Я с семьей был на Сардинии. В субботу 15 августа мне сначала позвонил Фридман – он отдыхал в Сен-Тропе. Потом Сурков – с паническим сообщением, что в Москве что-то происходит. Сурков тогда работал у нас в «Альфе» и остался, что называется, на хозяйстве. Потом позвонил Березовский и сказал, что надо ехать. Я ответил, что никуда не поеду, у нас все под контролем и мы готовы к разным сценариям. Потом, уже в воскресенье утром, звонил Юмашев, очень обеспокоенный. Сказал, что плохо понимает, что готовит правительство, и было бы хорошо, чтобы я приехал и помог разобраться. Все как-то нагнеталось. Наконец днем опять позвонил Березовский и сказал, что уже совсем-совсем. Главный аргумент был такой: Чубайс с Гайдаром заперлись в кабинете в Белом доме, что-то пишут, и никто не знает что. Сказал, что единственный, кого они пустят в комнату, это я.
Мы с Фридманом тогда еще летали коммерческими рейсами. Выяснилось, что есть вечерний самолет из Ниццы. Я взял вертолет из Ольбии. Но в Ницце билетов до Москвы, разумеется, не было. Березовский в тот момент командовал «Аэрофлотом», так что с рейса кого-то ссадили, причем очень нагло, и мы с Фридманом торжественно полетели в первом ряду.
В Москве была глубокая ночь. Прямо из Шереметьево мы поехали в Белый дом. В коридоре перед кабинетом уже сидели Березовский, Потанин, кажется, Смоленский и кто-то еще. Я вошел внутрь. Мне показали текст. Он был полностью готов и чрезвычайно мне не понравился. Но Гайдар с Чубайсом заявили: «Мы уже все написали и согласовали, править поздно». Я вернулся в коридор и озвучил содержание остальным. Потанин сразу предложил выйти на улицу, присоединиться к шахтерам – они тогда стучали касками на Горбатом мосту – и тоже чем-нибудь постучать.
Насколько я понимаю, писал текст Гайдар. Формально все согласовывалось с Кириенко (он был премьером) и Алексашенко, первым заместителем председателя Центробанка. Алексашенко вставил очень вредный пункт о том, что можно нашим банкам не платить западным. То есть Центробанк советует нашим банкам не выпол нять обязательства. Как такое может быть? Он же, наоборот, должен стоять на страже законности и честности.
Утром документ был опубликован: Центробанк объявляет технический дефолт по государственным облигациям и отпускает рубль. Ошибок было допущено много. Например, они зачем-то взяли на себя обязательства по поводу верхней границы курса – десять рублей. Якобы так просил Борис Николаевич. Ему вдруг захотелось, чтобы было десять.
Мировая экономическая история показывает, что девальвация никогда не проходит в одну волну – бывает три-четыре волны. Можно было безо всякого дефолта добиться того, чтобы рублевые обязательства обесценились сами по себе. Но в итоге случились и дефолт, и девальвация одновременно. К концу года доллар стоил двадцать четыре рубля – в четыре раза дороже, чем в начале лета. Очереди в Москве стояли за всем – от спичек до гречки. Кроме банкоматов: большинство банков заморозили карточки.
Первые звоночки прозвенели еще в мае. Тогда Андрей Илларионов очень грамотно показывал, к чему приведет денежная политика правительства, на примере простых соотношений из учебников. Но все надеялись на чудо – прежде всего за счет увеличения заимствований из-за рубежа. Чубайса назначили переговорщиком с МВФ, был подписан кредит на двадцать четыре миллиарда долларов.