Перед семнадцатилетней дебютанткой Бала Tatler Мусей Тотибадзе — обладательницей безупречных, от самых веснушчатых ушей, ног — громоздится рейл с тяжелыми, расшитыми парчой и стразами платьями. Минувшим днем они проплыли перед Мусей на показе Chanel в Гран-Пале, а завтра одно из них отправится в Москву. Именно в нем Тотибадзе станцует вальс и полонез на Балу Tatler в Колонном зале Дома Союзов на Большой Дмитровке. На примерку первого в жизни кутюра Муся привела бабушку Нану, тетю Марию и папу Константина.
Представительство, по семейным меркам, скромное: у двух братьев-художников Тотибадзе — Константина и Георгия — девять детей на двоих. У самой Муси только родных три брата и две сестры, не говоря уже о двоюродных. Просторный дом в Троице-Лыкове вмещает всех: Тотибадзе всегда держались друг друга и даже в самые сложные времена не жили поодиночке. Бабушка Нана — исключение: она в Париже вот уже двадцать лет и встречается с внуками и детьми на нейтральной территории — на Корсике.
Первое же примеренное Мусей платье производит фурор. В километрах черного шифона, крошечном жабо, бледном лице и огненно-рыжих волосах есть что-то кинематографичное.
— Мария Антуанетта! — объявляет Константин.
— Нет, Екатерина Медичи, — поправляет Нана. — Только-только отравила зятька.
Муся с удовлетворением оглядывает себя в зеркале. Глухое платье требует минимума макияжа и высокую скромную прическу. Тотибадзе такое по душе: чем меньше — тем лучше. Ее первая съемка для портфолио дебютанток Tatler не обошлась без споров. Стилисты хором уговаривали рыжеволосую Мусю, вцепившуюся в строгое, застегнутое на все пуговицы осеннее пальто, примерить розовый вечерний наряд в рюшах. «Может, что-нибудь поспокойнее?» — не уступала она. Надеть то платье Мусю в конце концов уговорили. Но на школьный выпускной в православной гимназии при храме Успения Пресвятой Богородицы, что рядом с домом, она пришла в черной хламиде до колена — и точка. Через пару месяцев после парижской примерки Муся сядет за парту Высшей школы экономики. Ее факультет — философский, а подлинная страсть — музыка.
Первую гитару Мусе подарил папа. «Как-то к нам пришли гости. Восьмилетняя Муся вышла внаглую, что-то спела и с тех пор не замолкает», — говорит он с гордостью. Муся ему благодарна — и за гитару, и за терпение. Друг семьи, отец «Стрелки» Илья Ценципер как-то огорошил младшую Тотибадзе: «Муся, я тебе одну вещь скажу — ты только не обижайся. Нет ничего омерзительнее, чем когда твой близкий человек поет». «Это правда, — вздыхает Муся. — Когда у человека поставлен голос, это еще не так противно, а вот когда он, как я, вынужден распеваться... Брат сходит с ума от моих утренних рулад».
Тотибадзе, обладательница богатого, низкого джазового голоса, исполняет сложносочиненный фьюжн с элементами блюза и поп-музыки. Но поет в основном каверы на чужие песни. «Есть у меня парочка своих. Но они еще не дозрели».
Столицу Муся побаловала небольшим концертом на неофициальной части ММКФ год назад. Вышла на сцену в драных джинсах, белой рубашке и «конверсах»: «Эпатировать я не умею и не люблю. Костюмированные шоу из своих концертов устраивать не буду». Она не Леди Гага, а скорее Джоан Баэз: негромкая, но берущая за душу девушка в джинсах и с гитарой.
Собеседоваться на место дебютантки Муся тоже пришла в «конверсах». «Еще и волосы обрезала, — досадует Нана. — Это у нас семейное, по женской линии: все так и норовят чего-нибудь подрезать. Спасибо, хоть косы, а не грузинские носы. Мусь, зачем ты так с волосами?» — «Мне хотелось устроить на голове художественный беспорядок — вот и взялась за ножницы. Но вместо беспорядка получился адский ад, и пришлось сдаться парикмахеру. Тот только покачал головой: «Тебя уже не спасти — придется резать по плечи». Мама меня чуть не убила». Рыжеволосых в семействе Тотибадзе двое — Муся и маленький Джордж. Бабушку Нану, как и папу Константина, рыжий ген миновал. А вот дедушка был шатеном, но с огненной бородой.
