс-службы