Все ждали, что, открывая ресторан на Пикадилли, в районе, на который приходится четыре десятка звезд «Мишлена», русский чудак пойдет понятной, усыпанной звонким фунтом дорожкой – паназиатской. Потому что «панэжиан» – это еда повышенной маржинальности. Сколько должен стоить рибай или клешня краба, понятно. А вот какова себестоимость рагу из утиных язычков или жареных лягушачьих лапок, не понятно совсем. Еще паназиатский ресторан – это пара сотен столиков в двадцати сантиметрах друг от друга. Семьсот человек за вечер, тесно, темно, громкая музыка. Арабы, шумною толпой паркующие свои желтые «бугатти». И конечно, девушки с пониженной социальной ответственностью, фирменный десерт популярных заведений Мэйфэйра.
Успех такой концепции несомненен, но критики из Evening Standard и The Times плохо знают Чичваркина. Ему, например, предлагали открыть ресторан вместе с Нусретом Гёкче – турецким поваром, который солит мясо через локоть на весь инстаграм. Убеждали, что Нусрет со своей армией лайков окупится за три года. А дальше – пять миллионов фунтов в год, турок солит, ты лежишь на пляже. Но человек, регулярно взрывающий соцсети клетчатыми шароварами, красными сапогами и хештегом #клошарделюкс, не хочет лежать на пляже.
Мы сталкиваемся с Женей у дверей Hide. На нем футболка с Алекcандром II и узкие, будто облитые водой, красные джинсы. Идет он еле-еле, широко расставляя ноги и картинно постанывая, – оказывается, вчера впервые за полгода сел на лошадь после травмы. В ресторане нас встречает Таня – любимая женщина хозяина, мама их трехлетней дочери Алисы. Таня переодевает Женю в длинную белую хламиду – теперь он готов к съемке. Сегодня четверг, важный день во вселенной местных рестораторов: в четверг вечером лондонец образца 2018 года идет выпивать с коллегами – в пятницу его ждет дома жена и ее жареная рыба с картошкой. Hide (в переводе с английского – «спрятаться») постепенно начинает гудеть, даже несмотря на то, что столики расположены в двух метрах друг от друга и подают здесь неспешный дегустационный сет за девяносто пять фунтов. Забавное свойство англичан: люди, во всех остальных случаях уважающие личное пространство, становятся невыносимыми, как только в них оказывается пара пинт.
Казалось бы, ресторан напротив Гайд-парка – какое уж тут «спрятаться»? Однако здесь тройные стеклопакеты и тотальная звукоизоляция: хозяин, как он выражается, – «самый помешанный на звукопоглощении человек». На второй этаж, где сервируют fine dining, можно подняться на автомобиле – в грузовом лифте (важный аргумент для какого-нибудь Дэниела Крейга, желающего сохранить прайвеси).
Хотя от big data не скроешься даже здесь. В базу данных Hide заносится информация обо всех, кто когда-нибудь делал бронирование онлайн. Например, миссис Смит «любит, чтобы к ней обращались «мадам». Мистеру Джонсону «никогда не предлагать хлеб». Мисс Гринфилд «не ест мясо». А скажем, леди Смолвуд надо непременно «сажать за столик B65». Информация о том, какое вино заказал гость, тут же поступает Жене и Тане на мобильные – да, они контрол-фрики. Винная карта от владельца лучшего в Лондоне винного магазина – одно из УТП ресторана. Вино в Hide можно выбирать по меню, а можно на айпаде – на сайте Hedonism. Пока вы пьете аперитив, белый электрофургончик привезет Screaming Eagle 2005 года – с наценкой всего в тридцать фунтов. Многие клиенты гоняют фургончики туда-сюда не потому, что им хочется вина, которого нет в меню. «Им приятно, что ради них кто-то специально куда-то поехал, выбрал, запаковал, привез», – объясняет Таня.
Пока паназиатские рестораны куют монету на эксплуатации простительных человеческих слабостей, Hide вовлекает клиентов в игру посложнее. Вместо обычных стульев у некоторых столиков стоят кресла-качалки, как на кратовских верандах. «В этом есть элемент риска, – смеется Женя. – Никогда не знаешь, что подумает какой-нибудь инвестбанкир, когда сядет в такую качалку». На паркете Hide выбиты следы Таниных ног тридцать восьмого размера. Если присмотреться, видно, что в одну из стен вмурованы какие-то предметы. «Вот это – Алисина погремушка, это – Женина серьга: вторую он продал на благотворительном аукционе», – проводит экскурсию Таня. Вот ее брошь-роза. Женина кредитница, символ источника финансирования. Деревянный черпачок для сахара, который Таня утащила из трехзвездного ресторана на Лазурном Берегу. Фарфоровая кошечка, привезенная хозяином из Гонконга в 2012-м, – он тогда впервые после двух лет безвылазного пребывания в Англии выехал за границу. В общем, милые мелочи, каждая из которых заставляет Таню с Женей хохотать, будто им по шестнадцать лет и они еще понятия не имеют, что такое «Мишлен» и где его едят.
