Дональд сегодня — почти такой же, каким он был в трехлетнем возрасте: неспособный к росту, обучению или развитию, не умеющий контролировать свои эмоции, обуздывать свои реакции или воспринимать и обобщать информацию.
Потребность Дональда в одобрении настолько велика, что, кажется, он не замечает того, что большинство его сторонников — это люди, которых по окончании предвыборного митинга он своим обществом не удостоит. Его глубоко укорененные слабости сформировали в нем черную дыру, постоянно нуждающуюся в блеске комплиментов и исчезающую только тогда, когда он полностью в них погружен. Он ненасытен. Это выходит далеко за пределы банального нарциссизма; Дональд не просто слаб, его «я» настолько хрупко, что требует постоянной подпитки, поскольку глубоко внутри он понимает, что совершенно не тот, за кого себя выдает. Он знает, что его никогда не любили. И поэтому он будет стараться привлечь вас на свою сторону, добиваясь одобрения хотя бы самых незначительных вещей: «Это же прекрасный самолет, ведь так?» — «Да, Дональд, это прекрасный самолет». Было бы жестоко не пойти ради него на такую маленькую уступку. А затем он перекладывает на вас свои слабости и чувство незащищенности: вы должны их облегчить, вы должны позаботиться о нем. Невыполнение этого требования образует вакуум, терпеть который долго для него невыносимо. Если вы относитесь к тем, кому требуется его поддержка, вы скажете все, чтобы ее сохранить. Он ужасно страдает, и, если вы не сделаете все, что в ваших силах, для облегчения его страдания, вам придется мучиться тоже.
От детства в Доме, от первых вылазок в мир недвижимости и высшего общества Нью-Йорка и вплоть до сегодняшнего дня далекое от нормы поведение Дональда раз за разом признавалось окружающими нормой. Когда он появился на рынке недвижимости Нью-Йорка, его принялись превозносить как нахального, самодостаточного мастера сделок. «Нахальный» применялось к нему в качестве комплимента (и подразумевало напористость, а не грубость или заносчивость), а сам он не был ни самодостаточным, ни мастером заключения сделок. Но с этого все и началось — с передергивания фактов и с неспособности прессы задавать острые вопросы.
Подлинные его таланты (к самовосхвалению, лжи и подтасовке фактов) интерпретировались как уникальные преимущества его бренда под названием «Успех». Увековечивая его версию истории, повествующей о его богатстве и его очередных «успехах», наша семья, а затем и многие другие, начали процесс признания действий Дональда нормой. Наем на работу и дурное обращение с нелегальными мигрантами, отказ платить подрядчикам за выполненную работу считались «издержками бизнеса». Неуважительное отношение к людям и крохоборство подавались как жесткая манера ведения дел.
Вероятно, некогда подобные искажения реальности казались безобидными способами продать побольше экземпляров New York Post или увеличить аудиторию Inside Edition, но каждое такое нарушение неизменно вело к другому, более серьезному. Мысль о том, что его тактика представляет собой оправданный расчет, а вовсе не безнравственное жульничество, стала еще одним аспектом мифа, который они с моим дедом многие десятилетия строили.
