Ксения Собчак — о свадьбе с Константином Богомоловым

Ксения Собчак встречает меня в Петербурге, в особняке купцов Брусницыных на Кожевенной линии. Причудливый образчик стиля эклектики при советской власти был заводо­управлением с проходной, а сегодня здесь снимает кино молодой и очень старательный режиссер Михаил Расходников. Тот самый, который на «Кинотавре» двух­летней давности вызвал неоднозначную реакцию критиков своей картиной «Временные трудности» о мальчике с ДЦП. На сей раз Расходников от социалки двинулся в чуть более без­опасную сторону «Аферы Томаса Крауна». Собчак в его новом фильме играет аферистку международного разлива, которая завязывает с темным прошлым и выходит замуж за олигарха в исполнении Игоря Миркурбанова. Но тут из тюрьмы является бывший муж (Филипп Янковский), и вмес­те они крадут самую дорогую картину Ротко.

Сейчас на моих глазах снимают сцену, в которой Ксения наносит уверенный, с оттяжкой удар в пах худосоч­ному ­Янковскому и попадает в руки охранников. Тушь потекла, блузка порвана – я готова закричать «снято!». Собчак-­авантюристка кажется мне вполне убедительной, но режиссеру маловато эмоций.

– Еще дубль, еще жару, еще удар! – кричит он. – На разрыв аорты!

– Боюсь, на разрыв Константин Юрьевич мне не прос­тит, – отвечает Ксения, и съемочная группа падает со стульев от хохота. Творческий метод будущего мужа ­Ксении, режиссера Константина Богомолова, диаметрально про­тиво­положный. Его актеры практикуют отстраненный, ­холодноватый способ существования – почти шепотом, лучше «недо-», чем «пере-».

Текст роли Собчак не то чтобы двадцатиминутный монолог Ивана Карамазова о слезинке ребенка, так полюбившийся светской Москве на богомоловских «Карамазовых» в МХТ. Однако Ксения все же учила – ночью.

– У меня отличная зрительная память и полностью ­отсутствует слуховая, – рассказывает она. – Я, например, не могу, занимаясь спортом, воспринимать команды на слух. Все эти «поднимите правую ногу, согните левую» – ­немедленно путаюсь. Я стопроцентный визуал.

Еще номер двенадцать форбсовского рейтинга звезд с ­самым высоким доходом моложе сорока лет ($1 млн в 2019‑м) называет себя академиком тайм-менеджмента. Сегодня она в Питере: день рождения отца, а значит, не­пременно надо быть на Никольском кладбище. А еще съемки в кино, а до того – съемки для ютьюб-шоу «Осторожно, Собчак!». Они начались в восемь утра, Ксения уже накрашена и уложена по техзаданию режиссера Расходникова, чтобы не тратить потом время на перевоплощение в мошенницу. Интервью «Татлеру» она дает в перерыве между сценами – в VIP-вагончике с туалетом и ананасами. Ассистентка Лена (в августе эта бесстрашная девушка отметила годовщину работы на Собчак) пакует чемоданы для вечернего вылета на Лазурный Берег. Завтра в Сен-Тропе Ксения проведет «частное мероприятие», пос­ле чего ночным рейсом вернется в Питер, а следующей ночью вылетит в Москву на съемки нашей обложки.

– Многие вещи в жизни люди не успевают из-за плохого тайм-менеджмента, – изрекает гуру личной эффективности за миской мисо-супа. – И конечно, меня страшно раздража­ет неуважение к чужому времени. В эти моменты я сразу вспоминаю йогу, делаю глубокий вдох...

Выдохнуть ей можно будет только 13 сентяб­ря. В этот светлый день Ксения Анатольевна Собчак сочетается законным браком с Константином Юрьевичем Бо­гомоловым. Для обоих нынешний союз – официально второй. В первый раз оба лишили себя радости шумного тор­жества. Собчак пригласила на свою тайную, замаскированную под просмотр кино свадьбу с Максимом Виторганом едва ли не десять человек, после чего на нее обиделись сто десять (правда, белое кружевное платье с фатой от Ульяны Сергеенко все же было). Ну а Константин и Дарья Мороз просто сходили в загс, без платьев и колец. В общем, и жених, и невес­та не прочь поиграть в «главную свадьбу второй половины 2019 года», «свадьбу века», «свадьбу ­номер один» или как там назовут это торжество журналис­ты.