На зеркале перед туалетами нарисована большая замочная скважина: если вы выпили свой Screaming Eagle и вам стыдно смотреть самой себе в глаза, можно сфотографироваться с замочной скважиной вместо головы. Еще один инстапойнт – барная стойка. Одна из посетительниц так и написала в инстаграме: хотела бы лежать голой на барной стойке в Hide. Но, к сожалению, даже на Пикадилли за это обычно арестовывают, так что она будет просто приходить и фотографироваться. Чичваркину приятно: яркость освещения выверялась месяцами, чтобы у клиентов получались инстаграмичные снимки.
Кухню Женя украсил звездным шефом Олли Дабу. В 2012-м, когда Дабу открыл первый ресторан имени себя, лист ожидания растянулся на целый год. Его еду называют light and feminine (это когда ты сыт, но не выкатываешься из ресторана колобком). Как всякого художника, обидеть повара может каждый. Ему невозможно, например, сказать: «Олли, русские хотят на завтрак сырники». Или: «А давай введем в меню борщ!» Но Женя – большой мастер компромисса и диалога.
В Hide уже наведались все авторитетные ресторанные критики города. Пока не почтил Чичваркина своим появлением только Джей Рейнер из The Guardian – тот самый, который когда-то разнес паназиатского голубого тунца Аркадия Новикова. «Я хочу поставить свечку, чтобы он не пришел. Только не знаю куда, – кокетничает Женя. – Потому что это будет гомерически смешно, очень классно написано, но он просто не оставит от нас камня на камне». В целом рецензии сводятся к тому, что «все было прекрасно, но не гениально, и не стоит забывать, чьи бездонные карманы за всем этим стоят». Но мое самое любимое вот это: «Будем надеяться, что когда-нибудь великий Олли Дабу получит ресторан, который он заслуживает, а не комбинат питания для олигархов, сделанный на их грязные деньги». От звания «кормильца олигархов» Чичваркина не спас даже тот факт, что он на протяжении всех последних лет оппонирует Кремлю и 18 марта 2018 года, в день выборов президента РФ, устроил одиночный пикет перед зданием нашего посольства, где в белой парке и розовых уггах призывал не голосовать и вообще перейти на светлую сторону.
Обычно внимательная к деталям Financial Times пошла дальше и назвала миллиардером самого Чичваркина – что приятно, но оптимистичнее действительности на несколько нулей. И конечно, рецензии на Hide щедро приправлены «Новичком», тем более что открылся ресторан параллельно с событиями в Солсбери. Непростые отношения между Россией и Англией не помешали, однако, Чичваркину получить кредит на пять лет по щадящей ставке 2,19% («я считаю, это проявление адской русофобии», – ерничает он). Хотя денег все равно не хватало: во время строительства ресторана Женя очень дорого и хлопотно, по славной местной традиции, разводился с первой супругой Антониной, с которой воспитывал сына и дочь. В итоге Чичваркин обратился за помощью к своему бывшему соратнику по «Евросети» Тимуру Артемьеву – «человеку, который меня никогда не подводил». И тот снова не подвел.
В Лондон эпатажный основатель «Евросети» перебрался в конце 2008-го. Летом того года против Чичваркина возбудили уголовное дело, обвинив в похищении экспедитора, в свою очередь якобы укравшего у «Евросети» партию телефонов. В сентябре он вместе с Артемьевым продал 100% акций – Александр Мамут сделал предложение, от которого не то чтобы нельзя, но было бы крайне недальновидно отказаться.
От выдачи в Россию по делу об экстрадиции Женю уберегла Клэр Монтгомери – акула адвокатуры с гонораром в восемьсот пятьдесят фунтов в час, которая когда-то оставила в Лондоне Пиночета и Юлия Дубова. «Помню, на суде прокурор сказала, что я опасный преступник и меня надо отправить за решетку, – вспоминает Чичваркин. – А я уже был в этот момент за решеткой, с меня только что сняли наручники. И тогда Клэр набрала воздуха в грудь и произнесла десятиминутную речь. Я услышал много неприятного о своей родине, но тогда был с ней полностью согласен».
