DJ Фридман: зачем форбс придумал русский Tomorrowland

На великой реке Волге седьмой форбс России каждый июль устраивает фестиваль электронной музыки. Ксения Соловьёва спросила Михаила Маратовича, у какой сцены его там искать.
Михаил Фридман интервью об Alfa Future People и взглядах на молодежь

Михаил Фридман

Однажды Катя, дочь

Михаила Маратовича Фридмана

, спросила: «Папа, а ты знаешь, что такое Tomorrowland?» Катя и ее старшая сестра Лора выросли в Париже, обе поступили в Йель и живут жизнью обычной европейской молодежи, которая путешествует EasyJet, снимает квартиры через Airbnb и не вожделеет лиловые ботфорты Balenciaga.

Папа про фестиваль Tomorrowland под Антверпеном не знал. Но, будучи бизнесменом сильной природной интуиции, погуглил. Альфа-Банк давно уже хотел организовать нечто масштабное, массовое и при этом модное и высокотехнологичное. Фестиваль у него уже был — во Львове, родном городе Фридмана, входит в пятерку лучших джазовых форумов Европы наравне с Монтрё. Но это нечто камерное, для знатоков. Были регулярные концерты U2, Стинга, Элтона Джона, Пола Маккартни, Тины Тёрнер. Было мэппинг-шоу на восемьсот тысяч человек — еще ни одна коммерческая структура так крупно не отмечала свое двадцатилетие. Тогда пришлось завесить тысячу двести окон главного здания МГУ, замостить крышу асбестом и поставить туда восемнадцать пожарных расчетов. Но чтобы большой ежегодный праздник, да на пятьдесят тысяч миллениалов, сердца которых мечтают завоевать сегодня все вменяемые компании. И чтобы твой хештег четыре дня подряд был в тройке самых популярных по России...

С 2014 года каждый июль (в этом году — с седьмого по девятое) фестиваль Alfa Future People вырастает в буквальном смысле на пустом месте — на территории заброшенного аэродрома в поселке Большое Козино Нижегородской области, на берегу Волги. Две тысячи грузовиков щебенки. Четыре тысячи палаток. Сто мобильных душевых кабин. Сцена высотой с девятиэтажный дом. Пятьсот тысяч нервных клеток директора фестиваля Виктора Шкипина. Нагрузка на Wi-Fi — почти четыре террабайта непрерывно загружаемого с мобильных телефонов контента в соцсети...

Когда губернатор Нижегородской области Валерий Павлинович Шанцев впервые подписал разрешение на проведение AFP, альфовцы пошутили: «Мы даже удивились, что вы так легко все одобрили. Думали, вы другую музыку слушаете». Опытный чиновник снисходительно посмотрел на банкиров: «Милые мои, если бы я поддерживал то, что нравится лично мне... Я поддерживаю музыку, которая нравится народу».

Фридман, выпускник музыкальной школы города Львова по классу фортепиано, тоже не делает вид, что получает от электронной музыки острое наслаждение. Да, знает некоторых исполнителей, отдает должное их таланту и гонорарам (хедлайнеры Avicii и Skrillex в 2014-м стоили больше миллиона долларов). Но для него «социальное явление» в данном случае важнее звуков музыки. «Помню, как в прошлом году играл Армин ван Бюрен. Огромное ночное поле. Сцена в форме андроида, держащего в руках сердце. Пиротехника, лазеры... Публика ревет. Энергия колоссальная. Куча людей там действительно получает удовольствие. Я по природе своей тише».

Михаил Фридман с директором фестиваля Виктором Шкипиным на Alfa Future People, 2016

Миллениалы приезжают со всей страны и живут в палатках, где для них заботливо заготовлены спальник, коврик-пенка, бутылка воды и презервативы с логотипом AFP. Средства индивидуальной защиты выручают не всегда — спустя ровно девять месяцев после прошлогоднего слета родилось дитя фестиваля. Папа — из Казани, мама — из Москвы. Теперь этот малыш — нечто вроде талисмана мероприятия. Те, кто не потерял все силы в романтическом угаре, начинают утро со спорта. Для них организованы йога, волейбол, футбол, кроссфит и еще невесть что. У заинтересовавшего Катю Tomorrowland спорта нет вовсе — только крепкий алкоголь по пятнадцать евро за шот для здоровья организаторского бюджета. Седьмого номера русского списка Forbes (у Фридмана, напоминаю, четырнадцать миллиардов семьсот миллионов долларов) сложно назвать альтруистом, но он мужественно из года в год подписывает расходы на антигравити-йогу. Понимая, что именно такие излишества привлекают публику, которая сейчас нужна «Альфе». Еще ей нравится гигантская зона технологии: шлемы виртуальной реальности, бои дронов, премьеры новых видов электротранспорта...

