Водитель Ольги привычным движением выезжает на автописту, и сразу перед нами вырастает башня «Ушуаи», одного из трех главных заведений бессонной Ибицы. Но мы поворачиваем налево и едем поперек промзоны, в дальнем конце которой – помню как сейчас! – клуб «Амнезия». Минуем поворот на «Пачу», и у меня начинается паника. Как это можно — вырваться на Ибицу к красивой женщине только для того, чтоб поесть с ней запеченного батата?! Одержимость Ольги Карпуть здоровой пищей широко известна и прогрессирует. Летом она поменяла меню кафе при своем московском концепт-сторе «КМ 20»: на смену бургерам и пицце пришли комбуча и реджувелак. Но мне-то о чем рассказывать по приезде с райского острова? Как я нализался шотов из витграсса?
Не успев додумать эту мысль, оказываюсь на месте — весь путь от аэропорта до Рок-Льиса занимает около четверти часа. Карпуть встречает меня в шелковом платье-комбинации молочного цвета и босоножках Simone Rocha на плоском ходу. Выглядит — хоть сейчас на заставку онлайн-магазина «КМ 20»: крошечный сын Пал Палыч зажат под мышкой, джек-рассел и курцхаар вертятся под ногами, из-за спины выглядывают восьмилетняя Соня и четырехлетняя Саша. Где-то в недрах одноэтажной виллы Gaviota (по‑испански — «Чайка») глава семьи, девелопер Павел Те, готовит вегетарианский завтрак (да, он тоже в теме). Справа за линией прибоя качается семейная яхта с надписью строгим шрифтом на корпусе — Pumpkin.
«Паша с самого знакомства ласково зовет меня Тыквой. В какой-то момент мы выросли в целую тыквенную семейку, поэтому и лодку он назвал так же», — пожимает плечами Карпуть. Привыкшие к русским фамилиям, заканчивающимся на «-ин» — Ленин, Путин, — испанцы во всех маринах тщетно спрашивают сеньору Пумпкин. Про таких на яхте не слыхали, зато светская Москва на борту судна бывает представлена в лучшем виде: то фотограф Илона Столье с мужем, депутатом Виталием Южилиным заедут, то Михаил Друян закроет очередной ивент на острове и заедет на пару дней погреться на палубе, то Андрей Бартенев заглянет по пути в один из недоступных мне в данный момент клубов и будет страшно сокрушаться, что не захватил костюм Микки-Мауса. В прошлый раз человек-инсталляция приезжал не с пустыми руками — привез на судно скульптуру «Безрукий кентавр» Эрнста Неизвестного.
Пока Ольга нахваливает кентавра, к вилле подъезжает съемочная бригада Tatler, и мы все вместе садимся в тендер — маленькую лодку, которая мчит нас до яхты. Павел Те рулит сам и управляется не хуже, чем дочерние компании его Capital Group — с летними гостендерами на расширение тротуаров в центре Москвы. На борту нас встречает команда из девяти человек: капитан, боцман, техник, два матроса, три стюардессы и повар-австралиец, с помощью безглютенового хлеба и бессахарных десертов расширяющий царство здоровой пищи Ольги Карпуть до масштабов морской империи. Павел Владимирович передает ему пакет со свежим сельдереем и шпинатом: островными — в два раза толще и сочнее московских. Вскоре они пойдут в холодный отжим, пока же для взрослых открывается первая бутылка шампанского, а дети переходят в автономный режим. Под присмотром одного из матросов к их услугам целый аквапарк: горка, по которой с флайбриджа можно съезжать в море, плот, бассейн, сибобы, несколько гидроциклов. «Обычно на лодке шесть-семь малышей — наши плюс дети примкнувших друзей. Их надо как-то развлекать, чтобы они не мешали взрослым, — извиняется Карпуть. — Девочки чуть ли не с рождения умеют плавать и все яхтенные гаджеты освоили в совершенстве. Соня обожает катать гостей на надувной ватрушке, привязанной к тандему. На нем или на сибобе она может провести шесть часов подряд. Гости выдерживают сильно меньше: это настоящий тест на прочность позвоночника».
Многочисленные игрушки для детей, впрочем, меркнут на фоне пятидесятиметровой игрушки для взрослых, на которой мы стоим. Эту модель итальянская верфь Overmarine разработала два года назад, снабдив двигателями Rolls-Royce (обычно двумя, но у «Тыковки» их четыре), которые позволяют делать тридцать семь узлов (почти восемьдесят километров в час) при загрузке триста тонн. В базовой комплектации новая Mangusta 165 стоит тридцать миллионов евро. С чего ей стоить меньше, когда четыре роскошные каюты от номеров пятизвездочного отеля отличаются разве что тем, что вай-фай ловится идеально и не требует дополнительной оплаты?