Весной 2011-го суд присяжных в России оправдал Чичваркина, и выдавать его больше стало не за что. Но на родину Женя с тех пор приехать так и не рискнул. Зато бывает на Украине и даже три с чем-то года назад получил предложение стать министром экономики. «Тайминг хуже сложно было себе представить, – вспоминает Таня. – Мы ехали на концерт Барышникова в какой-то итальянской деревне. Женя за рулем, жарко, я глубоко беременна. На следующий день Женя должен был уже быть в Англии, играть в поло с принцем Гарри. И вдруг у него начал разрываться телефон. Звонили из администрации президента Порошенко, украинские журналисты. Шли какие-то переговоры». «Да, помню, я вас завез на концерт и опоздал в аэропорт, – продолжает Женя. – У меня тогда случился сильнейший стресс, я остался на ночь в каком-то дешевом отеле, напился. С Украиной не срослось. А вообще я могу любую постсоветскую страну сделать процветающей, абсолютно любую».
Есть ощущение, что Чичваркин, которому в сентябре исполняется сорок четыре, все время живет под грузом чужих ожиданий. Все, кто помнил, что «Евросеть – цены просто ...», хотели от него какого-нибудь громкого стартапа. А он возьми да открой винный магазин. Женя устал объяснять: для того чтобы сделать новый, конкурентоспособный продукт в сфере ретейла, сегодня нужно уже быть ретейл-гигантом типа «Амазона» или иметь доступ к капиталу с нулевой ставкой. Ни того ни другого у Чичваркина нет, зато он все понимает про сервис – про то, что для полного счастья покупателя часто достаточно бутылки его любимого каберне и кресла-качалки.
В 2014-м, когда я приезжала к Жене делать материал о его винном магазине, я уже видела Таню. Она была CEO в Hedonism Wines. А через несколько месяцев я узнала, что Чичваркин разводится. И что у него новая девушка, Татьяна Фокина.
Тане тридцать один, на ней сегодня черный топ и брюки Alexander Wang. Она изящная, энергичная и живая. Много и смешно шутит. Их с Женей разговоры напоминают футбольную перепасовку: им не нужно заканчивать фразы – и так все понятно. А вот другим непонятно ничего. Женя называет Таню «боевой подругой». С одной стороны, изящный способ вывернуться в щекотливой ситуации, когда люди не женаты. С другой – эта фраза четко отражает суть их отношений. «Мы ведь все равно что на войне, не в своей стране, – объясняет Чичваркин. – Таня – человек, с которым можно пойти в атаку. Подождать, пока она войдет в горящую избу. А потом еще тебя и перебинтует». «Мне кажется, с «перебинтует» у меня не очень», – сопротивляется сестра милосердия. «Нет, она просто не хочет показаться мягкой и женственной. Но, разумеется, перебинтует, случись что».
Фокина окончила филологический факультет СПбГУ и чувствует себя в Лондоне как дома. «Переходишь на другой язык – и примеряешь другого себя, – говорит Таня. – Я никогда не буду шутить по-русски так, как шучу по английски. Хотя Женя больше любит, когда я перехожу на итальянский. Говорит: «Сразу видно, что у тебя ай-кью упал на восемьдесят пунктов – до среднего уровня». Вообще-то ай-кью у нее – сто восемьдесят один.
Она приехала в Лондон в 2009-м, вполне осознавая, что никому здесь не нужна: абсолютно неприкладное образование, ноль полезных связей. Дала самой себе полгода – если не получится, уедет обратно. Но важное пиар- агентство «Кетчум» искало человека, владеющего русским языком, – это была первая и последняя работа Фокиной в крупной корпорации. Потом она много ходила по собеседованиям, неизменно успешно («еще в университете я могла кого угодно заболтать на экзамене, даже если готовилась лишь ночь», – смеется Таня). Ее звали работать в агентства недвижимости и даже в футбольный клуб «Челси», но «когда тебе двадцать с небольшим, хочется чего-то поавантюрнее». Такая работа нашлась – у «одного крупного российского предпринимателя». Последние двенадцать его помощниц были уволены в первый же рабочий день. Фокиной стало интересно проверить себя. Она ушла по собственному желанию через год: «Поняла, что накопила слой тефлона, которого мне достаточно. А слоем, который нужен для этой работы, я никогда не обрасту».
Ну а затем ей позвонили и попросили «прямо сейчас» прийти на собеседование к Чичваркину. «Я не одета для собеседования», – ответила она. Но все-таки пошла. «Из чисто антропологического интереса. Я ведь узнала про Женю, только когда он уехал из России. У меня довольно оппозиционно настроенная семья, мы слушали «Эхо Москвы» и все такое. В общем, пошла посмотреть».
Полтора года она называла его на «вы» (Жене такой политес чужд). «Мне вообще трудно даются эти переходы, – рассказывает она. – С Тимуром Артемьевым мы до сих пор на «вы». Недавно отдыхали все вместе на юге Франции. Был хороший день, мы долго плавали. В какой-то момент я сказала: «Тимур, мы с вами будем на «ты»!» Продержалась десять минут, а потом снова сползла в «вы».
