В разгар Февральской революции особа, приближенная к императору, балерина Матильда Феликсовна Кшесинская, явила себя подлинным гигантом мысли. Взяв самое необходимое — черное бархатное пальто, обшитое шиншиллой, саквояж с драгоценностями, любимого фокстерьера и «последнюю фотографию Ники с его подписью», — сбежала из своего дворца на Большой Дворянской. Укрылась неподалеку, на квартире конфидента Юрия Юрьева, звезды главного спектакля той весны, мейерхольдовского «Маскарада». Никто ни Матильду Феликсовну, ни саквояж с драгоценностями, ни фотографию царя у актера не искал. Через несколько дней балерина решила проверить, что же стало с ее домом. Подошла, глянула сквозь ограду — и увидела, как по ее саду в ее горностаевой шубе с ее бокалом ее шампанского гуляет большевичка Александра Михайловна Коллонтай. Кшесинская, впечатлившись, дошла до Керенского, потом подала в суд и даже добилась решения о выселении большевиков из особняка и шубы. Выселения не случилось (из особняка — так и до сих пор). Дальновидная балерина намек поняла и уже в июле 1917-го негромко уехала в мирно еще спавший красавец Кисловодск, а потом на совсем гладкие воды Кап-д’Ай и благополучно дожила в Париже до девяноста девяти лет.
Эта новелла не вошла в новую книгу журналиста Михаила Зыгаря «Империя должна умереть. История русских революций в лицах. 1900–1917». Зато в нее вошло множество других, не менее поучительных: в книге девятьсот двенадцать страниц. «По жанру я бы сравнил ее с "Игрой престолов". Это не историческое исследование, — объясняет мне сейчас автор в популярной среди зрителей "Игры престолов" кофейне у Покровских ворот. — Я пишу не про пролетариат, крестьянство, не про процессы, которые назревают и перезревают, а о людях. В основном об очень молодых людях. Нам кажется, что те, кто жил сто лет назад, были сразу старенькими. А в начале книги многим из них по двадцать лет. И все они живые люди. Гиппиус и Мережковский вообще почти хипстеры. Единственный старик — Лев Николаевич Толстой. Мне было важно ответить на конкретные вопросы о конкретных людях. Кто, например, слил личную переписку Распутина и императрицы? Ее ведь читала вся Россия».
Впрочем, секса, достойного Ланнистеров, в книге нет даже у Распутина. Но читать о классиках российской политики не менее увлекательно, чем о современниках в предыдущем труде Зыгаря «Вся кремлевская рать» — бестселлере о приключениях Владимира Путина и его команды. «Тот период нашей истории — сам по себе секси, — убежден Михаил. — Это вообще самый секси-период в ней: все наиболее известные русские, какие когда-либо жили, жили в те годы. Павлова, Рахманинов, Дягилев, Малевич, Кандинский, Станиславский. Россия стала самой модной страной. У Сомерсета Моэма — он в 1917‑м, кстати, служил британским шпионом в Петрограде — есть роман "Эшенден". В нем все влюблены в русских и все хотят выглядеть как русские. Главный герой покупает иконы, слушает Прокофьева и Стравинского, ходит в русские театры и на балет. Русские — главный писк Лондона, все дети богатых русских учатся в Оксфорде. В общем, это был период, похожий на сегодняшнюю Россию уровнем наших претензий выглядеть классно. Только тогда это получалось».
В местах, где между 1917-м и 2017-м не найти не то что десяти, а даже пары отличий, Зыгарь сам ставит сноски вроде «Почти дословное совпадение с формулировкой Алексея Навального». «Совпадений, конечно, много, — говорит Михаил. — И в те времена был, например, рыжий либерал, которого постоянно во всем обвиняли, — Петр Струве. Или, скажем, самый яркий театральный деятель того времени ведет с друзьями дискуссию о том, нужно ли брать деньги у государства. Решают, что нужно. А еще деятель хочет, чтобы ему дали театр в России. Потом его обвиняют в хищении. Деятеля зовут Сергей Дягилев. Там все заканчивается хорошо: театра ему не дали, деньги он потратил на постановку в Париже и в итоге в тюрьму не сел».
Работая над книгой, Зыгарь встречался с правнуками Столыпина, Родзянко — от рождения благополучными американцами. А за пыльную работу в архивах автор честно благодарит помощников. Материала нашлось столько, что год назад Михаил даже запустил мультимедийный проект «1917. Свободная история». Сняли фильм в формате VR. До ареста Кирилла Серебренникова был обещан (и на момент сдачи номера не был отменен) иммерсивный спектакль в «Гоголь-центре». А во «ВКонтакте» сделали целую соцсеть: Гиппиус, Дягилев, Столыпин и все прочие герои ЖЗЛ общаются там друг с другом фрагментами из своих писем и мемуаров. Активным пользователем является, конечно, Матильда Феликсовна Кшесинская. Рассказывает, в частности, что стало с саквояжем, фотографией Ники и фокстерьером (спойлер: ему повезло чуть больше, чем лютоволку Леди).
Фото: rex features, topfoto/fotodom; Владимир Мусаэлян/тасс; CN photo studio; архив tatler