Ольге Куриленко давно надоело, что ее зовут девушкой Бонда. У него этих девушек — в каждом порту, а она замужем, причем в третий раз. Наше с ней предыдущее — парижское — свидание прошло очень приятно, в модельном агентстве на бульваре Мадлен, где ее принимали как королеву со свитой. Сейчас мы договорились встретиться в Лондоне, в отеле «Горинг».
Я надеюсь, что у меня здесь не украдут драгоценные минуты общения просьбами сфоткаться с Олей. Как заправский Бонд, стараюсь правильно оценить опасность. Кто первым бросится с айфоном наперевес? Большая семья, говорящая по-русски и по-английски, арабская пара за стойкой или богатые темнокожие мальчики за столиком?
К счастью, мы проходим незамеченными. Хотя что значит «незамеченными»? Глазами Ольгу провожают все, но не понимают, кто это. Красавица, тонкая, смуглая, с рыжеватыми волосами и огромными глазищами. Но она из тех, кто больше заметен на экране, чем в жизни. Нет, не узнают.
Она этому очень радуется. Восемь месяцев назад Ольга родила и ухитрилась почти все девять месяцев проходить незамеченной профессиональными сплетниками и охотниками на знаменитостей.
— Я это не афишировала. А как они узнают? Селфи я не делаю, мне это неинтересно, поэтому все знакомые потом говорили: «Ах, так ты это скрывала!» Я не скрывала. Просто никто за мной не бегает, никто не фотографирует, никто ничего не замечает, никому ничего не надо, ну и слава богу. Я снималась в последнем фильме, уже будучи совсем беременной. Стало заметно только в шесть месяцев, ну максимум в пять с половиной.
При этом играла она студентку-каскадера, влюбленную в профессора-астрофизика, которого изображал Джереми Айронс. Фильм Джузеппе Торнаторе «Двое во вселенной» вышел, как раз когда родился сын.
— После шести месяцев уже сниматься не могла, живот мешал, – говорит Ольга. — Потом еще столько же просидела дома. Ну а вот теперь снова начинаю.
Сейчас она играет у британского режиссера Армандо Ианнуччи в «Смерти Сталина». Жанр, как ни странно, – комедия, хотя оба слова мало располагают к веселью. Но я думаю, что их сочетание в свое время многим исправило настроение.
У Ольги — роль любимицы вождя, пианистки Марии Юдиной. Легенда гласит, что престарелый вождь услышал по радио производимые Юдиной дивные звуки и потребовал пластинку. Бедную женщину в тот же вечер под конвоем отвели в студию, куда похватали со всех концов Москвы оркестрантов: «Если хотите уйти домой, поработайте как следует». Позавидует любой продюсер, сталкивавшийся с необязательностью исполнителей. Итог — эталонная запись Моцарта.
Вот уже месяц Ольга Куриленко мучает 23-й концерт: «Не весь, конечно, но огромные части». Уикендами и ночами смотрит в ноты и играет, тренируется. Как будто за плечами у нее НКВД.
— Домашние не взвыли еще?
— У меня наушники, я могу играть хоть в три часа ночи. Это же не труба и не скрипка, от которых не спрячешься. Стучу сколько хочу. Мне Ианнуччи сказал, что не будет снимать отдельно руки, отдельно лицо. «Ты можешь, — говорит, — сама сыграть?» — «А что, — я отвечаю, — сыграю! Зачем я в музыкальную школу ходила?»
В этот момент я испытываю приступ гордости за советскую систему образования и за азовский город Бердянск, в котором девочку успели обучить английскому, балету, гимнастике и классической музыке.
Ольга очень довольна тем, что у нее много работы. Собственно, за этим она и перебралась в Лондон. И вовсю его хвалит, даром что во Франции за Париж готова была горло перегрызть, как в «Париж, я люблю тебя», где она играла красавицу вампиршу, прокусывающую сонную артерию Элайдже Вуду.
— Мне сейчас больше нравится Лондон. Чем чаще я езжу в Париж, тем сильнее убеждаюсь, что права. Я изменилась, Париж тоже измeнился. Когда я приехала туда двадцать лет назад, и город был чистый, и люди приятные.
— А теперь неприятные?