Тринадцатилетнюю Мусю с копной ренессансных кудрей до пояса зазывали в модели. Папа это дело пресек: «Не отдам — и точка». Муся обиделась, но потом поняла: папа прав, имя нужно делать не на этом. В семье художников она единственная встала к микрофону. Брат Антон, как и подавляющее количество Тотибадзе-младших, пошел по стопам Георгия и Константина — взялся за кисть. Что, впрочем, не мешает ему пробовать себя и в видеоарте самого разного толка: для собственного канала на YouTube Антон записал «гарлем-шейк» с участием недописанного пейзажа и трех баллончиков с краской, мастерски нарезал ролик про то, как рождаются картины, а также снял домашнюю версию клипа Басты Раймса Baby If You Give It To Me — с Мусей в роли Мэрайи Кэри.
Братья Тотибадзе — художники старой формации, скорее традиционалисты, чем концептуалисты. Пейзажи Грузии и натюрморты со стаканами кефира и бутылками боржоми в узнаваемом густо-зеленом стекле сочетают в себе экспрессию Машкова, декоративность Сарьяна, задушевность Добужинского. Неяркие, убедительные полотна с выстроившимися в ряд банками из-под кока-колы, пластиковыми бутылками Fairy и банками шоколадной пасты с последней выставки «Все Тотибадзе» в галерее «Роза Азора» напоминают о вывесках тифлисских духанов кисти Пиросмани. Не столько наивностью, сколько жизнелюбием — даже несмотря на сумрачные тени и задник цвета смолы.
Совсем по-другому рисует одна из сестер Муси Нана: она иллюстратор, и ее инструменты — гелевые ручки, перо, тушь. Нана — жена бывшего главреда «Большого города» и телеведущего телеканала «Дождь» Филиппа Дзядко, а потому семейство Тотибадзе, ходячий многоликий инфоповод, не раз и не два «геройствовало» на страницах «БГ»: тетя Константина и Георгия Нана (уже третья Нана в семье) устроила корреспонденту журнала экскурсию в семейный дом на улице Зандукели в Тбилиси, сами братья Тотибадзе прошлись по хитам грузинской кухни, объяснив, в чем суть настоящего чахохбили, а мама Муси, Ольга, рассказала, как ей удается справляться с шестью детьми.
Под эгидой «Афиши» в 2008 году вышла книга рецептов «Грузия. Первое, второе, третье». Авторы текстов и рисованных иллюстраций — Константин и Георгий Тотибадзе. Фотографии для книги сделала галеристка Нина Гомиашвили, еще одна подруга семьи. Для книги братья зарисовали сациви грузинской тети Наны, той самой, с Зандукели, выпытали у оперной певицы Цисаны Татишвили рецепт ее фирменного харчо, расспросили художника Зазу Кикнадзе, где брать самую сочную баранью ногу.
За четыре года до этого Георгий и Константин Тотибадзе вместе с Ниной Гомиашвили издали кулинарный путеводитель по Италии, «Гурманиаду». С соавтором-итальянцем, бренд-шефом бара Bontempi Марком Черветти они познакомились в квартире у ресторатора Мити Борисова. Долгое время братья Тотибадзе жили на Садовом кольце с видом на планетарий — в квартире автора «Жан-Жаков».
Тетя Муси, Мария, в художники не пошла. Ей хочется попробовать себя в качестве модельера. «Я даже инвестора нашла, — задумчиво произносит она, прощупывая швы на платье Chanel. — Он велел: «Для начала разработайте двести моделей». Двести — это не шутка! Вот начну шить — попадете у меня в кабалу: придется носить только то, что делаю я. Поддержите родственницу». — «А что? — весело подхватывает семейство Тотибадзе. — Всем нашим девочкам по платью — как раз двести моделей и разойдутся».
Не переставая напевать, Муся примеряет новый наряд — розовый с черным. Семья реагирует ободрительным присвистом: «Подлецу все к лицу», — хмыкает Константин. «И не говори, — вступает Нана. — Как-то купила маленькой Мусе ярко-алую распашонку. Рыжая Муся смотрелась в ней как морковка — аж глаза болели от обилия цвета. Но ей почему-то шло».
