— Он ничего не говорит и только ссылается на многих общих знакомых. Я все вопросы, какие могла, задала: «Развод? Дети? Наследство? Уголовное дело? Арбитраж? Вымогательство? Мошенничество?» Молчит. Только поскуливает в трубку. Говорит, в любое время и за любые деньги. Я назвала «любые деньги» для проверки. То есть взяла стоимость вашей обычной консультации и умножила на четыре. Он начал так визжать, я подумала...
— А как его зовут?
— Яков Семенович Либерман.
— Теперь понятно, что визжал. Дальше что?
— Через какое-то время согласился на половину двойного тарифа.
Если человек с такой фамилией согласился на наши цены, то ему действительно очень, очень плохо. Перенеси мой маникюр на завтра, и пусть будет в офисе через два часа. Селектор с Оксаной разъединился.
Лысый очкарик боязливо потел, сидя напротив меня. У него тряслись руки и губы. Остальное было скрыто дорогим костюмом. Пять минут назад он положил передо мной эту, по его словам, «обсосанную бумажку» и замолчал. В полной тишине были слышны только лишь удары его зубов о край кофейной чашки.
— И? — Я таких видел в своей жизни много. По работе и в связи с личными спецпредложениями. — Вы пришли, чтобы я вам сделал УЗИ?
— Вы видите там две полоски? Это беременность!
— Да. Вас надо поздравить?
— Не издевайтесь. Я с утра схожу с ума, а вы издеваетесь. Вы что, профессиональный издеватель?
— Тогда расскажите толком. Кто беременный и чем я могу вам помочь?
— Если б я знал, кто беременный, я бы не пришел, — вздохнул Яков Семенович. — Я получил сегодня конверт с этой штукой. Там лежал только тест. И больше ничего. Вы знаете, кто это прислал? И я не знаю кто. Но у меня есть подозрения...
— Прогресс в ваших мыслях уже радует...
— Это может быть от жены. Раз. Но может быть и не от жены.
— Это два?
— Секретарь-ассистентка. Девушка с характером. И у нее на меня, по-моему, виды. Но если что — может вытворить такое... А знает вообще все.
— Но от видов не беременеют...
— Правда? Как вы угадали? Я не зря пришел. Есть еще молодая, но замужняя жена бедного племянника. И самое страшное... У нас идет уголовное дело, довольно неприятное, хотя я думаю, мы справимся. Так вот, следователь Следственного комитета...
— Он или она?
— Александр Андреевич!
— Извините, вырвалось. Просто много работаю с шоу-бизнесом. Какая у вас насыщенная жизнь, Яков Семенович! Так чем я могу вам помочь?
— Я должен узнать, кто это прислал. Понимаете? Должен! Жена? Да, могла. Она с Одессы, там у них и не такие шутки проходят. И ребенка второго мы давно хотим. Ассистентка тоже могла. И теперь смотрит за моей реакцией. Я ей говорил, что мечтаю о сыне. Жена племянника — это вообще ужас! Племянник – настоящий бандит. Хорошо, если просто будет бить, так еще и разорить может. А вдруг это следователь СК? Брррр... Я ей сказал, что развожусь, ляпнул только для того, чтобы замять дело. Но эта... Эта, если что, меня точно посадит.
— С такой активной раздачей биоматериала вы должны получить знак почета и уважения как заслуженный донор России. Но все-таки, что я могу для вас сделать? Вы уже все сделали сами.
— Александр Андреевич, не надо, вот не надо сейчас... Мне и так больно. Что я хочу? Я хочу, я прошу, чтобы вы обошли всех их и узнали, кто послал эту двухполосную штучку. Это же не трудно? Вы же понимаете, что я сам не смогу. Ну с каким лицом я приду, например, к жене и спрошу: «Это от тебя?» А к следователю по особо важным делам? Есть большая вероятность, что этот вопрос не будет меня интересовать лет так десять-двенадцать. Соглашайтесь!
