«Только не делайте из меня полоумную рублевскую жену, которая от скуки возомнила себя фотографом», – с этими словами два года назад Ульяна Сергеенко величественно вплыла в редакцию Tatler. С собой она принесла портреты подруг, выполненные продвинутой камерой Mamiya, – эффектная домохозяйка Света Меткина в бигуди, bad girl Ксения Собчак в кудрях и чулках, кукла с бантом на голове – Полина Киценко. Героини столичного света в лестном объективе его властительницы...
Теперь верные подруги с энтузиазмом примеряют на себя новое Ульянино занятие, впрочем, совсем не отменившее старое. В апреле в галерее Artplay на заводе «Арма» она показала дебютную коллекцию одежды Ulyana Sergeenko. Велик соблазн отнестись к смене амплуа как к прихоти: мятежная душа так и рвется за кордон престижного поселка на Рублевке. Но на сей раз соблазн соблазнительно одолеть. Потому что, во-первых, Ульяна ни в коем случае не считает себя дизайнером («Это так, ролевые игры. Скорее я стилист, художник») и свою одежду воспринимает с изрядной долей иронии. А во-вторых, коллекция совсем недурна – и показали ее так, что не заметить этого было невозможно.
«Вы не представляете, что я пережила в те пятнадцать минут за кулисами», – Сергеенко накладывает в тарелку эталонно нарезанный оливье. На ней, приучившей журнальные страницы к своим алым губкам бантиком, осиной, плотно перехваченной талии и длинным юбкам в стиле пятидесятых, – ни грамма косметики. Неуложенные волосы, джинсы и свободная серая толстовка – классический образ трудяги-кутюрье, который после шоу, как бы стесняясь и играя, выходит на поклон (cама Ульяна, кстати, кланяться не вышла, за что ее ругали друзья: скромность украшает только тех, у кого нет других достоинств).
В дверях вытянулись по струнке представительный мажордом и парочка филиппинок в передниках. Мы обедаем на веранде дома из лиственницы и стекла авторства звездного архитектора Григоряна. Мерно потрескивает прозрачный, сталагмитом вырастающий из пола камин: да, жарко, но «так уютнее». Демаршелье и Эллен фон Унверт на стенах. Столовые приборы Zara («Насколько я люблю одежду, настолько же равнодушна к хозяйственным мелочам»). Винтажная мебель: современные интерьеры Ульяна уважает едва ли не меньше, чем современное искусство.
«За час до начала показ был готов процентов на пятьдесят. Мы даже «генералку» провести не успели. Гости уже ели мороженое и пили шампанское, а я была охвачена паникой: мне бы еще неделю. Потом в каком-то оцепенении выпускала девочек на подиум. Эдуард Киценко, муж Полины, видимо, понял мое состояние и прислал sms: «Все прекрасно». Когда я услышала аплодисменты, чуть не грохнулась в обморок».
Я ужинала с Ульяной за месяц до показа. Устраивать его она хотела в Парке культуры, новом «месте силы», только-только переданном в надежные руки друга семьи Сергея Капкова. Звучали имена режиссеров парижских дефиле и топ-моделей вроде Карли Клосс и Бьянки Балти. Но в итоге жена семьдесят первого форбса России Данила Хачатурова, председателя правления группы компаний «Росгосстрах», пошла другим путем: «Мы с командой поняли, что, если не выполним все сами от начала до конца, нам потом будет очень трудно. Муж, самый строгий мой критик и главный человек в моей жизни, поддержал: «Ты можешь делать все, что захочешь, но потом тебе будет стыдно, что ты это сделала не сама».
«Сама», разумеется, имеет границы. Ульяна не кроит и не строчит на машинке (хотя лично я вполне представляю ее склонившейся при свете лампадки за винтажным «Зингером» с педалью). Зато она честно рисует эскизы, выбирает ткани, присутствует на примерках, охотно, как это принято говорить в творческой среде, ищет вдохновения в путешествиях на Недели моды и в кинематографе (за обедом идет бурное обсуждение вчерашнего киноозарения – «Ночей Кабирии» Феллини). Сама ездила за бежевыми абажурами, украшавшими зал Artplay. И решала, куда их вешать – разве что гвозди не забивала.
«Отшить» коллекцию помогла подруга – владелица бренда Alexandеr Terekhov Оксана Лаврентьева. Выделила производственные мощности своей «Русмоды». И была очарована результатом. Но Сергеенко манила самостоятельность. Теперь у нее шоу-рум и мастерская, где дошивают весеннюю коллекцию. Заказы в промышленных объемах (Ульяна уверена, что дойдет и до них) будут размещать за границей.
– Спрос на нашу одежду сейчас больше, чем предложение, верите? – продолжает она, уступая мне последнюю перепелку гриль. В ее доме очевидным образом привыкли есть вкусно, много и без оглядки на калории. – Что заказывают чаще всего? Длинные юбки в розах. Ботильоны. На шубы у нас лист ожидания. Подруги хотели сделать реверанс – заказать что-нибудь, а я им: «Девочки, извините, в конец очереди. Клиенты одолевают».
– А скидки подруги просят?
– Наоборот, жалеют меня. Требуют, чтобы брала по полной, отказываются от подарков. Я одной подруге платье подарила, так она прислала в ответ... Ну в общем, то, что она прислала, стоило много больше...
