«Меньше бюджет, меньше бюджет! А еще вот тут можно сократить», – Оля Лужкова вспоминает, как ровно год назад, в сентябре 2015‑го, пришла к маме защищать свой первый бизнес-проект – бар Herbarium рядом с отелем Grand Tirolia в Кицбюэле. Отель принадлежит Елене Батуриной, а она, основатель и бывшая владелица компании «Интеко», мало похожа на человека, который ставит свою подпись, предварительно не выпив из партнера все соки. Для нежно любимой дочери Елена Николаевна исключений делать не собиралась. Если бюджет, то небольшой. Оля распорядилась им самым разумным образом. Стены, обитые драгоценными породами дерева? Оставила одну, где барная стойка, а другие декорировала проще. Винтажная мебель? Зачем, если в продвинутых бруклинских барах стоят отличные стулья Tolix по сто долларов штука. Персидский ковер? Пусть лежит палас за пятьсот евро. Рисунки альпийских растений очень кстати нашлись у мамы в архиве. Вот когда дело закрутится, когда польется декалитрами ром с лавандой, когда не будет отбоя от желающих припасть после гольфа или прогулки по живописным альпийским холмам к живительному источнику, обозначенному в барной карте как Aphrodisiac или Shipovnik, тогда и поговорим с мамой о том, что дальше.
Материнскую мудрость понять несложно. Во‑первых, все фигуранты «Форбса» (Батурина со своим миллиардом ста миллионами – на шестьдесят пятом месте) так или иначе озабочены будущим своих детей. Наследники выросли, получили образование, но оставлять их наедине с родительскими капиталами непедагогично. Во‑вторых, раньше на месте бара, где мы с Олей пьем ромашковый аперитив, был гастрономический ресторан. Звездный шеф Бобби Бройер томил здесь каре ягненка в пене из топинамбура. И этот ягненок никому не был нужен – постояльцы требовали оленьего гуляша с хлебными кнедликами. Бобби страдал от творческой нереализованности, Батурина считала недополученную прибыль. Ресторан закрыли, помещение с фантастически красивой террасой какое‑то время использовали для банкетов и свадеб. Я бы тоже не отказалась выйти замуж в одном из самых красивых отелей Европы и испортить каблуками холеное гольф-поле Айхенхайм.
И тогда к Елене Николаевне пришла младшая дочь Оля и сказала, что хочет открыть на месте ресторана бар. Тут нелишне добавить, что Олина мама может изредка поднять бокал вина, папа не пьет совсем. А их стартаперу всего полгода как исполнился двадцать один, девочка жила в Нью-Йорке, и ее стаж потребления напитков крепче кефира был крайне незначителен.
Зато у Лужковой-младшей оказались чутье и маркетинговая смекалка. «Понимаете, в австрийских горах барная культура вымирает. Что такое стандартное местное заведение? Плохая музыка, довольно скверные напитки. Идут туда, чтоб побыстрее напиться, а в зимнее время – прямо в лыжных ботинках, позабыв, где брошены лыжи. Мы же в Herbarium пропагандируем идею, что бар и напитки – это крафт, искусство, что им можно наслаждаться в приятной атмосфере».
Например, Нью-Йорк, вполне себе барная столица. Ольга, незаметно переходящая в разговоре с русского на английский, провела там обширный research. Глубоко исследовала бар Apotheke в China Town – по совпадению, его открыл австриец. У него все вертится вокруг китайских ингредиентов – женьшеня, грибов. Амбианс как при сухом законе: закоулок, дверь без вывески, внутри крошечное помещение и садик на крыше. Меню – не меню вовсе, а prescription, рецепт от доктора. Или другой бар – Please Don’t Tell, похожий на московский «Менделеев». Заходишь в фастфуд с хот-догами, а там, только для своих, – малюсенькая дверь в мир, где мешают сложные коктейли. Главное, don’t tell – никому...