Понимая, с кем приходится иметь дело, я сразу предупредил, что время, необходимое для обсуждения цены, тоже считается за час консультации. В его положении я бы не торговался. Но он начал. В девять вечера будущий папа позвонил мне сообщить, что я антисемит и расценки мои тоже антисемитские. В девять тридцать, то есть следующим звонком, Яша добавил, что дела идут плохо и на улице кризис. Я его перебил, сказав, что время в телефонных звонках идет как консультация, но по двойному тарифу. Либерман начал говорить скороговоркой. Я добавил, что после двадцати одного ноль-ноль начисляется еще пятьдесят процентов тарифа за внеурочное беспокойство. Через час он позвонил снова, крикнул в трубку: «Согласен!» — и моментально разъединился. Я набрал номер абонента. Спокойным голосом Яков Семенович сказал: «Теперь можем обстоятельно поговорить, так как это вы мне звоните. Вы по какому вопросу?»
Мы обсудили план действий через полчаса в «Кофемании» на Никитской, и под конец разговора пришлось напомнить о важном:
— Извините, Яков Семенович, но операция «Найти вашу мать» начнется только после получения мной гонорара в полном объеме.
— Завтра в первой половине дня вам привезут пакет. Вы что, мне не верите?
— Ничто так не укрепляет веру в человека, как предоплата. Привезут пакет – начнем работать.
В девять пятнадцать утра я положил Яшины кровные в сейф и поехал в Следственный комитет.
Клавдия Ивановна Соколова с удивлением вертела ордер на представление интересов господина Либермана в уголовном процессе.
— Удивительно... Он мне ничего не говорил о вас.
— Вы понимаете, я Якова Семеновича знаю очень давно. В последнее время он действительно стал каким-то странным. И скрытным. В этом уголовном деле он явно за что-то переживает. Может быть, из-за детей?
Особо важный следователь поднял следственную бровь.
— Детей? Согласно анкетным данным, у вашего подзащитного один ребенок.
— Да, конечно, вы правы. Но я же вам говорю, что он в последнее время стал каким-то странным. Совсем недавно Яшка, извините, господин Либерман, под страшным секретом рассказал мне о некой яркой и большой любви, о том, что хотел бы с ней иметь ребенка. Я удивился. Но ведь Яша — матрос Железняк. Из него ничего толком не выбьешь: кто она, что она? Молчит как lobster об ice. Я могу его понять: обожаю детей. Сам хочу еще. Прямо четыре-пять раз в неделю хочу. А у вас есть дети, Клавдия Ивановна?
Следак грустно вздохнула и, переложив папку на другой конец стола, сказала:
— Нет, к сожалению. Сначала было много работы, делала карьеру. Теперь уже поздно. Да и вряд ли получится по здоровью. Так что вы хотели узнать о деле, Александр Андреевич?
— Я уже практически все узнал и думаю, что оно в надежных руках. Это был мой первый и, вполне возможно, последний визит вежливости. Если позволите, я сообщу своему доверителю, что не очень ему нужен, он спокойно обойдется здесь без меня.
В машине на меня наехало стихоплетство, и я отправил клиенту эсэмэс:
«Чтобы закрыть уголовное дело, Яков Семеныч отдал свое тело. Нет, не видать отдаленных Вам мест, это не Клавы беременной тест».
К жене племянника я ехал с мелким колечком.
— Лена! — сказал я, заказывая кофе с амаретто нам двоим. — Яша — парень стеснительный, но я знаю о вас все!
— Ой, а вы, оказывается, дружите! Вы тот самый, из телевизора, кино и «Татлера»? Просто офигеть... Можно я вас потрогаю? Вы обалденный! А селфи можно? Я даже и не мечтала с вами познакомиться. А тут Яша сам прислал.
— Леночка! Спасибо за комплимент. Ты меня еще голым не видела, — выдал я свою дежурную шутку. — Вообще с ума сойдешь.
Лена залилась хохотом так, будто ей за это заплатили. Французы говорят, что если девушка смеется над твоими шутками, значит, она уже в постели.
— Яша — парень стеснительный, как я уже сказал, и поэтому прислал меня. Он тебе решил подарить колечко. Но, честно говоря, я колечко посмотрел, перед тем как дарить... И мне кажется, что такая девушка, как ты, достойна чего-то лучше, чем это. Что-то с Яшей не то происходит. Ты не знаешь, в чем дело?
