Сначала я познакомилась с Ириной Владиславовной Захаровой. Дама с укладкой, маникюром и крупными кольцами вела у моей дочери занятия в Пушкинском музее. Час — осмотр шедевров. Час — собственное творчество по мотивам. Ирина Владиславовна плыла мимо конных рыцарей, нагруженная сумками с красками, рулонами ватмана и цветной фольги для аппликаций. Дети бежали за ней, теряя тапки. Она фонтанировала идеями. Мы (родители volens nolens тоже были вовлечены в процесс) мастерили «Комнату в голландском доме», как на картине Питера Янсcенса Элинги. Наклеивали греческих героев на загрунтованные цветной краской коробочки и разыгрывали сцены с активным участием горгоны Медузы. Лепили японские чаши раку. Шили из кусочков ткани китайских птичек и вешали их на новогоднее дерево. Рисовали маму и папу, «как Рафаэль». К выпускному дети осмелели настолько, что поставили спектакль.
Ирина Владиславовна категорически не любит все модное и стандартное. Ее задачей было пробудить жажду творчества в благополучных отпрысках из ЦАО, у которых Фёрби на Новый год и Барби с лицом Натальи Водяновой на Восьмое марта. Это чудо удавалось даже в особо запущенных случаях.
Потом я узнала, что у Ирины Владиславовны есть дочь. Мария Захарова. Она первая в российской истории женщина, которая работает директором Департамента информации и печати МИД. Комментирует проблему вокруг сирийской Ракки в зеленом брючном костюме и на шпильках высотой пятнадцать сантиметров. С огоньком танцует калинку.
Непостижимым образом исхитряется, проведя утром брифинг на Смоленской площади, оказаться вечером в каком-нибудь Куала-Лумпуре. Из командировок привозит миниатюры для своего кукольного домика, который много лет назад придумала и в лучшем виде реализовала. Потому что Мария Владимировна тоже терпеть не может стандартное и скучное. Говорит: «Мода может убить индивидуальность». Разрыв шаблона — ее жизненная стратегия.
Кукольный домик в метр высотой стоит в квартире ее родителей. Четыре кооперативные башни на Ленинградском шоссе, на берегу Химкинского водохранилища, вошли в историю советской архитектуры под именем «Лебедь». В 1966 году их архитектор Меерсон стал лауреатом Гран-при в Париже. В номинации «Обновление архитектурных форм в СССР». По плану внизу предполагался комплекс бытовых услуг — от прачечной до ясель, а на крыше можно было загорать и заниматься спортом. Неслыханная по тем временам роскошь. Но это по плану, а реализовали только часть: детский сад, кассы «Аэрофлота» и зимний сад силами жильцов. До крыши руки так и не дотянулись. Зато рядом имелась качественная английская спецшкола, которую Маша и окончила. Местные шутили, что из их дома можно по прямой за двадцать минут доехать до Шереметьево, а далее — везде. Что, собственно, в восьмидесятые годы многие члены элитного кооператива и исполнили.
Когда маленькая Маша болела, мама с папой отвозили ее к бабушке, в Танковый проезд. И это было счастье, потому что в бабушкиной квартире жили сокровища. Пудреница с японским пейзажем, которая играла музыку из «Истории любви». Шкатулка со всякой дамской всячиной — перчатки из диковинной прозрачной ткани, пуговицы, ленты. И книга о маленьком домике Нащокина — про изящную копию петербургской квартиры, которую в 1820 году построил гуляка и сумасброд, друг Пушкина Павел Воинович Нащокин. В домике — сейчас он в музее Пушкина на Мойке — все-все было настоящим: часы заводились, в самоваре имелась накипь, а на фортепиано Вера Александровна Нащокина играла, нажимая на клавиши вязальными спицами. «Я тогда еще не умела читать, но главными были картинки, — рассказывает Мария, принимая съемочную группу «Татлера» в «Лебеде», в квартире своего детства. — Представить, что все это такого миниатюрного размера, было невозможно. "Мир в мире" меня до сих пор завораживает».