– Хочется просто праздника, дурацкого, как Дед Мороз с ватной бородой, а ты на табуретке читаешь стишок. Ты же понимаешь, больше меня свадеб в этой стране провел только Иван Ургант. Вот и вмещу все свое знание хоть куда-то. Устрою себе и всем детскую радость.

Помимо загса планируется еще и венчание. За под­ве­неч­ное платье отвечает бренд с говорящим ­названием Edem. Ксения увлеченно рассказывает об «уникальном кружеве», которое выбирала вместе с хозяйкой этого «рая» Аленой ­Дёминой. Вообще-то Ксения до встречи с Богомоловым не была замечена в излишней религиозности.

– Это очень красивая традиция, – объясняет она, почему решила пойти под венец. – Да и когда еще в церковь зай­дешь в короне? Красивые традиции и обряды – это то, что навсегда останется в памяти.

В этом месяце исполняется год с того момента, ­когда они впервые увиделись. Ну то есть не то чтобы совсем впервые. Пять лет назад журналистка Собчак брала интервью у режиссера Богомолова для «Дождя». Константин ­тогда заменял слетевшего за час до начала программы героя, и ведущая была не слишком готова, но все же изрекла что-то о ­постмодернизме.

– Я про себя подумала еще тогда: «Скучно говорит. ­Умный, но скучный», – вспоминает Ксения.

Потом они здоровались, как здороваемся все мы в светской Москве. Но в середине сентября 2018-го впервые уви­делись именно в том смысле, который приводит в загс.

– В мае 2018-го я наблюдала вас с Максимом на последних в сезоне Костиных «Трех сестрах» в МХТ, – говорю я. – Вы сидели в ложе с Наташей Синдеевой и Сашей Вино­ку­ровым. Ты крайне внимательно слушала.

– Максим часто был на спектаклях Константина, и я то­же, – отвечает Ксения. – Мы тогда совсем не общались с Костей, и вот он нас пригласил. Помню, я еще ­спросила: «Это точно?» Константин говорит: «Точно». Мы приходим в театр, а билетов нет. Я подумала: «Ну что за не­­обязательный чело­век!» Но все началось два месяца спус­тя. В конце июля 2018‑го – я тогда еще была главным редактором «Оффисьеля» – мне пришла в го­лову идея сделать ма­те­риал о двух людях, изгнанных из МХТ: о Саше Молочни­ко­ве и Богомолове. Хотелось похулиганить, показать их конфликт с новым руко­водством и одно­временно столкнуть друг с другом. Молочников отказался – сказал, что не хочет вместе с Богомоловым. А Богомолов ответил: «Мне все равно. ­Хотите так? Я готов ­поговорить».

Он был занят, она бесконечно в разъездах. Долго договаривались о встре­че и в итоге бесе­довали по скайпу. Ну а потом начался столь любимый нами в «Татлере» высоко­творческий этап заверения текс­та – «давай вот то уберем, а это вставим». В процессе выяснилось, что оба одинаково думают и ­смеются над одними и теми же шутками. В сентябре Ксения приехала в Питер на интервью с драматургом Иваном ­Вырыпаевым, сходила на пред­показ Костиного спектакля «Слава» в БДТ, написала длинный отзыв в инстаграме. Он режиссеру не понравился, но это было уже не важно. В Питере первый раз пошли ­«выпить кофе».

– Я этого совершенно не ждала и не желала, чтобы так происходило, – рассказывает Ксения. – Но ты не можешь этому противостоять. Собственно, любовь – единственное чувство, которое ты не в силах контролировать. У меня был период, когда я честно старалась. Но как только ты запрещаешь себе о чем-то думать, собираешь волю в кулак, становится еще хуже. Потому что ты начинаешь думать об этом маниакально. Как о розовом слоне. Это был сложный период, который все по-разному переживали. Одно могу сказать: когда стало понятно, что между нами с Костей нечто большее, чем дружеская переписка, я сразу сказала обо всем Максиму. Он знал обо всем очень давно, задолго до ­телеграм-каналов.

