Tatler в гостях у Илоны Столье

Илона — о своем нестандартном доме на Рублевке.
Столье Илона интервью и фото в доме на Рублевке

«Там, в четырех километрах от МКАД, и есть наш дом», – объясняла моя героиня, пока я кружила по Рублевке в поисках нужного адреса. Открылся въезд, в который мог бы легко вкатиться пассажирский самолет, и я оказалась в общем «коридоре» на три семьи. Прямо в глубине высилось что-то в завитках. Слева, будто собравшийся погружаться в пучину, стоял дом с наполовину задраенными окнами. Мне, к счастью, было направо. Дом Илоны отличался легкомысленно низким забором и огромными минималистичными окнами. Я запарковалась у пруда с плакучими ивами.

На пороге стояла тоненькая девушка в джинсах, и мы сразу принялись говорить о доме, ибо он оказался красавцем. «Забор вообще не хотели ставить. Если ты не бандит или серийный убийца, зачем тебе забор? Что такого можно делать в России, на что другим нельзя посмотреть?» – в полном соответствии с балтийской этикой отвечает Илона на мой вопрос.

С ландшафтом справляются российские специалисты – у швейцарских не получается

В московской квартире на Чистых прудах Столье не живет давно. Деревянные перекрытия XVIII века делают нестерпимо отчетливо слышными шаги соседей. И вообще ей больше нравятся Патриаршие, и вообще она не так представляла себе Москву, когда школьницей в родной Риге читала Гиляровского. Семья покинула столицу ради деревьев, газона и воздуха. «Многие и из России уезжают ради этого», – роняет Илона.

Дом «посажен» на участке так, чтобы солнце в нем было постоянно

Мы садимся пить чай в семидесятиметровой кухне под безупречной акриловой люстрой ар-деко (добыча Илоны с парижского рынка). Я радуюсь ее льняным салфеткам с мережкой и африканскому сервизу Hermes, снятому с производства. Ведь сумка Birkin должна быть старой, утверждают знатоки. Дом обживается уже три года, и это хорошо – дома должны расти медленно, особенно такие большие.

На полы в ванных комнатах пошли доски от старых лодок

Над проектом трудились несколько архитекторов, русских и иностранных, – но они, объясняет Илона, проектировали под себя, а не под заказчика, ну и, конечно, имели в виду заработать помимо «белого» гонорара пресловутые тридцать процентов отката. «Я накупила кучу книг, сделала свой лукбук. Ведь в Латвии я училась в Академии художеств и дополнительно брала уроки архитектуры». Кое-чему научилась. «Панели в спальне я специально сделала темными, чтобы уменьшить пространство, иначе вещи теряются в объемах, особенно это заметно на фото. Наш интерьер трудно снимать – в нем больше архитектуры, чем дизайна».

Бассейн — дань спортивному образу жизни супруга. Он не очень ­прихотлив, и простая королевская ­роскошь ему вполне по карману. Люстры для восемна­дцатиметрового бассейна сделаны на заказ

Про дом Илона рассказывает, как про деревце: его ведь тоже «сажали» на участок так, чтобы солнце гуляло по нему весь день. Мало кто из домовладельцев с участками в полтора гектара думает о таких нюансах. «Ой, что вы, – беспечно отмахивается Илона, когда я присвистываю, услышав про сто пятьдесят соток. – Тут, на Рублевке, есть и по десять, и по двадцать гектаров, и, заметьте, не у Путина».

В доме благодаря конструктивистским окнам в пол полно живого света. Спальни смотрят на восток: семья встает рано.

Завтракают Илона с мужем перед телевизором, под кофе и омлет слушают новости. За два часа до завтрака муж Илоны пьет воду – он вообще старается питаться правильно, пусть в Москве это и непросто.