Потом она с родителями на несколько лет уехала в Китай — папа работал культурным атташе. Там в скобяной лавке они с мамой наткнулись на микроскопическую соломенную шляпу с цветочком. «Мама спросила, сколько она стоит. Продавец ответил, что шляпка не продается: он сделал ее для себя. Мы заходили еще несколько раз. И в конце концов хозяин нам ее подарил. С той шляпки все и началось».
В Пекине Маша по кусочкам собирала интерьеры: сначала они стояли на тумбочках, затем на полках, затем перебрались на этажерки. Позже она сама стала ездить по миру. Оказалось, что маленькие предметы есть везде. В Англии — фарфоровая ванна. В Канаде — кресло-игольница. В Калининграде — янтарный утюжок. А когда она с отличием окончила МГИМО и вышла на первую работу в МИД, решила сделать себе подарок ко дню рождения. Начертила эскиз. Нашла мастерскую рядом с железнодорожной станцией «Ленинградская», где чинили табуретки и перетягивали диваны. Дипломат с дипломом, Мария не стала сразу раскрывать карты — иначе заломят несусветную цену. Спросила, могут ли там сделать большую деревянную коробку. Могут. А с крышей? Почему нет. А с окошками? Да легко. «Они решили, что я хочу домик для попугайчиков. Я не стала их разубеждать. Цена в двести долларов (небольшой валютный резерв образовался после подработки гидом для китайских туристов. — Прим. "Татлера") меня вполне устроила». Да, Мария Захарова прекрасно говорит по-китайски.
Над домиком в викторианском стиле два месяца трудилась вся мастерская. Мозговым центром проекта был некто Петрович. Под его руководством появились балясины, дубовые подоконники, оконные переплеты, поднимающаяся крыша — врачеватели табуреток превзошли себя.
В квартиру на Ленинградке дом вносили несколько человек — настолько он был тяжелый. Маша поклеила обои, постелила ковры и расставила годами скопленную мебель. Затем был проведен свет — это сделал настойчивый юноша Андрей, который позже стал ее мужем. Не то чтобы он родился электриком, но чего не сделаешь ради любимой? Маша в то время работала в Нью-Йорке, пресс-секретарем в постпредстве России при ООН. Отчаянно влюбленный, Андрей купил мини-люстры, провода и терпеливо электрифицировал комнаты с потолками высотой двадцать пять сантиметров.
Все это Мария Захарова рассказывает мне, сидя на корточках в коротком джинсовом платье и бережно вытирая с домика пыль. Она живет неподалеку, на Соколе. Теперь уже ее дочь, семилетняя Марьяна, приезжает к бабушке поиграть. Почему домик не переехал в дочкину детскую, которая всего на пару метров меньше квартиры, где выросла ее мама? Сначала, когда Марьяна была маленькая, играть в домик ей не разрешали — слишком много мелких деталей. Потом подумали, что переезд меблированного особняка — целое предприятие: разобрать, провести инвентаризацию, упаковать, не разбив ни единого фужера, собрать обратно. Разве можно сделать это между конференцией в Мюнхене и воскресным эфиром у Владимира Соловьева?
Мария была, наверное, везде. И не по одному разу. Но кукольную утварь все равно покупает и привозит. Из Питера — миниатюрные книжки. Из Вьетнама — комодик с резьбой. Из Токио — фарфоровый сервиз. Гавана останется в памяти благодаря мебели из рога. «Помню, в Бейруте российскую делегацию во главе с Сергеем Викторовичем Лавровым встречал премьер-министр Харири — его убили спустя месяц после нашего визита. Харири сам водил нас по ливанским улочкам, показывал кафе, лавки. В одной я увидела крошечную металлическую мебель, купила ее на ходу и побежала дальше». И еще история: «У меня есть шкафчик-витрина с расписной посудой из Бангкока. Я летела в Бруней. Прямых рейсов не было, и у меня была классическая, как в песне One Night in Bangkok, остановка. Вечером пошла гулять. Вижу, стоит женщина, на тряпочке перед ней разложена какая-то ерунда и вот эти два шкафчика. Я их купила. На следующий день в аэропорту увидела еще один шкафчик и посудку. Тридцать пять долларов — в 2001-м для сотрудника МИДа это была огромная сумма, практически все мои суточные. А суточные мы тогда берегли. Но я не могла пройти мимо. Взгляд коллег помню до сих пор».