— Ой, я вас умоляю. Дядя моего зайчика как я не знаю кто. У него амбарные замки на всех карманах.
«Это она мне будет рассказывать», — подумал я, вспоминая вчерашнюю торговлю за Яшину беременность.
— Но, с другой стороны, вот кольцо, и это может обозначать только одно: возможно, все-таки он тебя любит?
Лена посмотрела на крашеную проволоку, скрученную четыре раза, и сказала:
— Пусть с этим колечком он свою жену любит. Казел.
Так и сказала: «Казел». Даже мне понравилось, хоть речь и шла о клиенте. Но это было довольно точно подмечено: козел, который еще и с ошибкой сделан. Гениально.
— А может, он к тебе уйдет от жены? Ты ему родишь, и вы будете счастливы?
— Александр, да пошел он в ж..., рожать ему еще. Вы моего мужа видели? Нет? Бык-производитель, хоть и тупенький, мой хороший. Вот от кого рожать-то надо. Ну или от такой светлой головы, как у вас. Пригласите меня в хороший ресторан завтра? Или сегодня? Хи-хи... А правда, что у вас с Брижит Бардо было? Я где-то читала, что...
«Могла ли Вам Лена тестик прислать?
Нет, не могла, хоть Ленусик и...
Жена остается, еще — ассистент.
Лучше б Вы были, месье, импотент».
Эсэмэс наконец дошло до адресата. Через тридцать секунд я получил ответ: «Отлично! Я знал, что вы мне поможете! Потом расскажете детали».
Щаз... прямо взял и рассказал: либретто оперы Жоржа Бизе «Держи Кармен шире».
По договоренности с клиентом его в офисе быть не должно. Его и не было. Я стоял с большим букетом перед секретарским столом и глубоко дышал. Передо мной сидела хорошенькая и довольно типичная барышня из группы «Поиск». Поисковику было лет тридцать — тридцать два, однако евроремонт сдвигал впечатление на конец двадцатых. По моему мнению, такая «экзекьютив»-дивчина могла прислать Либерману тест в виде теста. Яков Семенович сопротивления в прелюбодеянии оказать не мог. Секретарь сказала: «Вынь да положь». Яков Семенович вынул и положил.
Однако надо было действовать.
В детстве, когда мама меня за что-то отчитывала, я пытался застенчиво улыбаться. Мама говорила, что из всех гримас ее единственному сыну лучше всего удается идиотская улыбка, она у него очень естественна. Сейчас я надел на себя лучшую из идиотских улыбок и сказал:
— Ну как же так? Мы же с ним договаривались. Должны были ехать поздравлять одну даму с днем рождения. А его нет. Что же мне делать? — Г-н Либерман извиняется перед вами, но ему пришлось срочно уехать. Хотите, я ему позвоню и выясню, когда он вернется? Либерман, по сценарию, должен был на звонки не отвечать. Он и не ответил. Я «решил подождать» и разговорился с персональным ассистентом. Через четыре комплимента и пятнадцать минут, ответив, как близкий знакомый, на вопросы про интимную жизнь Баскова, Киркорова и Волочковой, я положил букет на стол и сказал:
— У меня к вам две просьбы. Первая: я не могу уйти от вас, не подарив вам цветы. Если кто и достоин в нашем городе самого лучшего букета, так это, конечно, только вы. А той даме я куплю что-то от нас двоих по дороге.
Очень личный ассистент заграбастала букет холеными лапками.
— Слушайте, а теперь вторая просьба, — это было уже третье беззастенчивое вранье за последние сутки. — У вас нет подруги? Я имею в виду вашу какую-нибудь коллегу. Дело в том, что моя секретарша выходит замуж и забеременела. Вернее, соблюдая хронологический порядок, забеременела и выходит замуж. За нашего клиента. Мне срочно кто-то нужен. Работа серьезная, интересная. Люди симпатичные. И те, кто в офисе, и те, кто приходит. Денег, правда, не очень много — семь-восемь тысяч долларов в месяц на руки чистыми, в рублях, конечно, по курсу. Но есть еще премиальные, всякие бонусы-шмонусы. Так что если у вас есть кто на примете... А вообще – время обедать. Где тут можно перекусить? Вы со мной? Или уйти из офиса нельзя?
