Светский летописец Андрей Малахов

Телеведущий, светский лев, писатель – Андрей успевает все!
Светский летописец Андрей Малахов

У ведущего Андрея Малахова есть тест, – говорит ведущий Андрей Малахов, хлебнув свежевыжатого грейпфрутового сока и подвигая к себе тарелку овсяной каши на воде. – Тест для приехавших покорять столицу. Первый вопрос: ваша цель в ближайшие десять лет в Москве? Варианты ответа: а – квартира в центре, б – знакомство с Ксенией Собчак, в – выйти замуж за Прохорова и не изменить ему, г – быть к 2014 году перекупленным каналом-конкурентом за пару миллионов долларов и вести открытие зимних Олимпийских игр...».

Загорелый уроженец Апатитов всего перечисленного (кроме, пожалуй, замужества с первым номером русского списка Forbes) либо добился, либо совершенно точно добьется в будущем, но в третьем лице о себе говорит не потому, что помешался от свалившихся на него успехов. Упомянутый Андрей – персонаж новой малаховской книжки. Первая – посвященные телевизионной кухне «Мои любимые блондинки» – так удалась, что тираж допечатывали три раза. Вдохновленные двумястами тысячами разошедшихся экземпляров, издатели подарили Малахову диктофон и попросили надиктовать еще одну – на какую-нибудь не менее интересную рабочую тему. Ну и, конечно, с максимальным количеством грязного белья, которое телеведущий так технично полоскал в программе «Большая стирка». Малахов, вспомнив, что помимо прочего редактирует еженедельный развлекательный журнал, хотел было замахнуться на глянцевый бизнес, подарив отечеству местный аналог «Дьявол носит Prada». С дьяволами, однако, в наших издательских домах оказались перебои: даже те, что исправно носят указанную марку, по масштабу злодейств страшно далеки от главы американского Vogue Анны Винтур. Поняв, что тут фактурки нет, Малахов обратился к третьей, не менее успешной области своей деятельности – собственно московскому свету, десяток с лишним лет активного вращения в котором подарили Андрею не один час горьких размышлений.

«Понимаешь, это будет такой Пигмалион», – поясняет он, густо намазывая хрустящий тост маслом и медом. Мы завтракаем в «Vанили», придворном малаховском кафе: упомянутый в начале пункт «а» – квартира с видом на храм Христа Спасителя – расположен прямо над нами. Ее хозяин вкусно откусывает от гигантского сладкого бутерброда и излагает сюжет: к телеведущему Малахову приходят перекупщики с другого канала с аккуратно упакованным в чемодан миллионом долларов («История в реальности известная, но с другим персонажем – неким юмористом», – подмигивает Андрей, явно намекая на бывшего коллегу по Первому Максима Галкина). По результатам переговоров Андрею нужно не только перейти к конкурентам, но и привести им некую рейтинговую соведущую. Где ее взять – он понятия не имеет.

«Ну, тогда я попросту иду во двор «Vанили» – там вечно тусуется толпа фанаток – и выбираю одну. Ее зовут Маргарита Бродская, она внебрачная потомица великого поэта – оказывается, он, воспользовавшись паромом, что ходит через Финский залив, на один день возвращался из-за границы на родину, где быстро и ненадолго подружился с ее мамой. Я берусь за три месяца с помощью всяких скандалов в СМИ, ну вы понимаете, сделать из Маргариты звезду. И у меня получается».

Количество упомянутых в литературном труде коллег Малахова по отечественному high society, вместе с ним тянущих бурлацкую лямку всероссийской славы, буквально ошарашивает – и ведь все выведены под собственными именами: куда там деликатному главреду GQ Николаю Ускову с его шифрами, разгадыванием которых по детективу «Зимняя коллекция смерти» долго развлекалась светская Москва («А этот брутальный тип кто? Фотограф Ясногородский?»).

Персонажам на пути попадаются вполне реальные физиономии из светских хроник: бодрая Ксения Собчак в эфире у героя прессует своеобычно парящую над толпой Анастасию Волочкову (правда, описывая этот вполне реальный и довольно скандальный эфир, автор скрыл Настю за многозначительной аббревиатурой ПБН – популярная балерина настоящего). Героиню, в свою очередь, беззастенчиво клеят режиссер Гай Ричи и теннисист Марат Сафин («Маргарита? Это ж моя любимая пицца!»).

«Наутро она пошлет ему в номер пиццу на заказ вместо букета цветов, – давясь от смеха, раскрывает повороты сюжета Малахов. – Я таких историй про Марата не знаю, но фраза в целом вполне в его духе».

Предупреждал ли литератор знакомых о том, что они удивительным образом оказались заняты у него в эпизодах? «Ну вы что, у меня же их там тьма. Вот такой, например, пассаж: «Изъяны в ее внешности найти было так же трудно, как лишние граммы на теле Ольги Слуцкер». Что ж мне, звонить Оле, заверять – так, мол, и так, я там сравнил? Времени не хватит».