На следующий день после съемки, в субботу, в девять тридцать утра Мария у себя на Соколе наливает мне кофе из турки. К кофе полагаются сухофрукты и еще что-то очень диетическое. Два года назад глава департамента похудела на двадцать килограммов — просто «однажды посмотрела на себя в телевизоре, поняла, что так нельзя, и занялась собой». Желтое платье в мелкий голубой цветочек сидит идеально. Тонкая талия, накачанные руки — все свидетельствует о любви и верности ЗОЖ. В будни к семи утра Захарова едет в фитнес-зал в новом корпусе МИДа, занимается с тренером. Но накануне нашего интервью спортивный режим был нарушен — Маша засиделась допоздна у друзей. Столичная молодежь тем временем гуляла на выпускном. «Когда я вышла на улицу, уже рассвело. У меня было потрясающее чувство. Будто я вернулась в юность: когда ночью готовишься к экзаменам и в пять ложишься. Уже солнце встало, птицы поют, и у тебя есть два часа, чтобы поспать».
В трехкомнатную квартиру в сталинском доме Захарова переехала год назад. Сама делала интерьер. Покупала перламутровую мозаику для ванной — она обожает перламутр, потому что «это живой материал». Расставляла настоящую, крупногабаритную мебель: зеркало, привезенное после нескольких лет работы в Штатах, туалетный столик из Китая. И лаковую ширму — подарок родителей на свадьбу. На кухне — композиция из баночек с самыми разными крупами. Я же говорю, ЗОЖ. Он тоже своего рода творчество.
— Для моей мамы творчество — основа жизненной философии, — объясняет Маша. — Двигатель всего. Залог душевного и физического здоровья, полноценности, выход из любых кризисных ситуаций. В детстве меня учили рисовать, шить — не чтобы сострочить два лоскута и надеть. Это был способ выразить свое видение окружающего мира. Мой кукольный домик — возможность создать свой мир. Если бы у меня был шанс увеличить тут все в сто раз, если бы это был огромный особняк, я бы тоже себя плохо не чувствовала. Мне один человек сказал: «Ты убегаешь в свой маленький мир». Ничего подобного! Мне кажется, я своей жизнью доказала, что не боюсь больших пространств. Просто через творчество можно улучшить жизнь — собственными руками. Не кто-то это должен сделать, потому что тебе обязан, а ты должен начать процесс сам. И твоя внутренняя энергия станет ключом ко многим жизненным вопросам. Иногда для этого даже не надо далеко ездить. Не мне, конечно, говорить, но я вижу огромное количество людей, которые регулярно путешествуют за границу — и вместо впечатлений копят недовольство жизнью тут, у нас. Мы ведь ездим как туристы и видим только лучшие стороны. Я жила много где (шесть лет в Китае, три — в Нью-Йорке), и, поверьте, никакого рая на земле нет, пока мы не начнем его сами создавать.
С той же ветхозаветной созидательностью Маша взялась за обустройство своего подъезда — теперь в одной его части новая плитка, цветы, стены покрашены. А вторую часть город собрался сдавать в аренду, потому что это, прямо как у Булгакова, уже якобы не подъезд, а общественное помещение, и там можно открыть магазин. «Нет, это не магазин, а подъезд», — упрямо повторяет высокопоставленный жилец на всех уровнях. Бороться и, если понадобится, лечь на амбразуру она отлично умеет.
В МИД она абсолютный подрывник — назовем это модным словом «дизраптор». Проработав в пресс-службе в Нью-Йорке, Захарова многому научилась у ооновских коллег и приехала в Москву в надежде это многое внедрить. Ее не ждали. Ей сопротивлялись. «"Девочка, тебя здесь не стояло, иди" — это самое мягкое, что я слышала». И Маша шла — всегда только вперед. Это ее качество уважают даже ярые оппоненты: свою точку зрения она будет отстаивать до последнего. Еще не сделавшись начальником, Мария ввела регулярные брифинги. Наладила работу с пулом журналистов-международников. Перевела язык министерства в башне на живой, понятный самым разным людям — насколько это возможно. С ее подачи российский МИД ступил на зыбкую почву соцсетей. И рекомендовал своим посольствам и консульствам сделать то же самое. «Я помню, как после запуска официального аккаунта МИД в твиттере один очень уважаемый коллега заметил: "Зачем вы советуете нам работать в твиттере, если общаться удобнее по скайпу? Твиттер — это для распространения гламурной информации про звезд". Но мы понимали, что коммуникационная революция уже свершилась и надо менять стратегию».