Ольга проводит краткую экскурсию и уходит на нос заниматься любимым делом — фотографироваться. Я устраиваюсь в лаундж-зоне ближе к корме и, пользуясь случаем, спрашиваю Павла Те, правда ли, что среди его предков — корейская знаменитость. Он рассказывает, что как раз в мае был в Сеуле на открытии музея деда Чо Мен Хи (в русском варианте — Михаила Чо). Оказывается, тот был выдающимся поэтом и борцом с японской оккупацией. В конце двадцатых годов переехал в Советский Союз, в 1938 году стал жертвой репрессий. Павел Владимирович углубляется в подробности: по стилю и проблематике одна часть стихов его деда близка Федору Тютчеву и Афанасию Фету, другая — Владимиру Маяковскому, которого Михаил Чо переводил на родной язык.
Девушки и фотографы присоединяются к нам, и разговор плавно переходит к парижской Неделе моды — Карпуть только что оттуда. Отец категорически запретил брать Пал Палыча, поэтому Ольга ходила на показы с сумкой-холодильником в руках, чтобы по дороге от одного первого ряда до другого собирать молоко для сына. Постоянные клиентки «КМ 20» тоже без гостинцев не остались: «Мы закупили много Рафа Симонса, его уход из Dior нам даже по душе — будет больше времени на собственный бренд, который мы давно и успешно продаем». Потом Карпуть вспоминает, как дизайнер Симон Жакмю вышел в финале весь в белом в обществе белого же живого коня, а на следующий день в шоу-руме без грамма самоиронии спрашивал каждого байера: «Ты плакала?»
У самой Карпуть с самоиронией полный порядок. Смеется она высоким голосом Клары Румяновой из «Ну, погоди!», причем приблизительно в половине случаев — над собой. «Ну я же блондинка», — запросто говорит она. Или вместо слов переходит на звукоподражания — она много времени проводит в детском обществе, ей можно. В облике мамы-тыковки мало общего с овощем: светлые волосы, зеленые глаза, тонкая кость. И почти прозрачная кожа — когда она замирает (а это происходит нечасто: рядом Павел Владимирович, трое детей — и все требуют внимания), можно в деталях рассмотреть хитросплетения вен в области ключиц.
Считается, что женщины такой конституции рожают с огромным трудом. Только не Ольга Карпуть. Хотя у всех ее детей разница в возрасте ровно четыре года, она уверяет, что все беременности — незапланированные. Она доверяет интуиции и потому с именем младшего определилась раньше, чем стал известен пол: «Я сразу почувствовала — у меня там Пашка. Летом в перерывах между закупками и поездками я проводила много времени здесь, на Ибице. Йога, правильное питание, море и здоровый сон сделали свое дело: первого сентября я родила сына».
От йоги Ольга отвлеклась буквально на несколько дней — родила и тут же вернулась к своему важному делу. На девятом месяце она опытным путем выяснила, что малышу в животе нравится, когда мама делает стойку на руках (понимаю парня: для него это возможность на пару минут перестать болтаться вниз головой). Семейная байка гласит, что принимавший роды Марк Курцер на второй день зашел в палату Карпуть в Лапино, увидел мать, кормящую младенца в позе лотоса, и ушел пораженный. Сами понимаете, удивить главного акушера всея Руси не так-то просто. А через неделю Ольга уже была в клетчатом платье A.W.A.K.E. с оборками-оригами на церемонии GQ «Человек года». «Получила кучу комментариев — мол, мать-кукушка, бросила ребенка. Что же теперь — не ужинать, если я родила? В современных роддомах всячески подчеркивают, что залеживаться нельзя. В целом концепция «есть и спать за троих» кажется мне устаревшей. Я даже во время беременности не отказывала себе в бокале хорошего красного вина. Если в приятной компании и в удовольствие, то почему нет?»
Сегодня, впрочем, к шампанскому Ольга прикоснулась чисто символически: она как минимум три недели планирует быть личной кейтеринговой компанией Пал Палыча. В самый дальний рейс — вокруг Майорки и Менорки — яхта Pumpkin ходила еще до рождения Те-младшего, а сейчас старается обернуться одним днем. Вот и сегодня, завидев первые признаки бархатного балеарского заката, Карпуть командует с айпада: «В порт!» Ей надо успеть накрыть скучающему на берегу мальчику первый из его трех-четырех сегодняшних ужинов и провести предвечернее занятие йогой на крыше «Чайки». Я уже большой и поеду сейчас на закрытие сезона в клуб «Спейс», а Ольга будет строить планы по открытию второго концепт-стора «КМ 20» здесь, на Ибице. Понимая, что лучшего случая не будет, набираюсь смелости и задаю Карпуть главный вопрос. Она упоминала, что дружит со Светой, первой женой Павла Владимировича, и их сыном Герой, но злые языки напоминают, что есть еще вторая жена, вроде бы даже действующая. Ольга отвечает предельно непонятно. «Свадьбу, значит, зажала, вот вы о чем?» — задумчиво протягивает она. Потом кокетливо поправляется: «А я уже замужем!» В финале выдает свой фирменный смешок — и, глядя в глаза, добавляет: «Конечно, свадьба будет. Все будет!»
Фото: Jaïr Sfez