Еще Ольгу, большую поклонницу японской культуры и языка, впечатлил токийский квартал Golden Gai. Узенькие улочки, один за другим в два этажа бары, в каждом пять стульев, и ты приходишь не только выпить (а японцы мастера по части утопить корпоративную печаль в местном виски), а поболтать с барменом, который чаще всего и хозяин заведения. Иностранцам здесь делать нечего – без языка теряется суть происходящего. Но Оля понимает и говорит, так что исследовала любимую территорию Мураками во всех деталях, и ей страшно понравилось.
Серьезно, с академическим азартом Лужкова отнеслась и к истории барного дела. Обложилась учебниками. «Вы же знаете, что раньше алкоголь был частью медицины и гигиены. Если приходилось пить обычную речную воду, кишащую бактериями, в нее по возможности добавляли вино, чтобы хоть немного обеззаразить. Безопасной альтернативой сомнительной воде могло быть и пиво. Алкоголь был основным компонентом лекарственных настоек на травах, которые готовили монахи. В Индии уже в XVII веке англичане решали вопрос с малярией употреблением хинной воды (прообраз тоника) с можжевеловой водкой – джином».
Результатом изысканий пытливой девицы стала продвинутая даже по мировым меркам барная карта – коктейли на основе гербария, смешанные в аптечных мензурках.
В сентябре Оля защитила у мамы бизнес-план, следующие два месяца прошли под знаком ремонта (Елена Николаевна потребовала, чтобы бар открылся к зимнему сезону), в составлении меню и дегустациях. «Набираешь коктейль маленькой трубочкой и пробуешь. Были такие ужасные варианты, что пить невозможно. Например, мы долго пытались сделать коктейль с маття, японским зеленым чаем в порошке. Готовят же маття-латте вместо кофе. Но получалось горько и мерзко». К началу европейских зимних каникул все было готово. На огонек заглянули два первых клиента. «Мы на радостях вчетвером на них накинулись, они даже испугались». С Рождества потянулись гости. Бар ожил. На каникулы прибыли мама с папой и друзья.
В Австрию Оля ездит с трех лет. Здесь ее поставили на лыжи. В соседнем местечке Аурах, где тихонько обитает тирольский crème de la crème, мама купила дом. Иностранцам в Тироле почти невозможно получить разрешение на владение недвижимостью для личного пользования – но бизнес-достижения Батуриной убедили закрытую аурахскую общину сделать для нее исключение.
Еще до покупки дома она приобрела здесь гольф-клуб и построила рядом с ним пятизвездочный отель, что означает больше сотни новых рабочих мест. Гостиница поддерживала чемпионаты мира по триатлону и получила почетный статус «Дом Laureus World Sports Awards» (Laureus – это спортивный «Оскар». – Прим. «Татлера»). На стадионе Кицбюэля Елена Николаевна устроила концерт в рамках ее программы «Русские сезоны», продолжающей традиции Дягилева. Поток туристов естественным образом вырос.
«Приезжают мои друзья и друзья моих друзей, – рассказывает Оля. – Мы стараемся отмечать здесь каждый Новый год. Это очень уютное место, городок маленький, все друг друга знают. Какой здесь невероятный ботанический сад! Хочу поговорить с ними по поводу сотрудничества». А что, коктейль в коллаборации с ботаническим садом – звучит неплохо.
Спрашиваю Олю, где ее дом. «Я много по этому поводу думала, я ведь часто переезжала. Дом там, где моя семья: бабушка (Тамаре Афанасьевне, маме Елены Николаевны, восемьдесят семь, и она упрямо не хочет перебираться из Москвы), родители, старшая сестра. Поэтому частичка дома – в Москве, частичка – в Лондоне... Только я не ощущаю сам Лондон домашним и родным. Потом я переехала в Нью-Йорк... Но когда сидишь на кухне с папой, мамой и сестрой, пьешь чай – будь то Москва или Лондон, – это и есть самое родное, самое дорогое».