А потом случилась первая совместная поездка по Италии. Было страшно: никогда не знаешь, как твоя новая любовь ест, спит, принимает душ... далее везде. Все оказалось понятно и легко, потому что «мы очень похожие люди».

– Чем похожие? – спрашиваю.

– Хулиганством. Отношением к иронии, самоиронии, граням допустимого. Взглядом на жизнь и людей. Со мной такое впервые, чтобы у меня было настолько сильное ощущение, что человек в каком-то смысле мое зеркало. Зеркало, которое лучше тебя. Талантливое, умное. Это такой фейстюн: ты видишь, каким мог бы быть. Костя невероят­но умный. У него игровое отношение к жизни. Да, у него вспыльчивый характер. Но он невероятно отходчивый. Знаешь, у нас одна энергетика. Бывает, у людей она разная, и это ­тоже по-своему привлекает. А бывает – одинаковая.

Для меня режиссер юбилейного фильма «Татлера» ­Конс­тантин Юрьевич Богомолов – человек одновременно и очень авторитарный, и очень компромиссный. С одной стороны, он жестко ведет себя с артис­тами: если заставил генделевских теноров ходить на шпильках, почему бы не отвести душу на взаимоотношениях с женщиной, в чье расписание не входит ужин в семь вечера на накрахмаленной скатерти. С другой стороны, я помню, как Богомолов недоумевал, когда одна артистка ушла из его работы, потому что так захотел ее мужчина, приревновавший к ­режиссеру. «Неужели ­сложно понять, что надо давать друг другу возможность заниматься своим делом?» – ­удивлялся он.

– Я знаю эту ситуацию, – подхватывает Ксения. – Константин никогда не мог понять, как личные мотивы могут влиять на профессиональные. В этом мы одинаковые. Давай честно. Софья Капкова очень переживала из-за моих прошлых отношений с Сергеем и даже не здоровалась со мной. Когда мы делали фильм «Дело Собчака», Вера Кричевская сказала: «Я даже не буду предлагать тебе этот вариант, ты не согласишься», – а я не могла понять почему (возглавляемый Капковой Центр документального кино в итоге стал прокатчиком картины. – Прим. «Татлера»). Мне все равно. Если профессионально это нужно, я буду работать с кем угодно. Возможно, не буду с человеком общаться, пускать его в личное пространство. Но многие не могут этого разделить. Костя реально человек дела. И одно­временно он ­человек – да, ты права – очень авторитарный. Очень сильный. Но он не только берет. Он и тебе пытается отдавать ­некую энергию.

Оказывается, Собчак с ее собственной зашкаливающей энергией чужая очень нужна.

– Понимаешь, это как если бы ты отпахал, получил все свои золотые медали, ушел на покой, – объясняет она. – Тебе комфортно, и вдруг говорят: «Впереди новая Олимпиа­да». И ты думаешь: «Не хочу, опять ноги в кровь». А потом понимаешь, что надо, это путь личностной закалки, роста.

Я пытаюсь вспомнить, когда это Собчак уходила на покой. Нет в России человека, более деятельного в самых разных, непересекающихся сферах: президентские выборы, ассоциация моды, пиар-агентство, корпоративы, ютьюб, инстаграм-баттл со Шнуром, реклама водородной воды и массажных ковриков.

– Работала я всегда много, но у меня была очень спокойная, прекрасная жизнь, – говорит Ксения. – Я имею в виду в личном смысле. Почему-то все думают, что, если люди расстаются, у них все неудачно. Я так не считаю. Просто заканчивается определенный этап. По разным причинам. И это в моем случае совсем не связано с Костей. Это другая история, но изначально полная любви и тепла. Однако именно Костя вдохнул в меня энергию действия. Причем я никогда не сталкивалась с такого вида энергией. Он влия­ет не напрямую, он транслирует свои идеи, ничего тебе не говоря. Он не говорит, условно, «у тебя безвкусная сумка». Но он так привлечет к этому твое внимание, что ты сама задумаешься. Это касается карьеры и всего остального. Костя никогда мне не говорил, что я должна начать «Осторожно, Собчак!», но новое дыхание само во мне появилось. Я давно хотела и ­собиралась, но то было лень, то «Дождь» меня отговаривал. А тут возник внутренний ­мотиватор.

