Хотя в названии первым словом и стоит Cartier, она открыта не для того, чтобы похвастаться драгоценностями. Это не парад, а научный отчет о реставрационной программе. Вот уже пять лет петербургский музей и парижский ювелирный Дом возвращают к жизни предметы из эрмитажного собрания. Один предмет в год. Эту пятерку не готовили к выставке с самого начала, хотя выбирали для реставрации очень тщательно – по принадлежности к ювелирному искусству и по близости к тем художественным принципам, которые мастера Cartier использовали в наше время. Но пять лет спустя в их сопоставлении нарисовался сюжет, настоящий гимн ремеслу и художникам былых и нынешних времен.
Знатоки из отдела наследия Cartier окружили каждый из вылеченных эрмитажных предметов произведениями из исторической коллекции Дома — по принципу единства материала, методов его обработки, цветовых сочетаний. Хрустальная лампа X века открывает череду украшений, в которых использован горный хрусталь. Золотая ароматница времен Великих Моголов — повод вспомнить о персидских и индийских влияниях на художников Cartier. Ларец XVI века сопровождают камеи, подвески, кресты XIX–XX веков, которые говорят об универсализме мастеров, владеющих старинными и современными ювелирными техниками. Кабинетец из Аугсбурга XVII века становится зачином рассказа о драгоценных материалах и о часовом мастерстве.
_.jpg)
Ближе всего к нам по времени — фельдмаршальский жезл Александра II, заказанный в 1878 году для царя-освободителя у петербургского ювелира Юлиуса Кейбеля. Знак отличия попутешествовал по миру, побывал в Югославии и Америке, был выкуплен анонимным меценатом и в 2018-м подарен музею президентом Путиным. Рядом с жезлом — вещи, говорящие о том, как русская и французская совместная история XX века отразилась в ювелирном искусстве. Тут и русские гербы на французских предметах, и французский орден, подобный которому получали русские союзники, и украшения, посвященные параду победы над кайзером, на котором русские войска не промаршировали лишь по трагической ошибке истории.
«Cartier — парижский, но в чем-то и очень русский Дом, в отличие от других ювелирных марок, которые не могут похвастаться такой близкой связью с Россией», — говорит президент Cartier Сирилл Виньерон. Речь не только о культурных влияниях. Это еще и общность характеров, артистический авантюризм, сделавший братьев Картье всеобщими любимцами, позволивший им разделить с русскими последние годы веселья императорской столицы.
Всего за десять с небольшим лет нового, ХХ века Cartier стал самым светским ювелирным Домом, радостно принятым в гостиных ит-герлз Санкт-Петербурга. Как же тогда любили драгоценности! Богатыри не мы. Великая княгиня Мария Павловна на одной из фотографий позирует сразу в двух ювелирных головных уборах — в эгрете и в кокошнике. Жена великого князя Владимира Александровича, немка по крови, считала себя более русской, чем многие русские, — ее дальним предком был Павел I. Блестящая, злая на язык соперница императрицы, державшая свой «малый двор», обожала Cartier. У нее во дворце Луи Картье участвовал в «благотворительном базаре», а консультантами, как выразились бы сегодня, с подачи хозяйки потрудились княгини Демидова и Белосельская.