Еще Захарова завела блог на сайте «Эха Москвы». Главный редактор сайта Виталий Рувинский сказал ей одно: «Только обещай никогда не читать комментарии». Она стала упорно ходить на ток-шоу и вела там отнюдь не дипломатические переговоры. «Коллеги меня упрекали, что я пиарюсь. Так может сказать только тот, кто ни разу не стоял два часа под софитами в прямом эфире. Я отвечала: "Да пожалуйста, давайте это буду не я. Но тогда кто? Никого ведь не вытащишь..." Мне говорили: "Да не надо вообще ходить". Я объясняла: "Ведь потом вы же мне звоните: "В эфире у Соловьёва сказали глупость. Пиши опровержение". Зачем, если можно туда пойти и опровергнуть все на месте?"»
В августе 2015 года она возглавила Департамент информации и печати. Шутили, что при ней брифинг для прессы из сидячего стал стоячим — департамент наконец-то поднял пятую точку. Это я в буквальном смысле: раньше общение с прессой проходило за овальным столом, но Мария Владимировна встала за прозрачную кафедру. Это был эффектный способ подчеркнуть заметно постройневшие ноги. Очень долго выбирался задник для брифинга, который попадает в объектив тележурналистов.
Прежний, с повышенной концентрацией имперских орлов, по мнению Захаровой, «не лез ни в какие ворота». В изготовлении задника захотели поучаствовать многие брендмейкеры, разразился даже публичный диалог с прогрессивным дизайнером Артемием Лебедевым. В итоге новый — голубой, цвета мира и добра, — задник плюс обновленный интерьер пресс-центра обошлись МИД в ноль рублей ноль копеек. Тут я задаю — себе в первую очередь — обычный женский вопрос: как долго можно жить в таком темпе? Захарова всегда на связи — только если не плавает в бассейне. Она постоянно меняет часовые пояса — представляете, как сложно на этом фоне худеть? Два года назад, нарисовав перед собой заветное «минус двадцать килограммов», Маша носила на свою связанную по рукам и ногам этикетом работу контейнеры с куриной грудкой и брокколи. Но что делать в командировках, когда переговоры перетекают в обед и ужин, а отказывать хлебосольным хозяевам нельзя? «Когда я могла — объясняла. Когда не могла — делала вид, что ем, причем весьма художественно».
Она все время на каблуках. Очевидцы рассказывали мне, как недавно во Внуково-2 в пять утра, когда журналисты валились с ног, она вышла из самолета последней. Кинематографично, летящей походкой — будто ей одной не хотелось домой спать. Будто впереди предполагался отдых в спа, а не новый день на полях нового форума. Кинула чемодан в служебную «тойоту» и поехала сражаться за родину.
Антон Желнов, ведущий телеканала «Дождь», вспоминает новогодний прием в мидовском особняке на Спиридоновке. Маша блистала в чем-то очень нарядном, вечер обещал быть приятным во всех отношениях. Вдруг — новость: в Анкаре убили нашего посла Карлова. «Лавров тут же уехал в офис. Нас с Таней Арно поразило тогда, как быстро Мария адаптировалась к происходящему. Ведь это была не сухая новость, а действительно трагедия — Карлова она знала лично. Не сходя со своих каблуков, Захарова стала оперативно информировать всех журналистов о том, что в данный момент там происходит. Мы записывали апдейт на айфоны — никто ведь не ходит на новогодние приемы с камерами. Она как спортсмен в экстремальной ситуации — сгруппировалась и выдала результат». Ближе к полуночи, когда все расходились, она позволила себе фразу: "Как же я устала. Сейчас еще всю ночь придется работать". Но это была секундная слабость.
