Биографию сразу двух Пиотровских – Михаила и Бориса (правда, Пиотровскому-старшему посвящено всего две главы) – в мае 2017-го издали в Великобритании. В России книга выходит только через 11 месяцев.
Почему эрмитажная семья заинтересовала подданную королевы Елизаветы – бывшую журналистку Times и Independent Джеральдин Норман – да еще и в особенный месяц, когда британцев должны были занимать новости о том, как королева отмечает свое 90-летие? Дело в том, что в 2017-м Джеральдин уже руководила Фондом британских друзей Эрмитажа, и была рада «поднять авторитет» Пиотровских в «мировом культурном сообществе». Получилось – в конце 2017-го Джеральдин Норман стала официальным советником Михаила Пиотровского (об этом в предисловии невзначай рассказывает соратник журналистки, Дэниел Кролл – глава Фонда Эрмитажа в Израиле).
Формулу «новые труды – новые звания» Норман доказала еще в 1997-м – после публикации «Биографии Эрмитажа» на английском Джеральдин стала главой Фонда развития Эрмитажа. Лорд Ротшильд не стал терять времени и пригласил Норман открывать центр «Эрмитаж – Лондон » в Сомерсет-хаус.
На персональных экскурсиях по Эрмитажу Джеральдин была не раз, причем, у рельефных атлантов на Миллионной (в секретной квартире в архивном здании музея и на даче в Комарово Пиотровские гостей не принимают) журналистка встречалась и с женой Михаила Борисовича – Ириной, и с сыном – Борисом. По словам Норман, они-то и «сделали со своей стороны все возможное, чтобы посвятить меня в частную жизнь семьи».
«Из сказанного выше можно подумать, что Михаил Борисович и я — друзья. Но это не так. Он не «заводит» друзей, на это у него нет времени».
Абзац с благодарностями самому Михаилу Борисовичу звучит интригующе: «он терпимо относился к самым разным вопросам, возникавшим в ходе работы, передал мне свои прежде не напечатанные путевые дневники и фотографии из семейного архива и не только... Не хватит слов, чтобы выразить, насколько я ему благодарна».
Во введении Джеральдин раскрывает карты – с Михаилом Пиотровским они познакомились в 1993-м: Норман прилетела в Москву из Лондона в феврале – разбираться, «что же происходит на арт-сцене России после распада Советского Союза». Стать гидом пера Times по художественной России вызвался Питер Баткин – друг Бориса Березовского и директор Sothebys (скончался в январе 2018-го в 64 года).
«У Питера, как, впрочем, и у его русской помощницы Ирины, был настоящий дар находить самые нестандартные решения — качество, жизненно необходимое в Советском Союзе.
Мы сели в ночной поезд Москва — Санкт-Петербург, и первым де-лом Питер закрыл дверь купе, а потом, сняв ремень, обмотал им защелку. Как он пояснил, от грабителей. Ирина заранее договорилась, чтобы на вокзале нас встретил водитель на легковой машине, но это оказался микроавтобус с двумя лавками вместо сидений, обклеенный яркими журнальными вырезками с фотографиями обнаженных девушек. Именно на нем мы и заехали за Михаилом Борисовичем и его женой по дороге в ресторан. Оставив меня в машине, Питер пошел их встречать, но почему-то долго не возвращался. Позже он объяснил, что в тот день в квартире этажом ниже произошло убийство и Пиотровский беспокоился о том, чтобы его жена, проходя мимо соседской двери, случайно не заметила чего-то необычного и не разволновалась».
Потом мы прекрасно поужинали в одном из казино — единственном месте в городе, где, как уверял Питер, прилично кормили. Тогда я впервые пообщалась с Михаилом Пиотровским. «Легкий и приятный собеседник, и, конечно, очень умный и образованный», — подумала я в тот вечер».
Джеральдин Пиотровскому, кажется, тоже понравилась – на следующий день он отправил британку «посмотреть» Эрмитаж с делегацией ЮНЕСКО и группой из лондонской Королевской академии художеств: «Сначала я решила, что громадное здание Зимнего дворца — шедевр рококо, и только впоследствии узнала, что этот стиль называется русское барокко».
После первого знакомства с музеем, гости «сидели за столом в кабинете Михаила Борисовича».
«Привлеките состоятельных людей, которые будут вашими спонсорами, — объясняли англичане, — ведь наверняка в России такие найдутся». — «Все богатые русские — жулики», — отвечал Михаил Борисович.»
Джеральдин кокетливо подчеркивает, что эти слова Пиотровский в 1993-м попросил убрать из статьи – но почему бы не добавить ее в книгу через 24 года.
«Думаю, что именно с того случая у нас начали складываться отношения — стало понятно, что по крайней мере мне можно доверять».
Первая часть книги похожа на часть из цикла занимательной истории Леонида Парфенова – здесь и Щукин с Пикассо и Матиссом как в «Глазе божьем», и сетования на советскую власть, как в документалке про Пушкинский музей.
Джеральдин проводит параллель между Михаилом Пиотровским и Петром I – и тем и другим она восхищается без английской скромности – и рассуждает об исторических фактах по-татлеровски:
«Чтобы наслаждаться полотнами Рембрандта, императрица Екатерина повесила их в бильярдной — бильярд тоже был одним из ее увлечений»
«Но самой большой страстью Екатерины II были драгоценные камни с вырезанными на них изображениями — камеи и инталии».
Во второй главе наконец-то появляется Борис Пиотровский – «Б.Б.», как его опасливо называли смотрительницы Эрмитажа. Борис Борисович прославился как археолог – изучал государство Урарту, которое в Библии зовется «землей Араратской».
В 1943-м Борис Пиотровский был эвакуирован в Ереван по Дороге жизни, и занялся раскопками в Камир-Булгуре. Нашел жену – молодую студентку факультета археологии Ереванского университета Рипсимэ Джанполадян.
Во второй главе Джеральдин в красках описала и 40-дневный арест Бориса Пиотровского в 1935-м:
«В Петергофе на частной квартире устроили торжественный прием, куда пригласили большую группу археологов. Был последний день Масленицы, угощали блинами и водкой. В самый разгар торжества неожиданно нагрянуло НКВД — вооруженные сотрудники арестовали устроителей приема, но прихватили и троих археологов, в том числе и Бориса Пиотровского. Их спешно запихнули в машины и увезли в Главное управление НКВД по Ленинграду». «Камера, куда его посадили, была отделена от коридора решеткой. В камере было уже много людей, и ему досталось последнее свободное место под койкой у самой решетки. По коридору бегали крысы, а охранник бросал в них ключами, вспоминает он в своих мемуарах».
10 глав – с 3 по 13-ю – посвящены, конечно же, Михаилу Борисовичу. Названия разделов – говорящие, например: «Выравнивая курс», «Трудности и победы», «На новых рубежах» и даже «Больше чем директор». Читать советуем все, а периодически перечитывать перед «Сапасном» рекомендуем главу «Личная жизнь», где Ирина Пиотровская охотно признается в любви к москвичам:
«Москвичи более активны, быстро схватывают происходящее и готовы выдать какой-то результат. В Петербурге все не так. У меня так и нет внутреннего контакта с этим местом. “Присядьте и не торопитесь”, — здесь так обычно говорят. Я могу посидеть минут 15, но потом я должна бежать и снова что-то делать. Петербуржцы часто очень образованны и умны, но для меня не только это определяет человека. Это не мой мир».
Фото: Архив пресс-службы