Через двадцать минут мы сидели в баре отеля Marriott и всасывали в себя просекко.
— Это серьезный разговор? — глядя в мои четыре правдивых глаза, задала вопрос секретарша.
Я положил на стол айфон лицом к подозреваемой в беременности, нажал на линию «офис» и через минуту услышал голос любимой Оксаны.
— Коллегия адвокатов «Александр Добровинский и партнеры». Добрый день!
— Оксана, это я. Какие новости по кандидатам?
— Александр Андреевич, с ног валюсь. Тридцатая за сегодняшний день. Но такое впечатление, что это все не то. Нам будет трудно заменить Машу.
За артистизм — шесть запятая ноль. За трудность исполнения элементов — пять запятая девять.
— Александр Андреевич, зачем вам кого-то искать? Может быть, я вам подойду? Институт иностранных языков все-таки. Работаю с утра до вечера. Ответственна. Вроде не урод, — подозреваемая нервно взглотнула просекко. — Я все равно собираюсь уходить. И очень скоро.
— Как будущий работодатель я должен знать все. Почему вы хотите уйти от такого хорошего человека? И потом, мне будет не очень удобно перед Яшей. Это не гуд...
— Понимаете... как вам сказать... В нашей конторе ничего хорошего скоро не будет. Идет уголовное дело. Я же утром отправляла вам на почту документы. Кроме того, у Якова Семеновича бурная личная жизнь. В которую я сегодня уже не вписываюсь. Вы понимаете?
Я понимал больше, чем она думала. Характер участниц группы «Поиск» был мною изучен досконально. Но хотелось уточнить одну маленькую деталь, и я, сославшись на позывные от просекко, вышел в туалет.
В туалете по телефону Яша подтвердил мои подозрения. Конверт с тестом лежал тем утром на столе у шефа в открытом состоянии. Сто процентов, что ассистентка письмо открыла и все сразу поняла. Третий номер моего расследования, таким образом, отпал.
«Все три красавицы не залетели,
Буря ушла и затихли метели.
В следующий раз, чтобы не было бед,
Фильм про войну посмотрите «Мин нет».
— С женой вы уж разберетесь сами, Яков Семенович. Осталась только она. Так что я вас поздравляю с прибавлением в семействе! Возвращайтесь гордый домой и не забудьте купить супруге хороший подарок.
Красавец Яков мычал от ощущения пролетевших мимо него алиментов со скандалом и, захлебываясь, благодарил.
В три часа ночи раздался звонок. Я весь подскочил в кровати параллельно полу, услышав либермановский шепот:
— Все пропало. Хорошо, что я жене пока ничего не сказал. Это не она.
— К вам пришла другая жена?!
— Да нет! Жена та же самая. Но у нее критические дни. Понимаете? Что же мне делать...
В эту ночь в городе не спали по крайней мере двое. Яша и я. Это ведь могла быть еще и работа фломастером. Пару раз мне так устраивали «тесты на вшивость». Но кто? Я плыл в сомнениях...
А еще через сутки в офис без предупреждения ворвался счастливый очкарик.
— Все в порядке! — закричал он с порога кабинета. — Я даже не требую от вас вернуть мне хотя бы половину денег! Вы отлично зря поработали! Но я счастлив! Я так счастлив! Это мой двоюродный брат, клиническая тупая скотина, Марик послал мне такую шутку на первое апреля.
— Рад за вас! Но сейчас начало июня. Какое, на фиг, первое апреля?
— «Почта России», Александр Андреевич! «Почта России»! Можно мне чашку кофе, пожалуйста? И давайте поговорим об уголовном деле...
Я улыбнулся. В голову залезла рифма: «Почта России». В ожидании Мессии», но было уже не до стихов. Уголовное дело намного важнее поэзии.
Фото: Екатерина Матвеева