Траектория Олиного движения по лучшим университетам мира не была спланирована с самого начала. Дочь мэра обречена была получать хорошее российское образование. Сначала – «Жуковка», потом – Первая московская гимназия в деревне Липки. Ее создала Елена Николаевна, дочери там и учились. Как Батурина сказала однажды в интервью Forbes Woman, «гимназия была для богатеньких, но при этом хотелось их головы напичкать чем‑то настоящим, отличным от того, что иногда им вкладывают в головы дома». Оля вспоминает, как много в школе было программ и дополнительных занятий, например по толерантности. В гости приезжали представители разных конфессий. А еще там была астрономическая обсерватория, а еще ездили помогать детским домам, а еще...
Потом семья постоянно стала жить в Москве, и мама сказала: «Ты меняешь школу, но она должна быть сильнее твоей гуманитарной». Что может быть сильнее специализированного учебно-научного центра МГУ – школы имени А. Н. Колмогорова? Это физмат в чистом виде, для гениев. Большинство детей в школе – самородки из регионов. «Мне было невыносимо трудно. Математика полбеды, но физика... Тогда я поняла, что хорошо, когда есть кто‑то сильнее тебя, когда ты тянешься вверх. Это отличный урок».
*В 2010 году Лужкова поступила на первый курс экономфака МГУ – ее старшая сестра Лена училась там же, на факультете мировой политики. Двадцать восьмого сентября мэра отправили в отставку «в связи с утратой доверия». А в октябре 2010‑го... «Это был обычный день. Помню, мы погуляли с друзьями. Подойдя к воротам – мы жили на госдаче в районе метро «Университет», – я увидела много-много машин. Дома сидели какие‑то незнакомые люди. И мама напечатала на айпаде: «Мы уезжаем. Собирай вещи», – говорить вслух было нельзя. Было понятно, что это надолго. На следующий день мы с сестрой и мамой улетели».
«Мама производит впечатление человека со стальными нервами. Она плакала?» – «Вы правы, мама старалась никогда не расстраивать нас своими эмоциями. Но в тот день я видела, как у нее лились слезы. Она услышала угрозу в наш адрес. Не могла понять, как можно давить, угрожая детям. Мы – самое дорогое для нее».
Оля два года училась в лондонской UCL. «Вообще‑то я человек общительный, дружелюбный, но там не нашла свою компанию. Мне было семнадцать. Все казалось угрюмым, серым... вечный дождь. Это одна из причин, почему я с радостью продолжила обучение в Нью-Йорке – там хотя бы есть солнце».
Она снимает небольшую квартиру. Тридцать метров, зато в Сохо. Электричество есть, но нет газа, жильцы готовят на плитках, как в советском общежитии. Оба окна выходят на стену. Но все равно в городе Оля своя. В New York University получила степень бакалавра, набор предметов был очень разнообразный: философия, нейробиология, аналоговая фотография и история пиратства. Сейчас Лужкова учится в магистратуре, диплом будет по гостиничному делу и плохо переводимым на русский язык пищевым наукам. Семья довольна – с учетом того, что отельное портфолио Елены Батуриной неуклонно растет.
На интервью в свой собственный бар Оля приходит в простой белой майке, черных брюках, косухе и белых кедах. Просит не фотографировать ее в нарядных платьях и на каблуках – говорит: «Это не я». Надевает черный, в стиле милитари жакет демократичной марки The Kooples и вздыхает с облегчением. Оля застенчивая, немногословная (вспомните себя в тот день, когда первый раз в жизни давали интервью) и очень земная. Да, из небедной семьи, но без капризов и закидонов. «Родители никогда не кичились своим положением. По‑моему, это неприлично. Не представляю, как бы я могла вести себя иначе».