При этом Желнову кажется, что Захарова не совсем понимала, куда шла, соглашаясь возглавить департамент. «Сегодняшнее время и политика, которую определяет не Захарова и даже не министр Лавров, таковы, что ее образ очень пригодился. Он совпал с ожиданиями того, как и в какой манере должен отвечать на внешние раздражители спикер МИД. Я думаю, в Маше от этого произошел внутренний надлом и раздвоенность. Матерые дипломаты с подобной раздвоенностью научились справляться (как известно, главное качество любого дипломата — говоря много, не сказать ничего), но она, молодая женщина, очень уязвима. Она не всегда со всем согласна».
Главред «Эха» Алексей Венедиктов, напротив, считает, что Захарова верит в то, что говорит, — и в этом смысле она никакой не дипломат. Ее резкие реакции порой являются обыкновенной защитой: «Помню, в 2014-м мы были на Мюнхенской конференции. Тогда как раз разворачивались события вокруг Украины. Вечером мы зашли в кабачок, заказали сосисок, пива и стали разговаривать. Перепугали всех бюргеров. Маша звучала настолько эмоционально и громко, что сидящая рядом семья раскрыла рот от изумления. Маша уязвима, тонкокожа, но чрезвычайно упряма. Пытаться переубедить ее в чем-то совершенно бессмысленно. Легче переубедить моего шестнадцатилетнего сына, а я давно перестал даже пытаться. Она бывает обидчива, резка и не замечает, когда обижает других». При этом Венедиктов отдает должное профессионализму Захаровой, в том числе как китаиста: «Однажды мы вместе ехали в лифте, и туда зашли китайцы. Человек десять. Маша шепнула: "Хочешь, я расскажу тебе, кто из какой провинции, и объясню почему?" Я имел неосторожность предположить, что она была бы замечательным послом в Китае, и Маша снова завелась — терпеть не может, когда в разговорах ее куда-то прочат и назначают».
И конечно, Венедиктов смеется по поводу того, как Захарова его троллит: «Когда мы встречаемся, она непременно приходит на каблуках и в мини-юбке. Я становлюсь ей примерно по колено, а это, как вы понимаете, жестокое унижение для мужчины».
Но Софико Шеварднадзе, ведущая Russia Today, говорит, что Захарова далеко не всегда понимает, насколько она красива и привлекательна. «Я знаю кучу мужчин, которые при виде нее задыхаются: "Вау!" Но надо быть очень смелым, чтобы подойти — она производит впечатление слишком сильной женщины. На самом деле Маша — человек, очень тонко чувствующий и сочувствующий, стремящийся помочь. Однажды мне позвонили: у знакомого, живущего в Тбилиси, мама умирает в хосписе в Москве, а ему не дают визу. Я набрала Захаровой. Это была Пасха, выходные, никто не работал. За сутки ему выдали визу. Мама жива до сих пор — приезд сына продлил ей жизнь. Маша совершенно не обязана была этого делать».
Софико настаивает, что Маша очень цельная, во всем. Принципиальна, несгибаема — когда верит в свою правду. «Есть лидеры, с которыми сложно спорить, потому что у них своя картина мира и в ее защите они необычайно убедительны. Поэтому Маша так бесит окружающих — они видят, что ее мир, каким бы он ни был, прорисован и прописан во всех красках». Согласна, Захарова — человек системный. Я видела ее кукольный дом — там ни одна деталь не упущена.
Когда Марии нужно снять стресс — это случается не чаще раза в год, — ей достаточно хорошей сигары. «Сигары действительно расслабляют. А алкоголь никогда не был моей историей — ни в университете, ни потом. Могу выпить бокал шампанского, и все. Видно, у меня и так вырабатывается феерическое отношение к жизни. Мне не нужно себя веселить. Приятные люди, хорошая атмосфера — вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым человеком». И правда, выключив свет в пресс-центре, сняв каблуки и броню, она без проблем может зажечь на концерте русского рокера Гарика Сукачёва со всеми его «Неприкасаемыми».
В конце июня вся страна с удивлением узнала, что спикер МИД сама сочиняет песни. Композицией «Верните память» на стихи и музыку Марии Захаровой открылся Московский кинофестиваль. Маша вышла на сцену в длинном зеленом платье в стиле сороковых. Все по светской привычке бросились спрашивать, кто дизайнер. Дизайнером оказалась она сама, потому что это тоже творчество, а сшила платье скромная отечественная компания «Акимбо», «приятные ребята», к которым Маша часто обращается. Еще к платью была сделана сиреневая глициния в пояс, но в последний момент ее вычеркнули.