В марте прошлого года в инстаграме Чичваркина появилось совместное фото. Он в смокинге и бабочке, она в белом платье с черной вуалью, с букетом. И подпись «Между первой и второй перерывчик небольшой». Главред того самого «Эха», благодаря которому Таня узнала о существовании Жени и который держал свечку везде и всюду, тут же написал, что Чичваркин женился. На самом деле никакой свадьбы не было. А было так: «В Лондоне каждый год проходит мероприятие «Иконы русского балета», – рассказывает Таня. – Я очень люблю балет и люблю этот праздник. И вот я оделась максимально по-балетному. Когда мы садились в такси, кто-то крикнул нам вслед: «Сongratulations!» У меня загорелись глаза. «Так, – говорю я Жене, – мне срочно нужен букет». Мы купили какой-то кошмарный, потому что все было закрыто. Пришли к Ковент-Гарден, сфотографировались. Даже наши лучшие друзья решили, что мы поженились, ничего им не сказав. Стали писать: «Что же вы нас не позвали?!» Моя мама очень долго держалась, а потом все-таки написала: «Ты ничего не хочешь мне сказать?» «Нет, мамочка, ничего», – отвечаю. Люди хорошо знают мою позицию по поводу свадеб, брака вообще, но достаточно одной фотографии, чтобы началась истерика. Было смешно».
Даже о том, что Таня беременна, никто не знал. Она не купила ни одной вещи plus size, потому что весь ее гардероб – «сплошные черные балахоны». «Мне было интересно, когда меня разоблачат, – смеется Фокина. – Но этого так и не произошло. Параллельно я работала на запуске «Открытого университета» Ходорковского, там тоже было много дел. Однажды я ушла с работы в пятницу, а пришла в понедельник уже с Алисой. Говорю коллегам: «This is Alice». А у них на лицах написано: «Где ты взяла этого ребенка?!»
Какое-то время Татьяна наивно полагала, что обойдется без няни. Женя, родитель более опытный, робко пытался ее переубедить. «Я не понимаю, как могла настолько переоценивать свои возможности, – говорит теперь Фокина. – Учитывая, что я перфекционист и люблю быть в трех местах одновременно. Помню, смотрела на свой телефон, видела увеличивающееся число непрочитанных имейлов и чуть не плакала от того, что не могу всем вовремя ответить. Тогда мне пришлось перестроить всю свою жизнь».
Мне интересно, кто та святая женщина, которая согласилась работать няней у двух контрол-фриков, постоянно валяющих дурака. Таня говорит: «Француженка, зовут Cелин. Мы все время на связи, даже в выходные, хотя в Англии отношения «няня – работодатель» очень формализованы. Селин пишет, спрашивает, как у Алисы дела, очень по ней скучает».
Англии Чичваркин не может простить двух вещей. Социалистов, эту «заразу, занесенную с континента». И бюрократов – потому что решение вопроса «эта паркетная доска толщиной двадцать миллиметров или двадцать два?» не может занимать год и шесть месяцев. Все остальное лондонцу с десятилетним стажем решительно нравится.
Они живут на тишайшей улице в Челси, где среднее количество детей на человека – четыре, а собак – три. Эта улица оживает на Хеллоуин (здесь много американцев) да в дни матчей на соседнем стадионе «Стэмфорд Бридж». У Жени с Таней симпатичный скромный дом, точнее, часть дома: две с половиной спальни, небольшая кухня. Таня готовит от силы пять раз в год, остальное время – Женя. Ездят клошар де люкс и его боевая подруга на общей custom-made BMW M2, а чаще – «на убере».
Все это совершенно не похоже на то, как в представлении англичан живут богатые русские. «Изменился под влиянием боевой подруги, чувствую себя как старая подкова в фосфорной кислоте: очищаюсь от налета люкса. Путь Бодхисатвы доступен каждому, – смеется Женя. – Завтра к нам в гости придет журналист. Будет делать сюжет в жанре «Один день с...» Он явно ждет золотых унитазов. А мне теперь интересны совсем другие вещи». «Не так давно случилась ситуация... – продолжает Таня. – Ну в общем, Женя говорит: «Проверь, все ли драгоценности на месте». А у меня вообще ничего нет. Только стальные часы, которыми можно самолет сбить». Не удивлюсь, если эти часы они тоже замуруют в стену своего ресторана.
Фото: RosalineShahnavaz, OSALINE SHAHNAVAZ/LO AND BEHOLD. СТИЛЬ: YanaMcKillop. Прическа: Jennifer Lil Buckley. Макияж: Ksenia Galina. Продюсер: Анжела Атаянц.