Главной звездой Каннского кинофестиваля в мае были отнюдь не получившие пальмовые ветви Хавьер Бардем и Жюльетт Бинош. И не оставшийся без таковых Никита Михалков. Все гости Канн, молодые и старые, затаив дыхание, следили за тем, как от заката до рассвета на абсолютно всех вечеринках, меняя наряды, но неизменно в прекрасном настроении, блистала чешская супермодель Ева Херцигова. Особенно ей удался выход в серебристом платье Emilio Pucci на приеме в честь cтопятидесятилетия ювелирного Дома Chopard. Молодые восхищались, а старые думали: и как ей это удается – вот уже двадцать лет? «Поделитесь секретом: как веселиться ночь напролет, а следующим утром быть как новая?» – спрашиваем мы у Евы. Она, чертовка, только смеется в ответ: «Если вы все-таки узнаете этот секрет, поделитесь им со мной!». Мы секрета не знаем, поэтому продолжаем пытать Еву: может, спорт? «О да, обожаю плавать! Я научилась в четыре года, папа, а он был чемпионом по плаванию всей бывшей Чехословакии, кинул меня в бассейн: «Учись плавать... причем хорошо плавать!». Поэтому подростком я много занималась спортом – бегом и плаванием».
Не удивительно, ведь детство Евы прошло при социализме в стадии его активного разложения, когда всем было ясно, что серпасто-молоткастая песенка спета. Хуже того, маленькая Ева жила не в столице, а в глухой провинции, среди угольных шахт, открытых копей и засохших деревьев в промышленном городке Литвинов. Глядя на убожество жизни на родине, каждый мало-мальски здравомыслящий человек из социалистического лагеря рвался на Запад, и самая прямая дорога туда была через спорт.
Однако у Евы случилось иначе: незадолго до падения коммунистов она оказалась в Праге и увязалась с подругой на конкурс красоты. Царившая там атмосфера ей совсем не понравилась, и через пять минут она ушла домой. Но этих пяти минут хватило, чтобы ее заметили модельные агенты. Вскоре она уехала из Чехословакии в Париж, а уже через год пригласила всю семью на отдых в Сен-Тропе. Ей и сегодня, много лет спустя, комфортно во Франции. «В Европе я чувствую себя гораздо лучше, чем в Америке: мой любимый город – Лондон, где я сейчас и живу, и Париж, где я начинала свою карьеру. Очень люблю Италию и юг Франции – люди там невероятно дружелюбны, а еще там очень вкусная еда и вино... Но сердце мое принадлежит моему родному городку Литвинову. Там вся моя семья и друзья детства. Я с ними до сих пор общаюсь и стараюсь бывать дома как можно чаще. Скажу вам по секрету: я и сейчас предпочла бы находиться не здесь, в Каннах, а дома у мамы, в горах, и играть с сыном». При этом не скажешь, что Ева – какая-то там простушка, при малейшей возможности превращающаяся из лондонской штучки в босоногую крестьянку: «Шпильки я однозначно люблю больше, хотя туфли на плоской подошве тоже ношу».
Сыну Евы Джорджу три года. С его отцом, итальянцем Грегорио Марсиаем, она познакомилась в 2001-м на его родине и с тех пор не расставалась. Грегорио на пару лет младше Евы и необыкновенно хорош собой, у него собственное фамильное дело – производство аксессуаров для автомобилей и мужской обуви. Они не расписаны и не собираются: Ева не раз подчеркивала, что к старомодным институтам вроде брака или церкви относится с непониманием, тем более что однажды уже была замужем за барабанщиком группы Bon Jovi Тико Торресом. Ее рецепт идеальных отношений? «Главное – работать над мелочами. Все со временем наскучивает, но вы не поверите, насколько маленькие радости могут разнообразить вашу жизнь».
Сегодняшняя ее жизнь разнообразна как никогда: виной тому мода на супермоделей девяностых, охватившая глянцевый мир пару лет назад, с началом кризиса, и сегодня достигшая своего апогея. «Я рада, что опытные и сильные женщины вновь оказались востребованы. А знаете почему? Сегодня люди не готовы тратить свои деньги и время на непроверенные кадры. Людям нужны гарантии. Молодые модели – как бабочки-однодневки, приходят на пару сезонов, а потом исчезают в никуда. Наверное, у них просто нет времени для того, чтобы сделать карьеру».
Кокетка Ева просит быть точными в определениях и не называть ее «супермоделью»: «Я начала работать в 1989 году, с Кейт Мосс, Амбер Валеттой, Шалом Харлоу и Надей Ауэрманн. «Супермодели» уже существовали: Линда, Наоми, Кристи, Синди. Одним из главных творцов культа супермоделей был Джанни Версаче – конечно, не без помощи публики и прессы». Все так: именно Версаче, почувствовав, сколько денег могут ему принести супермодели, впервые выпустил их на подиум роскошной стайкой. Он платил девушкам за то, чтобы они не работали на других показах. Осознав свою власть, модели заявляли: «Мы летаем только «конкордом», а живем только в «Ритце».
Считает ли Ева, что возникшая по всему свету мода на девяностые – лихие, но творческие, когда были возможными сногсшибательные карьеры и удивительные превращения – признак возвращения в нашу жизнь духа тех времен? «Не думаю, что девяностые возвращаются. Это было уникальное время: сегодня невозможно воссоздать те обстоятельства, которые помогли всем нам стать звездами, – смеется Ева. – Модели тогда были бандой подростков, которая подмяла под себя шоу, рекламные кампании, журнальные съемки. Каждый шаг отражался в прессе. Помню, тогда мы сами делали себе макияж. Карен Мюлдер и Линда сидели рядышком, и у каждой в руках была косметичка от Henri Bendel в коричневую и белую полоску. Мы красили веки и брови угольно-серыми тенями. И чем сильнее, тем лучше».
Нынче у Евы тени под средиземноморский загар – золотые, а красит ее профессиональный визажист. Сотрудница Chopard меж тем торопится надеть на бывшую девушку Wonderbra бриллиантовое колье на миллион. И мы задаем последний вопрос: «Сколько денег нужно женщине для счастья?». Перебирая камни, Ева отвечает: «Главное в жизни – здоровье и любящая семья. Но и стабильный заработок немаловажен – чтобы сообщить жизни немного безмятежности».
Фото: Bruno Dayan