Присутствовавшая на показе дизайнер Елена Ярмак, провожая взглядом очередную модель в длинной юбке и платке, всякий раз спрашивала: «А это, часом, не Ульяна?». Несколько нарядов Сергеенко и впрямь выгуляла до дефиле, и шоу в целом было «very Ulyana», как написали западные блогеры. «Да, на показе ходили «ульяны», – да только что в этом плохого, когда каждое появление самой Сергеенко – произведение искусства», – недоумевает Мирослава Дума.
Первая коллекция детально, со смаком обыгрывает советские пятидесятые – с мультиками про Красную Шапочку, Золушку... Дутая обувь, как черевички, платочки, шапки-кошечки с ушками. «Меня упрекают: ничего особенного она не сделала – просто нарядила моделей в свою одежду. Нескромное сравнение, но мои любимые Дольче и Габбана однажды сказали: «Мы создали не одежду, а стиль. Радуемся, когда на человеке нет ни одной нашей вещи, а при этом все думают, что это Дольче». Я понимаю, что стала своего рода ролевой моделью, создала стиль – каким бы странным он кому-то ни казался. Придумываешь образ, живешь этим, а на следующий день посторонний человек одет один в один. Я сначала расстраивалась, а муж говорит: «Радоваться же надо».
Она просто не могла не увлечься модой – это было понятно и маме, невероятной красавице («Такая грудь, талия, губы»), и папе, самолично варившему джинсы, и одноклассникам по суровой английской гимназии города Усть-Каменогорска. Заведение проповедовало школьную форму, но только ученицу Сергеенко завуч ловила за фривольности: «Я, например, обожала носить школьное платье со штанами. Тебя ведут в учительскую, а ты хлопаешь глазами и объясняешь: «Так холодно ведь, бабушка сказала надеть штаны, из дома не пускала». Или же отправляется школа в Лондон – такие были в Усть-Каменогорске гимназии. Сергеенко возвращается домой в короткой клетчатой юбке плиссе. «Меня снова ловят, а я на голубом глазу: «Так это же форма британской школы, с которой наша гимназия дружит». Стенгазеты посвящали мне фельетоны. Меня ругали учителя – но не зло, а для проформы: им было интересно за мной наблюдать».
В пятнадцать Ульяна с родителями переехала из Казахстана в Питер. Годом позже в метро ее поймал букер («Я таких слов, разумеется, не знала») и отвел в модельное агентство Modus Vivendis. «Мне предложили рекламный контракт с Head&Shoulders, но побрили налысо – уже не помню зачем. Срочно требовалось вылететь в Париж на съемки. А родители мои, филологи, считали, что модель – это не профессия. И я – бритая – осталась в Питере. Каталась по полу, рыдала, кричала... Но таки окончила ЛГУ. Теперь вот думаю: хорошо, что никуда не уехала. Жила бы в модельной квартире, получала сто евро за съемку, ходила бы лысая...».
Испытание достатком свалилось на ее нелысую, к счастью, голову не сразу. Родив первого ребенка, Ульяна некоторое время пребывала в зыбком статусе матери-одиночки. Но уже тогда, на барахолке в Сент-Уэне, умудрилась приобрести первый в жизни кутюр – платье Givenchy. «Мне всегда было проще питаться одной гречкой, но купить сапоги». С тех самых времен у Сергеенко непроходящая страсть к сшитому на заказ – даже белью. Остроконечные корсеты лично для нее кроит парижская мастерица мадам Кадоль. «Ну и конечно, у Jean Paul Gaultier с La Perla прекрасная коллекция. Я всегда покупаю впрок, а подруги мне: «Ульяна, успокойся, никому, кроме тебя, это не нужно».
Ну а первый сшитый кутюр случился уже в новейшей семейной истории: белое пальто с черным лаковым корсетом Dior. Корсет этот показали на выставке в Пушкинском. Равно как и красное платье new look – то, в котором Ульяна пришла на выставку. Double dressing с манекеном изрядно позабавил общественность и укрепил Ульяну в мысли, что она делает правильные покупки – «если инвестировать, то в то, что потом окажется в музее».
Одно из последних приобретений – игривое розовое боди и прозрачная черная накидка Gaultier Paris – было эффектно представлено взыскательным участникам аукциона amfAR в Антибах. Я видела, какой переполох вызвали это самое боди и высокая шляпа от Константина Гайдая у мужской части гостей. Виновница волнений, мать теперь уже двоих детей, конечно, кокетничает, что ее целевая аудитория – шестьдесят плюс, но были среди свернувших шеи джентльмены и помоложе. Более того, на amfAR Ульяна пришла с профессиональной камерой. Это строжайше запрещено, но она столь изящно наводила объектив на звезд, что охранники почтительно застыли в немом изумлении.
С нетерпением ждут ее не только дизайнеры, но и блогеры. Томми Тон впервые взял Ульяну на карандаш после дефиле Gaultier Paris: «Помню, она была в кожаной летной шапочке, и ее лицо было как у фарфоровой куклы. Я стал следить за развитием образа. Не перестаю восхищаться тем, как она носит элементы русского народного стиля, платки, например, – с кутюром».
– Так все-таки вы не рублевская жена, от скуки ставшая дизайнером? – задаю Ульяне вопрос, пока она показывает мне дюжину разноцветных шелковых клатчей Prada, которые уже не выпускают, но для нее – делают исключение.
– За последний год у меня эта фобия исчезла. Мне больше не страшно, что меня будут считать чьей-то женой. Почитайте западные блоги. Ульяна – это «матрешка», «Бабушка» (с ударением на второй слог). У них даже мысли не проскальзывает, что такой фрик, как я, может быть супругой богатого человека».
Фото: Nick Sushkevich