Куратор Мэри Розелл — о молодых коллекционерах, ошибках русских олигархов и Харви Вайнштейне

Как вести себя на аукционе? Сколько могут стоить услуги дилеров? Стоит ли инвестировать в искусство? И зачем учиться пользоваться базами данных? Ответы на эти вопросы можно найти в «Настольной книге коллекционера. Руководстве по управлению и содержанию арт-коллекций» Мэри Розелл, переведенной на русский по инициативе доменной зоны .ART. Для справки: Мэри — искусствовед, юрист и куратор корпоративной коллекции банка UBS, в прошлом — директор по арт-бизнесу в Институте искусств Sotheby’s в Нью-Йорке. Мы встретились с ней темным пятничным вечером в галерее «Триумф» после презентации, чтобы задать ей несколько вопросов о коллекционерах и коллекционировании.

Коллекционирование — практика, известная с древности, и на протяжении тысячелетий люди справлялись без специальных пособий. Как вы думаете, что изменилось в обществе, почему практическое руководство по коллекционированию должно было наконец появиться?

Коллекционеров стало очень много, и среди них много тех, кому нужна помощь. Это всегда было хобби для привилегированного класса, что-то вроде закрытого клуба со сводом секретных правил, но арт-рынок меняется, становится все более открытым и прозрачным. Появляются целые учебные программы, посвященные коллекционированию искусства и изучению механизмов рынка, которых раньше в принципе не существовало. Появление моей книги в таких условиях кажется естественным.

А сам мир коллекционеров все такой же закрытый, как раньше?

Мне кажется, нет. Сейчас мы наблюдаем бум музеев с частными коллекциями. Они открываются сплошь и рядом, а значит, крупные коллекционеры на самом деле всегда хотели показать свои работы. Люди все чаще делятся с миром своими коллекциями, воспоминаниями. Думаю, им нравится дискуссия вокруг них, ведь все воспринимают искусство по-разному. Это совершенно особое удовольствие для коллекционера и возможность узнать больше о собственной коллекции — не то что одному смотреть на стену с любимой картиной.

Думаю, что эта среда в целом становится более открытой. Когда на арт-ярмарках в Майами стали выдавать приглашения взглянуть на частные коллекции, было очень интересно. А потом эта практика появилась везде. Так что теперь, куда бы ты ни поехал — в Нью-Йорк на The Armory Show или в Гонконг, — у тебя будет шанс посмотреть на частные коллекции. Иногда это странно: ты ходишь по чужой спальне, даже не будучи знаком с владельцами дома, и смотришь на их картины.

Случается ли такое, что человек просто скупал картины, которые хорошо смотрятся в его спальне, а получилась достойная коллекция?

Есть много разных типов коллекционеров. Кто-то покупает произведения искусства исключительно для декора. Другие хотят искусства с большой буквы. Третьи копируют поведение более известных коллекционеров и скупают работы модных художников. Это все может приносить наслаждение, но не сравнится с настоящей страстью, которая лежит в самой идее коллекционирования. Все великие коллекции были собраны сердцем, за каждой из них стоит личная история и видение коллекционера. Видение можно развить — постоянно занимаясь самообразованием и рассматривая произведения искусства. Это помогает натренировать глаз.

Я увлеклась искусством, когда мне было 20 лет. Каждые каникулы, каждый отпуск я проводила в известных музеях. Это было главным пунктом в моей образовательной программе. Сначала ты попадаешь в мир искусства через музейные двери, затем оказываешься в галереях — и видишь, что многие вещи повторяются. Ты уже можешь сказать, что ново, а что нет, что вторично, а в чем есть нечто уникальное.

Точно так же и в других областях — со временем ты становишься полноценным игроком. Но нужно не бояться ошибаться и пробовать. Сейчас много начинающих коллекционеров, не уверенных в своих силах. Нужно верить себе, делать домашнее задание, доверять своим глазам и судить обо всем самостоятельно.

Некоторое время назад русские олигархи решили заняться коллекционированием произведений искусства вслед за мировой элитой. Говорят, первое время они вели себя неграмотно, не являясь большими знатоками арт-мира. Какие ошибки они совершали?

В то время я с ними не пересекалась лично — не могу высказаться про конкретные коллекции и коллекционеров. Но какие-то истории об олигархах я, конечно, слышала и знакома с некоторыми юридическими фактами. Их незнанием пользовались, как это часто случается с людьми с большими деньгами. В арт-мире принято действовать очень осторожно, а они были готовы переплачивать.

Из-за чего это происходило? Потому что у них не было нужных связей?

В арт-среде связи действительно играют очень важную роль. Дилеры и консультанты делают деньги на неопытных коллекционерах. В разных отношениях они могут демонстрировать разный уровень профессиональной этики и честности — они чувствуют, когда их клиент не знает настоящую цену произведения. Поэтому я всегда говорю: «Чтобы быть хорошим коллекционером, нужно понимать рынок». Опытные коллекционеры знают, что сколько может стоить, не хуже дилеров и никогда не переплачивают.

Как со временем изменилось поведение олигархов?