— Не очень. Но я уехала по другой причине. Начала сниматься на английском языке, а Лондон в этом все-таки ближе к Америке. Живи я в Голливуде, мне было бы недостижимо европейское кино. Если бы я жила во Франции, недостижимо было бы кино американское, а Лондон – это middle of the world. И поскольку я актриса разных языков и разных стран, для меня это идеальное местоположение.
Она права — в Париж за актерами американцы не ездят. Не нужны им французы, потому что это все местные любимцы, испорченные местной славой, снимающиеся в местном кино — в десятках картин, которые мы, наверное, никогда и не увидим. Они плохо говорят по-английски, у них зажим, у них смешной акцент, а все характерные роли французов в Америке давно заняты двумя Жанами — Рено и Дюжарденом. А француженок — одной Марион, которая Котийяр. Лучше уж искать звезд в Болливуде, там хоть по-английски говорят и персонажи колоритнее. С этой точки зрения Лондон выглядит как заповедник непуганых англоязычных актеров.
— Но ведь дорого?
— Ну да, дороже, чем в Париже. Но и зарабатываешь больше.
— А дождь?
— Да я уже привыкла, есть в этом какая-то романтика.
— А еда?
— Еда лучше, чем в Париже. Все уже! Прошло время, когда говорили, что в Англии плохая еда. Здесь все можно найти. Лондон очень поднялся. Или, может быть, Париж немного опустился.
Но все эти достоинства города Лондона, столицы Британской империи, стоят три копейки по сравнению с главным — здесь у Куриленко родился ребенок, мальчик по имени Александр. Точнее, Александр Макс Горацио. И это еще не все его имена, потому что сама Ольга, ее мама и русская родня зовут молодого человека Сашей.
— Знаете, что мне сказал наш папа? «В следующий раз, когда будем называть ребенка, ты мне сразу скажи его настоящее имя. Я-то думал, он будет Александром! А вы его называете Сашей!» Я говорю: «Но Александр — это Саша». — «Нет! Александр — это Александр, а Саша — это Саша». — «Ну все, — говорю, — обманули мы тебя!» Теперь он строго называет его Александр, а мы — Сашей.
Папу зовут Макс, так что ребенок — Александр Максович.
Макс Бениц — актер, журналист, писатель. Он играл в нескольких фильмах, в «Искателе воды» Рассела Кроу — вместе с Куриленко. Это история австралийца, ищущего сыновей, пропавших после сражений в Галлиполи. Ну а Макс, похоже, нашел Ольгу.
— Бо́льшим англичанином, чем он, быть невозможно, — говорит Куриленко. — Настоящий патриот, традиционная семья.
Макс немного младше Ольги, и она хвалит его с восторгом, как умного брата:
— Никогда не видела человека более начитанного: он знает все книги в мире. Я спрашиваю: «Ты вот это читал?» — «Да!» — «И вот это?» – «Читал! И вот это тоже читал!» В наше время все смотрят в телефоны, а он смотрит в книгу. Бывают тонкие книжки, бывают толстые. А такую толстую, как он в последний раз штудировал, я не видела никогда — вот такой вышины, вот такой ширины. И это не энциклопедия, а роман индийского писателя. Он ее за три дня осилил. Я ему говорю: «Ты что? Я такую книжку год буду читать».
Как журналист Бениц прославился документальной повестью Six Months without Sundays — про долгую командировку с шотландскими гвардейцами на войну в Афганистан. После этого ему заказали роман, но на середине работы он решил, что будет писать сценарии. И пишет.
Возможно, он ознакомился со сценариями, которые пачками присылают Ольге, и пришел к правильному решению. Правда, ему еще предстоит понять, что чем хуже сценарий, тем больше у него шансов. Это вам не книжки строчить.
— Он лучше меня знает историю России, — счастливо хвастается Куриленко. — Все про Сталина знает, все даты. Не только что в какой год, а в какой день! Это его страсть — хлебом не корми, дай почитать.
Я спрашиваю, на каком языке будет говорить их сын.
— На всех. На русском будет, — уверенно отвечает Ольга. — Он уже говорит: «Да, да, да». Макс считает, конечно, что это «папа», но я-то знаю, что это «да».