Нет, они не устраивают совместный разбор Ксениных программ. Нет, это не он советует схлестнуть инстаграмщиц и тяжелый люкс или пригласить в эфир Курентзиса. Нет, с ним самим невозможно обсудить новый сезон Театра на Малой Бронной, где Богомолов с мая худрук, – Собчак даже не была на Костиных репетициях. Просилась, но будущий муж неизменно отказывает: это его пространство. Точно так же он не считает возможным лезть в дела других.

– Какие мифы о Константине развеялись за этот год? – интересуюсь я. – Наверняка ведь были определенные пре­­дубеждения.

– Такие же, как у него обо мне. У Константина ореол ­дьяволической личности. Расчетливого, циничного чело­ве­ка. Но он совсем не такой. Я бы хотела, чтобы иногда он был ­более расчетливым. Он скорее эмоциональный, как и я. Может поступить импульсивно, против своих интересов, как и я. Я всегда говорю, что человек, который может мне больше всех навредить, – это я сама. При этом у людей есть ощущение, что я расчетливая, никогда ничего просто так не делаю. Но мне даже нравится, что обо мне так думают. Надуваюсь от гордости: «Какая же я леди Макбет!» А на самом деле я наивный Чебурашка. У меня желание кого-то... (обмануть. – Прим. «Татлера») не развито вообще, оно совершенно на детском уровне – типа затереть оценку в дневнике. В то время как другие проворачивают колоссальные аферы. Мы оба не про это. А люди нас видят именно такими, и это забавно.

Я послушно киваю. Видимо, такова моя судьба – ловить Ксению либо в момент ожидания ребенка, когда она светится, либо когда она феерически влюблена. Понятное дело, не Богомолов открыл Собчак глаза на ее собственные недостатки.

– Мне скоро тридцать восемь, я не идиотка и все про ­себя знаю, – говорит она. – Но вот ты понимаешь, что ты толстый. Пять диетологов не могут убедить тебя похудеть, а шестой может. Это не потому, что он говорит тебе что-то необычное. Просто говорит так, что ты его слышишь. Кос­тя ничего нового не сказал о моих недостатках, но мне от­чаянно хочется их исправить.

Например, ей хочется стать более деликатной, потому что Собчак совсем не такая и знает, откуда в ней это: между моментом, когда мама Людмила Борисовна стучит в дверь ванной, и моментом, когда она заходит внутрь, проходит ровно секунда.

– Я всегда спрашиваю маму: «Если ты все равно врываешься, зачем стучать?» – смеется Ксения.

Еще бывший кандидат в президенты любит давать ­советы, о которых ее не просят. И все делать с перебором, с горкой: шуточку дошутить, объяснения дообъяснить – вдруг кто не понял.

– Жирненько чтобы все ­было, понятно, – говорит она сама.

Но Собчак над этим работает. И даже, как ей кажется, достигла значительных подвижек. Взять их с мамой питерскую квартиру. Она вся – в гжели и балдахинах, из сытых нулевых, когда было принято брать «если кольцо, то два, а еще кольешечку и сумочку». А сейчас будущая миссис Бого­молов живет уже в своем, минималистски устроенном пространстве и всерьез думает повесить в новом доме не две картины, а одну.

– Простота и умение недобрать дались мне не сразу.

Рискну предположить, что не сразу ей дастся и жизнь с гением (для нас в «Татлере» Константин Юрьевич – Станиславский, не меньше). Этим жанром с трудом овладевают женщины куда менее занятые и амбициозные. Как на это вообще можно решиться? Гению ведь надо готовить амброзию с нектаром или, на худой конец, «яичницу по-кончаловски». Надо молчать, когда надо молчать, и говорить, если он того хочет. Вытаскивать из депрессии пос­ле разгромных рецензий и разгонять поклонниц, слетающихся, как мухи, на успех.

