Зураб Церетели: вечно живой

Внук знаменитого скульптора — о своем знаменитом деде.
Зураб Церетели биография скульптора и фото его лучших работ | Tatler

Зураб Церетели с дочерью Еленой, внуком Василием и внучкой Викторией в галерее искусств Зураба Церетели на Пречистенке

Мои первые воспоминания о деде связаны с запахом. У него всегда были очень хорошие одеколоны. Сейчас он любит Davidoff, а чем пользовался в моем детстве, я, конечно, уже не помню. Однажды я разбаловался и брызнул ему в глаза каким-то парфюмом. Зураб меня почему-то не убил, но я все равно переживал.

Церетели — княжеская фамилия. Один из наших родственников, уехавший во Францию, работал импресарио у Федора Шаляпина. Социал-демократ Ираклий Церетели стал депутатом Государственной думы в 1907 году. В 1917-м он спорил с Лениным на Первом съезде Советов, и именно в ответ на реплику Церетели, что нет партии, готовой взять власть в свои руки, Ленин произнес нетленное: «Есть такая партия!» Ираклий Церетели позже эмигрировал в США и благополучно там прожил до 1959 года.

Но в СССР о княжеском происхождении благоразумно не вспоминали. Мой прадедушка Константин, отец Зураба, стал инженером. У него была долгая жизнь, умер он только в 2002 году. Прабабушка тоже вышла из княжеского рода — Нижарадзе. Ее брат Георгий — художник. Вот и Зураб захотел взяться за кисть: он восхищался дядей, тот был высоким, статным, мужественным, всегда имел успех у женщин. Дедушка в детстве думал, что станет таким же высоким и таким же прекрасным и его тоже будут любить женщины. Художник из него вышел куда более известный, а вот с ростом не повезло.

Зураб Церетели часто проводит мастер-классы в музее

Зато повезло с учителями: в Тбилисской академии художеств у него были прекрасные наставники. Один из них — Василий Шухаев, знаменитый живописец Серебряного века. Он был сослан в 1937 году в Магадан, после поселился в Тбилиси, там и похоронен. И всю жизнь Зураб собирает работы Шухаева.

Дедушка рассказывал, как их учили: ставили спиной к модели, они поворачивались, бросали взгляд на натурщицу, потом рисовали. Не копировали, а схватывали образ. С тех пор дед очень быстро рисует. А ведь многие долго не знали его как живописца, только как скульптора.

Первую персональную выставку в Москве Зураб сделал лишь в 1998 году, в Манеже. Тогда умерла бабушка, и выставку Зураб назвал в честь нее — «Инесса». Бабушка была из княжеского рода Андроникашвили, ее родителей расстреляли в 1937 году, и девочку взяла к себе в семью тетя. Ее мужем был актер Анатолий Смиранин: в «Человеке-амфибии» он сыграл отца Гуттиэре–Вертинской.

Другая ее тетя жила во Франции, и в начале шестидесятых, во время оттепели, она пригласила Инессу в Париж. Бабушку не выпустили, а Зураб поехал. Это была его первая зарубежная поездка, как раз тогда он познакомился с Пикассо и Шагалом, потом встречался с ними много раз. Тогда в Париже Зураб пробыл несколько месяцев — учился живописи. А первыми его заработками были картинки для грузинского сатирического журнала вроде «Крокодила». Дед сразу завоевал репутацию художника, который никогда не подведет.

Коллаж из фотографий художника, певицы Лайзы Миннелли и ее портрета работы Церетели

Я всю жизнь зову его Зураб: он не любит слова «дедушка». А бабушка для меня была просто Инесса. Я очень часто бывал у них, практически жил, особенно пока мама училась в аспирантуре.

Когда мне было лет шесть, Зураб стал брать меня с собой на работу. Вместе с ним я ездил в мастерские около Тбилиси, где увеличивали его скульптуры. Он работал, а я везде лазил, и это было настоящее счастье. Дед относился ко мне не как к ребенку, а как к младшему другу, и до сих пор мы с ним именно дружим.

В детстве каждое утро по выходным я наблюдал, как он работает у мольберта. Зураб требовал: «Давай, тоже рисуй!» Я ставил мольберт рядом с ним и что-то изображал. Я уже ходил в художественную школу, и ему было важно, чтобы я занимался этим как можно больше. Но не помню, чтобы он меня хоть раз похвалил.

Мне было восемь лет, когда он первый раз взял меня в зарубежную поездку, в Японию. Зураб организовывал детскую выставку в Осаке и пристально изучал Диснейленд, поскольку собирался строить детский парк в Грузии. Я уже немного знал английский и помогал переводить. За мои труды переводчика в той командировке он отдал мне свои суточные: «Держи, заработал!» На каникулах я трудился на фабрике эмали. Это тоже была идея Зураба — парень должен заниматься делом.

Рядом со своим панно на здании Дома политпро­свещения в Тби­лиси, 1981

Первую похвалу от него я услышал, когда уже окончил институт в Нью-Йорке, и он приехал посмотреть мои дипломные работы. В Америке я оказался благодаря ему. Когда Зураб устанавливал скульптуру святого Георгия в штаб-квартире ООН, ему сказали, что тут замечательная школа, не хотите, мол, отдать внука? В школе учились дети сотрудников ООН. Хорошо преподавалось искусство. Меня выбрали фотографом нашей группы, я делал учебные журналы. В Нью-Йорк переехал с бабушкой – мы с ней снимали однокомнатную квартиру – а дедушка нас навещал.