У Малахова, можно сказать, вышли мемуары, но мемуары, судя по сюжетной канве, какие-то кислотные, будто написанные с раннего утра под легким бодрящим эффектом от посещения пяти вечеринок кряду. Черт с ней, с девицей по фамилии Бродская (насчет поэта она, как выясняется, врет – на деле родом героиня не из благородного Петербурга, но из южного городка Усть-Лабинск, славного разве что тем, что на тамошнем комбинате до сих пор вроде как трудится мама одного форбса). У лирического героя Малахова имеется альтер эго с еще более душераздирающим именем – Робби Дерипаска.

«Понимаете, он живет у него внутри, – скромно потупившись, поясняет Малахов. – А вторую личность – ее же не выбирают, правда?»

Робби, имя получивший от английского певца Уильямса, а фамилию – от российского понятно кого, ведет себя значительно расхристанней, чем его хозяин: скажем, разрешает тому озорно игнорировать ключевые события светской жизни столицы («Ну и зачем ты попрешься туда, Андрей? Посмотреть на опостылевшие рожи? Оно тебе надо?»). Тема «а я не поеду, я куплю мотыля и пойду на реку – я люблю рыбалку» не зря получила в творчестве Малахова такое мощное развитие. Андрей честно признается: от вечеринок он порядком подустал.

«Тут такой парадокс, – поясняет он подходящим к случаю усталым тоном. – Если ты хочешь, чтобы тебя пропускали во все ночные клубы без фейсконтроля, везде были рады, ты должен неустанно работать. А на работу уходит столько энергии, что оттрубишь несколько записей эфиров подряд, выйдешь из «Останкино» и думаешь: какие, к черту, тусовки? Максимум – в бассейне поплавать. А лучше бы завалиться спать. Возраст уже не тот, знаете. Вообще, вести роскошную жизнь занятому человеку непросто: сколько, будучи маленьким солдатом, ты можешь потратить в месяц? Ну, тысяч двадцать. Я ведь пью свежевыжатый сок, не «Шато-Марго». И ем скромно – из коробочек. Принесут мне прямо в редакцию контейнер, подкормлюсь из него – и вперед вести летучку».

Насчет обеда в лотке Малахов не лжет – пару-тройку лет назад, приехав в «Останкино» брать интервью у «Стильного мужчины года» для журнала GQ, я наблюдала этот пир самолично. Открыв пластмассовую крышку, Андрей заглянул внутрь и дружелюбно спросил: «Хочешь огурец?».

Как скромный ведущий «Доброго утра» превратился в светское чудовище, он не помнит – просто встречался и веселился с друзьями. В какой же момент эти встречи превратились в задокументированную журналами светскую жизнь? «Наверное, как только появились таблоиды, – задумчиво отвечает Малахов. – Я тут недавно – редкий случай – вышел в свет: приятель мой, промоутер Антон Каретников, устраивал день рождения в ресторане «Хлам», а у меня спортклуб напротив: дай, думаю, забегу. Зашел – и вдруг увидел людей, которых давно уже вообще нигде не видал. Стрелки часов перевели на десять лет назад. Снова были вместе продюсер Саша Марков, ведущая Света Конеген, художник Андрей Бартенев. Будто счастливые девяностые вернулись», – ностальгически вздыхает Андрей.

И сетует, что нынче все комьюнити светской Москвы жестко градированы: отдельно гуляет питерская буржуазия, отдельно – форбсы. Отдельно – люди искусства и те, кто тратит деньги на их произведения.

«А что добавляет любой вечеринке куража? Четкое правило: шестьдесят процентов собственных знакомых следует смешать с сорока процентами свежих лиц, – с видом опытного химика поясняет Андрей. – Вот тогда пойдет реакция, и общество забурлит. Нужен микс фриков, бизнесменов, галеристов, журналистов, каких-то жен, львиц и львов – как на съемках моей «Большой стирки», где в одной программе могли соседствовать владелец «Арбат Престижа» Некрасов с новой, купленной за двенадцать миллионов картиной и бабушка, вяжущая носки».

Главный предмет малаховского сожаления – активной молодежи нет. Некому возглавить старую светскую гвардию. «Ведь у них, только выучившихся в Нью-Йорке и Лондоне, есть деньги. Но они не могут найти правильного промоутера, чтоб сбацал им реально веселую вечеринку. Мы бы с Собчак и компанией подтянулись – посмотреть, что происходит интересного». О временах, что он провел под вспышками фотокамер на пару с бизнес-леди Мариной Кузьминой, Андрей предпочитает не вспоминать: редкая любовь выдержит испытание публичностью. «Есть один семейный журнал, где на обложке всегда – пары. Знаете, что все они потом разводятся? У меня статистика есть». Свою нынешнюю подругу он под объективы не тащит – уделяя ей, впрочем, некоторое количество строк в новой книжке.

«Она подглядывает за героем в окно. А еще про нее есть фраза «Ее понедельники с шампанским известны на всю Москву» – это я украл из Tatler, – радует меня Андрей. – В вашем журнале есть все нужные коды, через него при желании все вопросы можно решить».

Малахову, однако, решение социальных вопросов наскучило – подумывает о дауншифтинге. Куда же он предпочтет скрыться от столичной суеты – очевидно, в деревню, в глушь? Андрей понимает вопрос по-своему: «Только не в Черногорию – это не гламурно. Я бы отправился собкором Первого канала в Нью-Йорк – пора уже заняться чем-то стоящим».

Похоже, светский летописец не очень уверен в своей способности выжить вне ритма большого города.