– Мне до сих пор кажется, что я могу с этим не справиться, – просто и искренне отвечает Собчак. – Потому что это совсем не моя история. Я всегда высокомерно говорила в ­узком кругу, что не понимаю, в чем идея жить с известным и талантливым мужиком. Это же бесконечный геморрой. Если бы мне сказали: «Ксюша, а не хочешь ли ты пожить с гением?» – я бы ответила: «Заберите любые бриллианты, только избавьте меня от этой судьбы». Ну вот я влюбилась. Это пришло само. И я думаю, это будет очень сложно. Потому что мне, конечно, хочется, чтобы рядом была нянечка, которая бы меня холила и лелеяла. А тут я выполняю несвойственную себе роль. С другой стороны, вот я сижу на спектакле «Гаргантюа и Пантагрюэль» – пять лет назад я смотрела его на фестивале «Боско», и он мне страшно не понравился. И вот я пошла снова, в другом настрое, и поняла, что было ошибкой уйти тогда после первого отделения, что во втором все складывается, как в фильмах Тарантино. И у меня слезы в глазах. И трепет от того, что дорогой мне человек может такое создать.

Страшный сон любого режиссера – не только того, кто любит исключительно яичницу с сулугуни и салом, – что все женщины-актрисы хотят от него ролей. Какое счастье, думал Константин Юрьевич, что Ксения Анатольевна не такая. И получил по полной. 1 апреля, предварительно вступив в сговор с богомоловским продюсером, Ксения вызвала любимого Пигмалиона на серьезный разговор: «Нам предлагают вместе сняться в кино». Будет адский блокбастер, вроде «Жара 3». ­Якобы без Богомолова Собчак туда не берут, а ей очень хочется. И вот надо им обоим согласиться сыграть в этом кино. Полчаса режиссера, который однажды сообщил в интервью, что «как только я вижу, что актер начинает изображать чувство здесь и сейчас, я ощущаю фальшь», водили за нос как ребенка. Он возмущался, отказывался, негодовал, приходил то в ярость, то в отчаяние, увещевал возлюбленную, но та идеально держала лицо. Потом наконец призналась. В ответ режиссер сообщил, что никто и никогда не разыгрывал его настолько достоверно. После такого Константин Юрьевич как приличный человек должен когда-­нибудь предложить ей роль.

Пока же общественность волнует, решен ли у пары квартирный вопрос. С облегчением узнаю, что решен. Живут то у Ксении за городом, то у Кости в городе. Через полтора года Собчак достроит свою деревянную избушку Honka, вдохновленную домом Федора Бондарчука, – возможно, пере­едут туда. Еще один насущный татлеровский вопрос – готовит ли она своему мужчине ужин – Ксения, кажется, даже не понимает с первого раза.

– Ну что ты! Я сама не готовлю, это совсем не моя тема, готовит повар, – отвечает Собчак. – Но я все менеджерю. Знаю, например, что Костя вечером любит взять какую-­нибудь котлету из холодильника. Так вот к этому времени туда загружены творог из одного места, вырезка из другого, квашеная капуста из третьего.

Ничего случайного, тщательный аудит рынков столицы Ксения проводит лично.

Еще, судя по инстаграму, народ беспокоится о судьбе ­малыша Платона. Не забыли ли о нем в любовном пылу? Нравится ли ему дядя Костя? И что по этому поводу думает Максим? Одно дело путешествовать вдвоем, переполненными любовью, в красивой «ауди» из ресторана Массимо Боттуры в Модене на Венецианскую биеннале, не забывая ставить правильные хэштеги в инстаграме. А другое – реаль­ная жизнь, где есть бывшие, дети от бывших, работа и менеджмент холодильника.

– Костя познакомился с Платоном, – рассказывает Собчак. – Точно так же, как с ним познакомилась и новая девушка Максима. Она, кстати, очень красивая и талантливая, пусть они будут счастливы. В такие моменты, как развод, ссора друзей, проявляется натура человека. Именно тогда видна разница между внутренним благородством и коммунальной кухней. А я, знаете, никогда не жила в коммуналке. У Платона есть папа. Он его обожает. Есть мама. Наша задача – его вместе воспитать. Ребенок свободно перемещается от папы к маме. Вот сейчас они поедут отдыхать с Максимом и Нино. Это и есть здоровая ситуа­ция. Как только начинаешь ревновать и свои амбиции ставить выше интересов ребенка, это плохо кончается. Конечно, я боюсь, что всегда так складно не будет. Прос­то Костя очень целе­устремленный, у меня такого никогда в жизни не было. Мы недавно листали нашу перепис­ку – когда еще не встречались, а Костя уже был настроен крайне решительно. С самого начала, еще в конце прошлого авгус­та, все для себя решил. Не видя меня, не общаясь. Я оказалась захвачена этой энергией. И да, Костя прекрасно общается с Платоном. А у меня, надеюсь, прекрасный контакт с Аней (дочерью Богомолова от брака с Дарьей Мороз. – Прим. «Тат­лера»). В июле на Сардинии мы с Костей ­отдыхали с детьми.