Уже в одиннадцатом классе я окончательно решил выбрать для себя искусство как профессию, поступил в Parsons School of Design, потом перевелся в Высшую школу визуальных искусств. Дед приехал на защиту моего диплома и сдержанно похвалил мою живопись и инсталляции.

Многим имя Зураба Церетели стало известно благодаря Петру, сооруженному в 1997 году. Хотя и до него у деда было в Москве много работ, например монумент на Тишинке, созданный в соавторстве с Андреем Вознесенским. Не говоря уже о том, что Церетели был главным художником Олимпиады-80, о чем сейчас мало кто помнит. А до этого — главным художником МИДа.

С Юрием Лужковым Зураб познакомился как раз в 1980-е, задолго до того, как тот стал мэром. Кстати, в то же время он свел знакомство и с Ельциным. Борис Николаевич приехал в Тбилиси, увидел детский парк, который сделал Зураб, и предложил создать подобный в Москве, в Мневниках. К сожалению, из этого ничего не вышло, хотя дед завершил проект.

Бронзовая скульп­тура «Победа» Зураба Церетели на территории музея-мастерской

Что касается Петра, то он стал просто мишенью в политической борьбе. Оппоненты Лужкова использовали все средства, а тут такой грандиозный проект посреди Москвы! Эйфелеву башню, кстати, многие французы тоже не любили и требовали разобрать, самые видные писатели и художники подписывали письма протеста, но сейчас невозможно представить Париж без нее.

Зураб не любит судиться, хотя можно было бы подавать иск за каждое вранье. Например, когда писали, что Петр — это памятник Колумбу с другой головой. Хотя это два разных проекта. В Америке Зураб общался с Сальвадором Дали, и тот как-то с огорчением произнес: «Что-то меня мало ругают!» Для деда, советского человека, это было непостижимо: в СССР если ругали, то могли и посадить. И только позже он понял, что Дали имел в виду: не ругают — значит не помнят. Пусть говорят что угодно, только не забывают.

Зураб много лет собирал коллекцию современного искусства, начальным приобретением стала работа молодого Шагала 1908 года. Дед открыл первый в России музей современного искусства на Петровке, подарив здание городу. То же самое было с домом в Ермолаевском переулке и со зданием на Гоголевском бульваре, где теперь находится Музей современного искусства Российской академии художеств.

В тбилисский дом Зураба гости приходили с утра до самого вечера. Трудно назвать известного грузина, который бы не побывал здесь. И не только грузина. Сюда приезжал, например, корифей поп-арта Роберт Раушенберг. Дед вообще очень любит застолье. Он не готовит, это у нас делали бабушка и мама, зато произносит тосты, как настоящий грузин. Обязательный тост — за женщин.

Летом, когда я был ребенком, мы ездили на море, в абхазское село Гурлыпш, где у Зураба была дача. Он очень любил это место, поселок писателей и художников. Рядом были дома Константина Симонова, Нодара Думбадзе, Евгения Евтушенко — со всеми Зураб приятельствовал. Когда в 1968 году деду дали мастерскую в Москве, на Тверском бульваре, там тоже все время были гости. В эту мастерскую приходили Адриано Челентано, Роберт Де Ниро, Марчелло Мастроянни.

Столовая в доме Зураба Церетели на Большой Грузинской

Зураб дружил с Высоцким, в Тбилиси устраивал его свадьбу с Влади. Есть известная скульптура — актер с гитарой, одну ногу поставил на стул. Этот образ родился именно в те дни. Но дед очень редко говорит об их дружбе. Хотя, наверно, мог бы написать целую книгу.

Когда Высоцкий умер, его родственники нашли записную книжку, куда Владимир Семенович вносил долги. Среди тех, кому он был должен, оказался и Церетели. Родственники пришли к Зурабу: «Мы хотим вернуть вам долг». Он ответил: «Отдайте эти деньги его детям». Лично я узнал об этой истории от знакомых, не от деда.

У Зураба нет людей, которых бы он считал врагами, нет художников, которых бы он не принимал. Ему важно, чтобы человек работал, а в какой манере — его личное дело. У него очень теплые отношения с Айдан Салаховой и Олегом Куликом. Он прекрасно относится к Андрею Бартеневу, хотя вроде бы они люди совсем разных миров. Зураб даже проводил мастер-класс, рисуя Андрея Бартенева как модель.

Зураб Церетели в музее-мастерской на Большой Грузинской

Дедушка не помнит зла. Как-то раз я увидел, что он приветливо общается с человеком, который незадолго до этого написал про него гадости. Я спросил: «Как ты можешь с ним разговаривать после такого?» Он ответил: «А я просто забыл».

Четвертого января Зурабу исполняется восемьдесят лет. Его режим дня остается неизменным: очень ранний подъем (около шести), контрастный душ, зарядка, иногда со штангой, быстрый завтрак и — рисовать. Все встречи и дела начинаются позже. Не могу представить, что должно случиться, чтобы Зураб не встал к мольберту.

Фото: Влад Локтев