Любимая марка одежды? «Британская AllSaints – сдержанная, никаких ярких цветов». Нравится Saint Laurent Paris – но «просто посмотреть»: «Дорого покупать и дорого содержать, потому что нужно все время сдавать эти вещи в химчистку – проще купить кофту в Zara». «Спортом занимаетесь?» – «Да, играю в теннис в China Town, на уличных кортах».
«Елена Николаевна однажды сказала, что будет финансово поддерживать вас с сестрой, только пока вы учитесь. А потом – ни копейки. Верите ей?» – «Я пока еще не закончила учебу, но мама свое слово держит, так что еще полтора года – и все». – «Планируете ли когда-нибудь взять в управление семейный бизнес?» – «Мне кажется, если мама увидит, что я компетентный руководитель, она с радостью доверит мне развитие новых бизнес-направлений, и не факт, что они будут в рамках семейного дела. Но для этого нужно много работать».
Осторожно спрашиваю, нравится ли Оле, как сегодня развивается Москва. Она не менее осторожно отвечает: «Ребята, с которыми я общаюсь в Москве, очень вдохновленные, интересуются чем‑то новым, придумывают различные концепты, генерируют идеи. А по поводу всего остального я говорить не хочу».
Оля с готовностью признает, что ей нелегко будет строить собственную семью, ведь перед глазами пример родителей, «их идеальной сказочной любви, которая длится на протяжении стольких лет». И добавляет: «Когда вокруг столько браков распадается, а ты видишь такой идеал, не хочется разменивать себя на меньшее».
Спрашиваю, что больше всего восхищает в папе. «Он очень мудрый. Что бы ни случилось, он всегда будет рядом. Если говорить об их отношениях с мамой, то я не видела людей с такой разницей в возрасте, которые бы столь идеально понимали друг друга. Всегда удивлялась, как можно в семьдесят девять лет так молодо думать и действовать. Папа по‑прежнему много работает, путешествует, занимается спортом: катается на лыжах, на днях обыграл маму в теннис. Ой, она меня убьет, если прочтет это в журнале».
Думаю, мама cтерпит, она привыкла читать про себя всякое. В октябре 2010 года крепко досталось и дочерям – от газеты «Комсомольская правда», которая в бытность Лужкова мэром состояла с ним в исключительно теплых отношениях. «Променяли МГУ на лондонский университет», «не смогли сдать экзамены с первого раза», «не стесняются выглядеть забавно», «умеют отдыхать». «Не то панки, не то эмо» – автор очень хотел написать бяку. Вышло мерзко, не более того, но последовали комментарии «добрых» людей, и тут уже девочкам, которые никогда ни от кого не прятались и выкладывали свои фото во «ВКонтакте», стало очень обидно. «Дети буржуев», «шикуют на сворованные родителями деньги...» Потом, как водится, пошли комментарии в адрес внешности: «толстая», «некрасивая», «похожа на мужика». Лена, старшая из сестер, не выдержала, опубликовала ответ. Оля объясняет: «Это был ее внутренний порыв, но прежде Алена спросила родителей. Она отлично пишет, сочиняет стихи. Никто не сомневался, что ответ она даст достойный. Ей на тот момент было восемнадцать, мне – шестнадцать. Прочитать о себе такое в шестнадцать – от этого потом довольно трудно избавиться».
Умная мама постаралась объяснить Оле ситуацию почти так же, как когда‑то говорила Коко Шанель: какая разница, что думают о тебе те, кто тебя даже не знает? Главное, что думают о тебе близкие люди. Cемь вечера. Мы заговорились и, кажется, совсем забыли, что по ту сторону дверей в ожидании рома с кардамоном и мятой собралась делегация компании Jaguar, заказавшая в баре вечеринку. Дилеры не за рулем и могут себе позволить выпить за успех своего благородного предприятия.
«А мама вам зарплату платит?» – спрашиваю на прощание.
«Нет. Пока нет. Бар принадлежит гостинице. Как только он возвратит инвестиции и принесет прибыль, мама заплатит мне компенсацию за то, что я тут натворила».
Фото: Dirk Spath