Бабушка переехала к ним и занимается внуком, пока Макс пишет, а Ольга играет. Так что в доме говорят на русском и на английском, но молодая мать мечтает, чтобы сын понимал еще и по-французски. Для этого поет ему из репертуара Пиаф и Азнавура. Ребенок точно знает, что Ольга ни о чем не сожалеет, потому что слушает Non, je ne regrette rien и La vie en rose (вторую песню они оба любят чуть меньше). Ему читают «Маленького принца», засыпает он под Au clair de la lune и под A la claire fontaine.
— Он уже знает, что это мама поет. Когда мама с ним говорит, она говорит по-русски, но когда она ему поет, это всегда по-французски. Я подумала, если так — то он поймет, что можно на разных языках. А потом, когда поедем в Прованс, он узнает слова по песням. Потому что иначе у меня нет стимула по-французски с ним общаться — со своей мамой я по-русски, с Максом по-английски.
На вопрос, будет ли ее умный Макс учить русский, Ольга отвечает, что пока не собирается, но уже начал многое понимать, способен профессионально исполнить песенку «Носорог-рог-рог идет, крокодил-дил-дил плывет» и даже иногда пытается общаться с сыном с помощью услышанных русских слов, но бывает в этих попытках пресекаем: «По-английски с ним говори!»
Куриленко снимается с удовольствием, потому что очень хотела работать, но жалуется, что скучает по сыну. Первые месяцы были полны открытий:
— Кормление грудью, извините, каждые два часа, выйти из дому вообще невозможно. Сидела привязанная. Потом пришла работа, пора было прекращать кормить. И мне было так плохо, я чувствовала такую вину! У меня это заняло две недели. Я каждый день думала: «Сегодня я это сделаю. Нет, сегодня не могу, давайте завтра!» Назавтра опять то же самое. Я даже доктору звонила: что же мне предпринять, как быть? А она удивлялась — шести месяцев, по ее мнению, достаточно: «Здесь вообще столько не кормят. Вы понимаете, что уже совершили подвиг?» A какой это подвиг? Я бы его кормила всю жизнь, мне так нравилось это делать.
При малейшей возможности она возвращается к своему мальчику.
— Люблю приходить с работы и кормить его ужином, a если я приезжаю со съемок ночью, то завтраком, и только потом ложусь. Спать все время хочется ужасно — но это того стоит. Раньше ничего бы меня не вытащило из постели, а теперь ради Саши я на все готова.
Спрашиваю, от чего еще пришлось отказаться в жизни, кроме сладкого утреннего сна.
— Ни от чего! Жизнь стала намного интереснее. Все меня пугали — дети будут, жизнь закончится. Я сама боялась, а теперь так рада.
Она не отказалась от нарядов. У нее давняя любовь с Dior, и для каждого важного выхода в свет Ольга выбирает их вещи, которые ценит за элегантность и выдумку:
— Dior — классики классики, но умеют добавлять такие изумительные детали, что сразу видишь — это платье XXI века.
Никакие ограничения ее не пугают. Курить она никогда не курила. С этим не было проблем. Ну да, нельзя было пить во время беременности и потом, когда кормила.
— Но я равнодушна к выпивке, а теперь тем более не хочется. Времени нет, а когда возможность представляется, думаешь: «О нет! Завтра в шесть часов вставать, все должно идти по плану, а если я не контролирую ситуацию, то плохо себя чувствую. Я теперь на приемах с шампанским говорю: «Так, дайте мне воды. Мне намного приятнее будет».
Саша-Александр ее сопровождает даже в деловых поездках:
— Он совсем маленьким со мной съездил в Париж на интервью, отлично в поезде поспал.
Вместе они уже летали в Штаты, и Ольга говорит, что ребенок провел ночь в самолете спокойно и благостно, ко всеобщей благодарности соседей.
— Oн спокойный, смотрит, думает. Мыслитель. Весь в папу. Мы когда выходили, нам даже захлопали. Спрашивали: «Что вы ему даете?»
— И что вы ему даете?
— Ничего. Любовь... Жизнь мою Саша организовал намного лучше, чем я сама смогла бы. Я точно знаю свои приоритеты, думаю иногда: «Ой, тратила время на такую ерунду раньше». А теперь сразу вижy, что ерунда, а что действительно важно. Вот. Заговорились мы с вами. Он ждет маму, потому что купаться надо. Я пойду купаться!
Фото: David Burton