«Я был на нескольких рок-фестивалях в России. Видел совсем других людей. Пьяных, писающих где угодно. В грязных штанах, с нестрижеными немытыми волосами, — смеется Фридман. — У нас все молодые, открытые и оптимистичные. Менеджеры, студенты, бизнесмены, нормальные чиновники. Мы все-таки банк, ориентированный на upper middle и middle class. Эти люди не могут позволить себе злоупотреблять».

Есть на его фестивале еще один вид публики, назовем ее условно «татлеровской». Это бизнесмены, которые регулярно ездят на Tomorrowland и Burning Man, искренне любят электронную музыку и в ней разбираются. Одни приезжают большими компаниями, с женами. Другие бросают жен с детьми в Форте-дей-Марми, меняют ботинки Berluti на кеды («ролексы», как правило, оставляют) и едут одни. Для них фестивальный уик-энд — возвращение в молодость, в которой нет совета директоров и кредитов, только невыносимая легкость бытия. В Большом Козино для них выделена VIP-зона: в этом году продано двадцать восьмиместных столов — по миллиону рублей каждый. Шатер, где они стоят, — что-то вроде питерского экономического форума пятилетней давности. Ни одной девушки в Erdem. То есть место с нулевой конкуренцией — любая нимфа в платье из журнала будет принята там как главный экспонат. Хотя в целом на фестивале конкуренция высокая. Лучшие кадры приезжают со всей России: вдохновившись в инстаграме калифорнийской «Коачеллой», готовят наряды. Силами местных мастеров делают укладки и наклеивают блестки на щеки в мобильных бьюти-барах. Даже если всю ночь тряслись в поезде, есть шанс выглядеть как Кьяра Ферраньи в джинсовых шортиках.

Фридман скромно фрахтует вертолет, поражаясь, что Fedde Le Grand прилетает на самолетике со своим именем на борту.

Ночует на небольшой, тоже зафрахтованной яхте (своей у него нет) — так же поступают еще несколько бизнесменов. В субботу утром, после непростой фестивальной ночи, Михаил Маратович в джинсах, футболке и жилетке с аббревиатурой AFP идет в баню к нижегородским друзьям. Потом обедает, потом встречает областное начальство — приезжает, к примеру, заместитель Шанцева, олимпийский чемпион по пятиборью фотогеничный Дмитрий Сватковский. Потом еще одна непростая фестивальная ночь, и наутро банкир улетает отдыхать от шума. Дочки, двадцатитрехлетняя Лора и двадцатилетняя Катя, до Нижнего пока не доехали, зато шестнадцатилетний сын Александр приезжает с друзьями, живет в палатке по отдельной от папы программе и абсолютно счастлив.

Михаил Фридман

Фридман скромно фрахтует вертолет, поражаясь, что Fedde Le Grand прилетает на самолетике со своим именем на борту. По территории миллиардер перемещается без личной охраны — на фестивале ее предостаточно, обстановка мирная, телохранители кажутся смешным рудиментом из прошлого. В семнадцать лет Фридман, кстати, с большим скепсисом относился к любым массовым мероприятиям. Они носили протокольный характер, а Михаил в таком принципиально не участвовал. Единственный, кажется, раз на первом курсе сходил на демонстрацию, и то потому, что никогда не был на Красной площади. «Еще жив был Брежнев, он стоял на трибуне мавзолея, еле-еле двигал конечностями. Это был, наверное, май 1982 года, а умер генсек в ноябре».

Зато в Московском институте стали и сплавов, куда Фридман поступил на следующий год после того, как его пятый пункт больно ударился об МФТИ, он с друзьями организовал студенческий клуб «Земляничная поляна» — в честь песни Beatles. Между двумя шестнадцатиэтажными корпусами общаги в районе «Беляево» имелась двухэтажная столовая с баром. Бар и отдали в пользование «Поляне»: мороженое, соки-воды — и никакого алкоголя (это был разгар горбачевской кампании). Сначала концерты были бесплатными, потом, когда расцвел хозрасчет, билеты студентам разрешили продавать за символические то ли тридцать, то ли шестьдесят копеек. Выручку все равно надо было сдавать в кассу дома культуры, а уже оттуда их обратно выделяли на закупку диджейских пультов, цветомузыку и прочее. «Поляна» считалась страшно модным местом, попасть туда в субботу и воскресенье было невозможно. Играли Макаревич, «Автограф», выступал Михаил Козаков.

В какой-то момент власть обратила свой взор на неформальные объединения. Оказалось, что в стране есть фанаты «Спартака», рокеры, металлисты. И есть «Земляничная поляна». «Гораздо более приличные, чем рокеры, — нормальные люди, — улыбается Фридман. —Комсомол стал говорить про нас: «Да, хорошие ребята, мы их поддерживаем». Нам, разумеется, грех было не поймать конъюнктурный тренд». Про «Поляну» писали газеты — Фридман тогда дал свое первое в жизни интервью «Московскому комсомольцу», его приглашали в ЦК ВЛКСМ на встречу с руководством. В общем, интерес к культмассовому сектору жил в банкире с юности.