Они набрались опыта. Ошибки — непременная составляющая образовательного процесса. Сами по себе это личности очень практичные, они понимают в бизнесе, иначе не смогли бы сделать себе состояние. Но арт-рынок сильно отличается от всех остальных рынков. Его законы ничем не регулируются. Олигархи делают ошибки и извлекают из них урок. Некоторые из них в итоге смогли собрать выдающиеся коллекции.

В своей книге вы тоже пишете о том, что арт-рынок не похож на остальные. Чем коллекционирование произведений искусства принципиально отличается от коллекционирования ретро-автомобилей, бабочек и винтажных платьев?

На вторичном рынке вы можете не знать происхождение работы. Если вы откроете аукционный каталог, то увидите, что в графе «Провенанс» у многих лотов значится просто «Частная коллекция». Имя владельца — это тоже валюта. Если вам понравилась какая-то работа, но вы ничего не знаете о ее происхождении, покупка может принести массу проблем. Кроме того, когда вы покупаете что-то за $100 000, вы не знаете, какой процент с этого имеет дилер. Работа могла ему достаться и за $90 000, и за $50 000. Опять повторю: нужно знать рынок. У нас есть базы данных, мы можем отследить, за сколько работа была продана на аукционе. Но если речь идет о частных сделках на вторичном рынке, все отнюдь не прозрачно.

От чего зависит цена произведения?

Есть несколько факторов: качество, провенанс, сохранность и редкость. Наверняка вы знаете, что Мунк создал четыре версии «Крика». Когда последнюю из них, оставшуюся в частных руках, выставили на аукцион, она ушла за огромные деньги (пастель была продана в 2012 году бизнесмену Леону Блэку за $119,9 миллиона, что на тот момент было рекордом для произведения искусства на аукционе. — Прим. ред.) Все потому, что она была исключительно редкой, а это очень важный фактор.

Я читала, что Харви Вайнштейн одно время коллекционировал работы Бэнкси, правда, запала у него хватило ненадолго. Если представить, что он все-таки не избавился от коллекции, мог бы скандал повлиять на ее стоимость? Какую роль вообще играет репутация предыдущего владельца при оценке произведения?

Очень даже может быть, что повлиял бы. С одной стороны, работы, которыми раньше владели знаменитости, часто оцениваются сильно выше. С другой стороны, произведения, связанные в криминалом, не пользуются большой популярностью. Но ведь скандал Вайнштейна не связан напрямую с искусством? Возможно, будь он знаменитым коллекционером, никому бы не было дела до его личных проблем при оценке коллекции. Но сомневаюсь, что он пользуется такой репутацией.

Думаю, сразу после скандала коллекция бы упала в цене, но затем этот эффект стал бы ослабевать. В конце концов, скандал мог бы стать фактором, положительно влияющим на цену. Кто знает, как люди будут воспринимать его через 30-40 лет. Он может войти в историю, а такой контекст делает коллекцию более интересной.

Есть известный кейс со Стивом Винном, владельцем казино в Лас-Вегасе, и Пикассо. Он показывал кому-то картину и, резко развернувшись, нечаянно продырявил ее локтем. Это была катастрофа, потому что он собирался продать работу Стивену Коэну, очень известному коллекционеру. По идее картина должна была бы упасть в цене на много миллиионов долларов, как это обычно бывает при значительных дефектах. Но ее отреставрировали и продали даже за большую сумму, чем планировали до этого (до того, как Винн повредил «Сон» Пикассо, Коэн обещал заплатить за нее $139 миллионов в 2006 году, но после скандального инцидента отдал за нее в 2013 году $155 миллионов. — Прим. ред.) Все потому, что одиозная история с локтем стала чем-то вроде легенды. То же самое могло бы произойти с Бэнкси Вайнштейна. Мы не можем знать наверняка, но, возможно, имя Вайнштейна станет символом перемен в нашем обществе, и это могло бы положительно сказаться на работах, которые он выбрал для своей коллекции.

Напоследок не могу не спросить про наше настоящее и будущее, то есть про миллениалов и поколение Z. Все силы индустрии моды и красоты сейчас направлены на привлечение молодой аудитории. А какое влияние они оказывают на мир искусства?

В арт-среде сейчас очень много молодых людей. Они запускают стартапы, открывают галереи, занимаются онлайн-проектами, связанными с искусством, начинают собирать собственные коллекции. Существует целая культура обслуживания их интересов — музеи прекрасно понимают потенциал молодых, видят в них новое поколение коллекционеров и патронов. Поэтому все чаще артикулируется, что искусство — это весело, увлекательно, для молодых. Музеи устраивают специальные мероприятия для них, открывают закрытые клубы с небольшими членскими взносами и тем самым формируют вокруг себя новые комьюнити.

Например, вечеринки в музее?

В том числе. Также открытия выставок и специальные экскурсии. Обычно на них предлагают напитки, чтобы социализироваться было проще.

Кто обычно входит в эти новые комьюнити?

Очень разные молодые люди, но в основном это дети коллекционеров и дилеров, которые буквально выросли в арт-среде. Плюс бизнесмены, которые хотят делать что-то классное и интересное. И естественно, просто молодые люди, которые любят искусство и хотят быть частью этого мира.