Илона Столье в библиотеке своего дома. Диваны — немецкие, честные и несовершенные — единственное, что она сейчас поменяла бы. На Илоне: шелковое платье Lena Vasilyeva и туфли Christian Louboutin

Сама Илона действительно стройна как былинка, но «одно дело, как ты выглядишь, а другое – как себя чувствуешь». Начитавшись книг о здоровом питании и вняв им с пылом подростка, лет в двенадцать она стала жестким веганом. Не для того, чтобы похудеть (она занималась легкой атлетикой, туда плотных не берут), а для того, чтобы не наносить вреда миру и животным. Довеганилась до серьезных проблем со здоровьем и вернулась к нормальной жизни с помощью мамы и психолога. Позже, на психфаке МГУ, написала реферат об анорексии у женщин и булимии у мужчин. «Страшная история, от нее тяжело избавиться, и она всегда может вернуться».

Да что там люди. К нам приближается мальтийская болонка, помесь с пуделем. «Вот у кого постоянные проблемы: сделали прививку, а у нее шерсть вылезла». Я глажу белую и пушистую крошку с ошарашивающим коричневым пятном короткой шерсти на боку. Илона вообще-то любит больших собак, полжизни у нее был ротвейлер, и выбирай она сейчас, взяла бы лабрадора. Но выбирал сын, и потом – с маленькой собакой пускают в самолет.

В гостиной — пятиметровая хрустальная люстра Veronese весом в тонну. Диван — Hans Kaufeld

Люстру в библиотеку Илона спроектировала сама и заказала компании Venini. Светильник с одним центром выломал бы потолок, поэтому Илона сделала девять отдельных «стеб­лей» и вдвое уменьшила нагрузку на перекрытие. Бра – аутентичные, периода ар-деко

Семья много путешествует. «В Италии хорошо жить, если ты на пенсии или завела итальянского мужа, хотя это и не лучшее приобретение в жизни». Кстати, о муже. С будущим супругом студентка Илона познакомилась в аэропорту Женевы в 1999 году, он оказался русским и настоящим патриотом. Вышла замуж и уехала в Россию. Удача была благосклонна к выпускнику «Макаровки», трудоголику и бизнесмену. Дети подрастают, и он подумывает о школе в Лондоне, тем более что сын от первого брака претерпел разительно прекрасную перемену после муштры у настоящих британских учителей. Илона даже ездила смотреть квартиры рядом с лучшими из школ. «Отличный город!

Невероятные парки, пробок нет, и совсем другие люди. Но Англия – не Америка. В ней не станешь англичанином, даже если купишь футбольную команду. Или сто пятьдесят команд». Формально в России Илону пока держит необжитый дом – его три тысячи метров вместе с террасами. Рядом – лес, дубы, овраг и ручеек. На Рублевке Илоне скорее нравится, но, как и во многих подобных случаях, из-за детей: «А так – жила бы в центре».

Илона выросла в Риге, и строгие понятные линии знакомы ей с детства. Но начертить их ей предстояло не в Юрмале, а в Подмосковье

На кухне Илона по российскому обычаю проводит большую часть жизни

В Латвии она училась еще и на юриста, в девяностые это было модно. Поступила по настоянию родителей-экономистов. Ее папа построил мебельный завод и делает мебель, сейчас у него тоже есть земля с соснами, водой и даже опасными бобрами («они быстро плодятся и съедают леса»). В Москве живет Илонин брат, специалист по рискам в бизнесе с британским дипломом. Поднаторевшая в дизайне сестра чертит сейчас проект переустройства его квартиры – не забывая ни про кондиционеры, ни про двери, ни про электрику.

Выросшая в трехкомнатной рижской квартире, Илона не фанат больших пространств. «Я бы не делала длинные широкие коридоры, высокие или большие объемы. Все равно ты не можешь посидеть на каждом диване. Мы используем три, остальные двадцать томятся без дела». Ее кабинет-мастерская в цокольном этаже по соседству с винной комнатой получился даже без большого окна. Там фотооборудование, «мак» и пианино. «Я окончила музыкальную школу, но хорошей пианисткой меня уже не назовешь», – комментирует она. За компьютером Илона часто сидит на кухне, но если в доме многолюдно, спускается сюда.