Душой младшая Тотибадзе прикипела к первому платью, черному и глухому, как у Медичи.
— Но оно же не совсем бальное, — сомневаются зрители, Нана и Мария, — ты будешь слишком выделяться среди остальных дебютанток. Рискованный выбор!
— А ничего, — снова вступает Константин, — надо идти на риск. И рассказывает историю из своего спортивного прошлого. Оба брата Тотибадзе — каратисты. У старшего, Георгия, — пять золотых медалей чемпионата России, серебряная награда международного турнира в Японии и две бронзы мирового первенства. Константин — трехкратный чемпион страны и бронзовый призер чемпионата мира. «Как-то раз я опаздывал на соревнование, — говорит Мусин папа, — и меня не успели взвесить. В таком случае у спортсмена есть две опции — не участвовать вообще или биться в категории «абсолютный вес», когда тебя легко могут поставить против двухметрового тяжеловеса. Я выбрал второй вариант и сразился со своим Голиафом». — «Чем дело закончилось?» — «Я стал чемпионом России. Не забуду, как стоял выше всех на пьедестале. Серебряный и бронзовые призеры находились на ступеньку и даже на две ниже, а я все равно был им по плечо».
За розовым платьем Муся примеряет серое, расшитое блестками. Должно было последовать белое – минувшим днем на показе Chanel Тотибадзе приглянулось именно оно. Но вот незадача: не успел Карл Лагерфельд выйти на поклон, как белоснежное платье в пол увели! Говорят, что русские. Муся вздыхает, Нана укоризненно поворачивается к сыну: «С девочками ну так сложно! Лучше бы мальчика родил». Константин обижается: «Да полно мальчиков!»
Пришлось примерить второе черное, с шифоновыми плечиками. «Вот в этом платье Мусю хочется пригласить на танец», — выносит вердикт Нана. «Да-да, — подхватывает Константин, — хочется предложить бокал...» — «Да и цвет практичный, немаркий, — с каменным лицом продолжает Нана. — Не останется следов от кетчупа...» — «...и от ткемали!»
«Маскарада а-ля граф Монте-Кристо не будем устраивать, да?» — взгрустнув по первому черному, театральному платью, уточняет Муся. Нана царственно кивает: «Надо брать это». Ее послушались: из всех присутствующих в квартире Шанель самый богатый «бальный» опыт есть именно у Наны.
«Я танцевала, сколько себя помню», — вспоминает она. В тогда еще одной из немногих в Москве французской спецшколе в Банном переулке юная Нана солировала на праздничных концертах. Всегда танцевала одна: «Поломаюсь для виду — да и выйду на сцену. С лицом, разумеется, в высшей степени недовольным: как будто уговоры станцевать меня порядком утомили». Двадцать лет назад она переехала в Париж. Работала в русском посольстве, устраивая бесчисленные коктейли, танцы, благотворительные приемы. «Вечернее платье у меня было всего одно. Заграничное, из темно-зеленого шелка. В нем несколько лет назад я побывала на парижском балу дебютанток в отеле Crillion». Бал произвел на Нану приятное впечатление: «Особенно его неофициальная часть, когда дебютантки, пройдя в положенном вальсе, включили свою, современную, музыку и пустились в пляс прямо в вечерних платьях».
Остановившись на том самом черном платье, хозяйке которого хочется предложить бокал, Муся выпорхнула на улицу Камбон. Дело шло к вечеру, и дружное семейство Тотибадзе устремилось на ужин. Париж Мусе не чужой. Ее и крестили в соборе Александра Невского на улице Дарю, том самом, где отпевали Тургенева, Шаляпина, Кандинского, Окуджаву. «В девяностые мы прожили в Париже несколько лет. Жаль, теперь о таком и подумать страшно — для масштабных переездов в семье слишком много детей». О том Париже Муся практически ничего не помнит — разве что прогулки по Булонскому лесу и павлинов в Версале, которых можно кормить с руки. Теперь у нее появятся новые воспоминания. И мы точно знаем, что в меню на званом ужине после бала не должно быть ни кетчупа, ни ткемали.