Он ведь чуть не стал музыкантом. То есть нет, не так. Как любой нормальный ребенок, обреченный учиться музыке — «исходя из этнической принадлежности я был обязан ею заниматься», — он музыку люто ненавидел. Бабушка Фридмана сохранила ноты, по которым внук учился в первом классе, — этюды Черни в потеках от слез. Закончив музыкалку, Михаил поклялся к инструменту больше не подходить, считая долг перед родителями выполненным (те тоже вздохнули с облегчением, что борьба закончена).

И тут — новый тренд. Владимир Меньшов снял «Розыгрыш» по сценарию Семена Лунгина (отца Павла Лунгина), в саундтрек к которому попали песни «Машины времени». «Милая картина о школьном ансамбле. Не про борьбу хорошего с прекрасным на советском заводе, а про отношения. Старшеклассники, любовь, дружба – все на фоне музыки. Мы ходили смотреть всем классом. После чего руководство школы озаботилось тем, чтобы создать у нас группу. Купили минимальный набор инструментов — гитару, ударные. Меня, с дипломом музыкальной школы, посадили за электроорган».

Жизнь заиграла новыми красками. Оказалось, что задачи по физике — это хорошо, но не вызывает восторга у окружающих. А вот если ты играешь в группе... Кудрявый пятнадцатилетний Миша Фридман внезапно стал самым популярным мальчиком в классе. Тут мама Евгения Бенционовна снова разволновалась. Сын вовремя взялся за ум и, триумфально сыграв на нескольких свадьбах и днях рождения, карьеру музыканта завершил. С тех пор он ни разу не открыл нот, но часто играет просто так, по памяти, подбирает мелодии. Дома у него стоит рояль Yamaha, а на втором этаже кабинета в офисе «Альфы» на улице Маши Порываевой — электропианино, подарок коллег. В банке вообще очень музыкальный коллектив — первый зампред совета директоров Олег Николаевич Сысуев, например, отлично играет на гитаре.

Каждое лето Михаила Маратовича наполнено звуками. Хотя во Львов в качестве титульного спонсора он едет, возможно, в последний раз. С 2018-го джазовый фестиваль будет работать под другим именем — и это, конечно, связано с политикой. Зато можно гостем отправиться на фестиваль в Риге, который организует бывший коллега по «Альфе» Александр Гафин. Потом в планах Фридмана фестиваль Россини в Пезаро — «Россини там родился. Он написал более двухсот опер, так что при желании можно каждый год ставить новые. В Пезаро их отлично режиссируют — в оригинальном комедийном формате, в современных костюмах. В городе жил Лучано Паваротти, сейчас там обитает перуанский тенор Хуан Диего Флорес — вы бы слышали, как он поет в «Вильгельме Телле»!»

По выражению лица Михаила Маратовича я чувствую, как трудно ему на этом фоне любить Армина ван Бюрена. Но он старается, любит. Утешая себя тем, что потом поедет на Зальцбургский фестиваль. И на палио в Сиену — это 15 августа, когда празднуют Ферраго сто. В общем, нормальное лето взрослого образованного человека — одними миллениалами сыт не будешь.

Большому бизнесу их вообще непросто есть, это как перейти от стейков к жесткому веганству. Но надо, за ними будущее. Недавно было опубликовано масштабное исследование современной молодежи. Оказалось, что она нисколько не одержима карьерой и успехом в том виде, в котором их понимают родители. Молодым важно заниматься любимым делом, даже если оно не будет приносить больших денег. Пробую завести этот разговор с Фридманом. Что «Альфа» думает о своих будущих клиентах? Отвечает: «Я не социолог, мне трудно делать фундаментальные выводы. Верю только, что человеческая природа не меняется. Одни всегда хотят быть лучше других. Но формы карьерных устремлений бывают разные. Ведь это не просто желание занимать должность. Это желание выделиться. Вопрос — в какой форме. Приведу пример. Я хорошо помню времена, когда хозяин «Жигулей» 2106 с одиннадцатым двигателем считал себя абсолютно пораженным в правах и социальном статусе по сравнению с обладателем «Жигулей» 2106 с третьим движком. Двести миллилитров разница — смешно. Но это была пропасть. Сегодня ничего не поменялось, даже если это пропасть между «ламборгини» и автомобилем «Ока». Амплитуда страстей все та же. Возможно, молодежь считает, что выделяться нужно не карьерой, а в социальных сетях. Селфи — разве это не выделение? А стандартные инстаграм-жанры молодых девушек? «Я была там-то, и я была в том-то...» — «Простите, где вы все это видите? У вас разве есть инстаграм?» — «Конечно, есть. Сам я ничего не размещаю, но смотрю внимательно. Это же социальная лаборатория».