Комод сделан в Германии по эскизам хозяйки. Над ним — подлинник Эгона Шиле

В гостиной — зеркало Tresserra. Все букеты для дома Илона составляет сама

В большом доме всегда тьма народу. Няни, гувернеры, повара, пять горничных в смену, три садовника, два управляющих. Все россияне. Илона без симпатии отзывается об овеянных рублевской славой филиппинских горничных: постоянно придумывают, что у них кто-то болеет, что не могли прочитать инструкцию к лекарству и так далее. И хотя жизнь на два дома – это ад, а именно так и будет выглядеть житье с ребенком, учащимся в Лондоне, и мужем, работающим в Москве, Илону греет мечта, что в Лондоне она снимет дом поменьше, и обслуги поубавится. Она даже обустраиваться там пока не очень хочет, но, возникни нужда, позвала бы элегантную декораторшу Келли Хоппен или эклектичного дизайнера Теренса Дисдейла – пусть он и стал страшно звездным благодаря паре яхт Романа Аркадьевича. Илона вообще грустит по иностранным спецам: они работают без откатов и хорошо знают антикварный мировой рынок, не то что наши. Да и заказать что-либо в России стоит дороже, чем на самой лучшей фабрике в Европе. Она знает, о чем говорит: из Франции едет ковер ар-деко, из Италии прибыла люстра в кабинет. Зато в России удалось изготовить то, от чего все в мире отказались, – стеклянные дверные витражи нечеловеческой тяжести и красоты. Древние деревянные полы в ванных – тоже местная находка: некая российская компания возит из Италии старые лодки, снимает с них пять миллиметров ветхой поверхности и делает супердоски, проверенные временем и морем. Люстры Илона проектирует сама, антикварные комоды вылавливает по аукционам. Ей нравится ар-деко и сталинское деко, «единственный аутентичный стиль, возникший в СССР». Она отыскивает мебель классиков жанра, недавно купила в Америке на аукционе шкаф-витрину из нью-йоркского бутика Сhanel (такие же стоят в Hôtel de Paris в Монте-Карло). Стул с затонувшего лайнера Transatlantique красуется теперь в холле рядом с афишей «Плавайте «Трансатлантиком»!», а рядом – ваза Lalique работы самого Рене Лалика. Из современных классиков в доме блистают мебельные «роллс-ройсы» Tresserra, Giorgetti, кремлевский Oak, экстравагантное подписное кресло Cappellini. Диваны самые разные, ими Илона не очень довольна. «Я хотела, чтобы ни стены, ни полы, ни диваны не брали на себя больше внимания, чем надо. Надеялась, что в доме будет много искусства. Мне было двадцать шесть лет, у меня еще не было большого опыта. Сейчас я бы поставила совсем другие, сделала бы на заказ у какой-нибудь итальянской компании, например, Flexform. А в России почему-то очень любят цветастые Provasi».

Муж от дизайна подмосковного дома уклоняется, да и с искусством временит: его сердцу, похоже, больше мила простая суперкоролевская роскошь. В потакание его вкусам Илона вывесила над бассейном, где он, мастер спорта по плаванию, проводит важную часть своего свободного времени, классические хрустальные люстры; чтобы их помыть, из бассейна нужно сливать воду, но красота, как известно, требует жертв.

Когда мы встречались, в еще не законченном доме затевался ремонт – в нашем климате его надо делать постоянно, снаружи и внутри. «Дом живой. Тут есть дерево и камень, а при температурах от минус до плюс тридцати все расширяется, сужается, трескается, начинает «цвести».

Спальня Илоны — уютный «номер люкс» с гардеробной, камином и ванной

Когда в первую же зиму вымерзли сады от знаменитого швейцарского дизайнера, Илона отправилась в Тимирязевскую академию и Ботанический сад. Там поняла: это только кажется, что у соседей все приживается, на самом деле просто часто меняется. «Мы находимся в зоне рискованного земледелия. Растет дерево – значит, пережило уже «клиническую смерть», и не одну». А вот букеты для дома Илона делает сама, и уж в их-то качестве уверена на сто процентов.

Готовясь к встрече, я наугад открыла какой-то светский сайт и прочла раздраженные комменты: Илона и модель, и фотограф, и дизайнер, и даже гомеопат – нельзя же так. И швец, и жнец, и на дуде игрец. А еще – тринадцать лет замужества, муж, двое детей четырех и десяти лет от роду и два дома – чем вам не главное дело? А что она умеет еще и много чего, так в приличном обществе это называется хобби и только ей в зачет.

Фото: Влад Локтев