Они вряд ли поедут в классическое свадебное путешест­вие – слишком много всего намечено на осень. У Константина – первый сезон в новом театре, выход книги стихов и съемки сериала по мотивам истории об ангарском манья­ке. У Ксении – продюсерские проекты на канале «Супер». Возможно, будет шоу на «Первом». Его планировали давно, но все сорвалось, поэтому говорить об этом Ксения пока не решается.

А ведь не меньше Платона требует внимания и Ассоциация моды. Она с шумом на весь телеграм стартовала изыс­канным ланчем в Remy Kitchen, где обещали дать российской моде доступ к ресурсам уважаемой Константином Юрьевичем мэрии Москвы.

– Инициатива создать эту организацию шла от меня, а мэр поддержал, – объясняет Собчак. – Это классное на­чинание, и я со своей стороны собрала суперпрофесси­о­нальную команду. Конечно, все непросто. У нас в модной индуст­рии – не мне тебе рассказывать – все устроено примерно так же, как с демократическими лидерами. Все говорят о том, как плохо, надо объединяться, но объединяться никто не хочет. Чтобы получилось, дизайнеры должны хотя бы попробовать сотрудничать. Поверить – а не «ну вы сначала сделайте, а я решу». Но в нашем случае мы собрали почти всех. 12 сентября будет большой форум, между­народные спикеры, представим программу. Карин Ройтфельд приезжает.

Ну и, конечно, став женой гения, было бы странно по­забыть коммерческие проекты, ютьюб, которым она не просто довольна, а, как признается сама, живет, – интервью набирают миллионы просмотров и дают приличный доход. В свое время Ксения писала, насколько про­­ще стало, когда она вычеркнула из своего некороткого списка требований к мужчине деньги. Сразу появился Максим, а потом чудесный Платон, ее «любимый каратист», «повелитель кефира», «самый главный человек на свете». Однако на кефир пришлось зарабатывать самой. И вот новый брак с человеком, которого мы тоже любим не за величину его кошелька. Очевидно, переоценки ценностей не ­произошло.

– Мне тридцать восемь лет скоро будет, и я прямо вижу, как это работает, – говорит Ксения. – Жизнь – как школа. На разных этапах ты встречаешь определенных людей. Если ты выучил урок, какие-то истории к тебе не возвращаются. А те истории, которые ты не решил для себя, идут на второй и третий круг. Вот то мое решение, что деньги в мужчине больше не основное, я считаю, моя главная победа над собой. Я поняла, что деньги я заработаю сама. И сразу расширился горизонт. Я мечтала, чтобы был и богатый, и подстраивающийся, и тонкий, и умный, и понимающий. Но человек, который заработал миллионы, не будет подстраиваться. Он скажет: «Чего там у тебя? Давай я тебе дам столько денег, сколько нужно, но я хочу видеть жену дома чаще».

Вспотевший режиссер Расходников бежит поблагодарить артистов за съемочный день: снято. У Ксении есть два часа перед вылетом, чтобы съездить к папе на кладбище. Пока Анатолий Александрович был жив, они никогда шумно не отмечали его день рождения. Срывались втроем или с ближайшими друзьями куда-нибудь далеко.

– Папа так рано ушел, – говорит она мне напоследок. – У меня всегда был какой-то подсознательный поиск папы в жизни. И только сейчас я стала понимать, что мужчина не должен быть папой. Иногда я думаю, что отношения с Костей могут быть даны мне как раз для того, чтобы закрыть эту историю с поиском папы в муже.

Вам может быть интересно посмотреть:

Тест на совместимость Ксении Собчак и Константина Богомолова