Звездный партер со Светланой Ходченковой и Екатериной Вилковой в бриллиантах Bvlgari песню про российских солдат в Сирии слушал стоя. Спрашиваю, как Маша чувствовала себя на этом празднике жизни. «Нормально. Я, конечно, понимала, что это не мой мир, но нужно с уважением к нему относиться и каким-то образом вписаться, не теряя себя. Ну и плюс такое ощущение Золушки, которая приехала на бал. Мне повезло — у других никакого ощущения не было. По лицам было заметно: для них это давно уже рутина».
Захарова сейчас суперзвезда, она везде — от ютьюба Антона Красовского до эфиров CNN. Но никогда не появлялась в глянцевых журналах. Опыт с «Татлером» первый. «Знаете, как по-английски будет "натюрморт"? — спрашивает она. — Still life. А у французов это "мертвая природа". Так вот, для меня весь глянец — это still life. Я не говорю, что туда надо привносить загадочную русскую душу. Но хотелось бы видеть не глянцево-парадную сторону человека, не постановочность кадра и момента. Страницы должны быть наполнены жизненной силой». Спасибо, Мария, мы подумаем.
Работа у нее, конечно, недетская. Не для девочки, которая в маминой квартире играет в куклы. Я бы не смогла комментировать антироссийские санкции на глазах у всего мира. Меня просто ужас охватывает при одной только мысли, что я могу оказаться на ее месте, у этой расстрельной стены. По-моему, такое же чувство испытывает Маша, когда надевает привезенное нашим стилистом платье и встает перед объективом фотографа Егора Заики. Нет, она, конечно, боец. Собирает волю в кулак, старательно позирует — потому что привыкла уважать чужой труд. Но времени дает ровно столько, сколько нужно для двух картинок, а идею сделать третью отвергает с выражением лица настолько твердым, что просить еще раз не хочется. На съемку Захарова просила привезти одежду только отечественных дизайнеров.
«Импортное не положено по долгу службы?» — «Работа накладывает на меня минимальное количество ограничений. Я могу ездить за границу: и отдыхать, и по приглашению друзей. Я могу заниматься творчеством. Не могу заниматься бизнесом, не могу получать прибыль, связанную не с творчеством и не с научно-преподавательской деятельностью. Все остальное — вопросы исключительно морально-этические».
К звезде фейсбука Захаровой обращается огромное количество марок. Предлагают вещи на съемки или на мероприятия, дарят. «Но мне кажется, я должна соответствовать тому, что внутри себя ощущаю. Условный Christian Dior — это из другого финансового эшелона. Да, мне очень нравятся эти платья, я отношусь к ним как к искусству. Когда я получаю знаки внимания от компаний, проблема в том, как вежливо отказать. Это ведь тоже важно: отказать, не обидев. Да, я вынуждена тратить очень много времени, чтобы отправлять все это обратно. Я чиновник, который по закону не имеет права принимать подарки».
Но даже такой принципиальный чиновник, как Мария Захарова, может позволить себе приятный сердцу аксессуар: «Одежды дорогой у меня нет. Обуви тоже. Хотите покажу свою ручку?» — вдруг спрашивает меня Маша.
Я искренне удивляюсь. Для меня ручка – расходный материал, я теряю их за секунду. А для нее ручка — это важно. В 2002-м первый начальник, Александр Яковенко, подарил ей вечное перо с коралловой эмалью. Писать тогда, вероятно, приходилось много — спустя несколько лет эмаль сошла. И Мария сама купила себе новую ручку, с перламутровыми пластинами. Она любит перламутр. Говорит, что он живой.
Фото: Егор Заика; департамент информации и печати МИД России; Дмитрий Коротаев/«Коммерсантъ»; Владимир Песня, Илья Питалев/«риа новости»; Вадим Тараканов/ТАСС; Архив Tatler. стиль: рената харькова. прическа: Светлана Алпатова/ Международный Арт-директор TONI & GUY. макияж: Savva/Savva.Pro. ассистент фотографа: Андрей Харыбин/Bold Moscow. ассистент стилиста: Юлия Варавкина. продюсер: Анжела Атаянц