Фридману всего пятьдесят три года. Он с удовольствием наблюдает за происходящим, предпочитая не замыкаться в своем хрустальном замке. И видение у него системное, глобальное — это вообще свойство тех, кто силен в математике. «В России общество гораздо более иерархичное, каждый на своей жердочке, — так что здесь мой статус не способствует неформальному общению с молодежью. Но есть страны, где мой статус никого не волнует. В Лондоне я часто пользуюсь подземкой. Потому что пробки, а мигалки у меня, к сожалению, нет». (И тут же аккуратно уточняет: «Это я так шучу. А то вы еще напишете: «Фридман сожалеет, что у него нет мигалки».) Наш офис находится рядом с Green Park — я туда на метро доезжаю за двадцать минут. Но главное, что у меня дети всех возрастов, всех референтных групп — я могу за ними наблюдать и делать выводы».

Матч по американскому футболу на Alfa Future People, 2016

Лора окончила университет и вернулась в Париж. Катя все еще в Йеле. Саша блестяще учится в английской школе Sevenoaks по программе IB, коллекционирует высшие баллы A star и тихонечко, не спрашивая мнения отца, мечтает поступить в Стэнфорд. Хотя вряд ли папа будет против. Одиннадцатилетняя дочь Ника — не в интернате, ходит в московскую дневную школу. «Банальная мысль, но образование — главное, что я могу дать своим детям», — настаивает Фридман. В прошлом году он объявил, что завещает свое состояние благотворительным фондам. «Образование, независимо от доходов, — вообще окно возможностей. Понимаете, мир сегодня достиг того уровня развития технологий, когда инновации создают альтернативу любым природным ресурсам. Казалось бы, все конечно — нефть, газ. Но нет, не конечно. Изоляция отдельных стран будет только нарастать. Потому что передовые в технологическом отношении страны самодостаточны. Это приведет к тому, что уменьшатся миграционные потоки, они уже сейчас вызывают раздражение. К миграции всегда было противоречивое отношение: с одной стороны, она никогда не нравилась коренным жителям. С другой — это была дешевая рабочая сила. Но когда технологии входят в ежедневную жизнь, дешевые рабочие руки больше не нужны. Соответственно, миграция будет замедляться. При этом в каждой стране, особенно с не самым благополучным политическим режимом, будет много людей, стремящихся поменять свою жизнь. Самый простой и быстрый путь — переехать в другую страну. Гастарбайтеры там нужны не будут, ключ к этой возможности останется один — образование. Вы видели, что первым делом сделал французский президент Макрон? Произнес речь, призвал ученых, занимающихся проблемами глобального потепления: «Приезжайте во Францию, это ваша страна!» Государства будут соревноваться, как привлечь мозги. Если раньше у малообеспеченных, но горящих не было доступа к Йельскому университету или MIT, то сейчас талантливая молодежь в Африке или на Ближнем Востоке двадцать пять часов в сутки сидит за учебниками и слушает в интернете лекции. И они могут конкурировать с детьми из состоятельных семей. Онлайн-образование — важнейший геополитический фактор».

Со своей личной геополитикой Фридман более или менее разобрался. Половину времени проводит в Москве, половину — в командировках. Долго пытался решить квартирный вопрос в Лондоне, и вот наконец из интервью в крошечной британской газете Ham and High в июне 2016-го большому миру стало известно, что за шестьдесят пять миллионов фунтов «украинский миллиардер Фридман, который когда-то начинал с торговли театральными билетами и конторы по мытью окон», сделался хозяином Атлон-хауса в Хайгейте. В 1855 году этот дом в эклектичном, похожем на голландский стиле построили на севере «большого Лондона» для бизнесмена, сделавшего состояние на производстве анилиновых красителей. Имеется приусадебный участок — двести две сотки чудесного сада, устроенного по принципу Версаля. Предыдущий владелец, предприниматель из Кувейта, не знакомый с английскими правилами, наивно думал снести дом и построить новый. Местное самоуправление чужака из своей деревни выжило. Фридману ничего не оставалось, как дать интервью районной газете: представиться, рассказать о своей любви к опере и работе на благо Российского еврейского конгресса. Успокоить соседей, что ничего, кроме возвращения дому его исторического облика, в его намерениях нет и не будет. Что с ремонтом ему помогают не только зубры из архитектурного бюро SHH, но и бывшая жена Ольга, интерьерный дизайнер, живущая в Париже.

В доме будет теннисный корт, бассейн, комната для йоги. И рояль. Мощные кирпичные стены викторианских времен в свободное от миллениалов время будут надежно защищать Михаила Маратовича от разрядов их электронной музыки.

Alfa Future People, 2016

Фото: Егор Заика, архив Tatler