Tatler в гостях у Ники Белоцерковской в Репино

В своем доме на берегу Финского залива Белоника гениально сыграла перед нами роль богатой сиротки.
Ника Белоцерковская  ее муж и дети фото в семейном доме в Репино и интервью со знаменитостью

«Ты должна начать текст с того, что приехала ко мне в восемь утра. Я уже пробежала пятнадцать километров, была свежа и ждала твоего звонка. Накрашена и завита, в доме пахло яблочным пирогом, который я испекла любимому мужу Борису. К обеду предполагалась утка с черносливом. Собственно, так я и живу изо дня в день. Дальше я должна посетовать на то, что качество одежды в последних коллекциях сильно упало, достать что‑то из гардероба, ужаснуться китайским молниям. Тут же восхититься, какой эффектный red carpet «сделала» моя подруга — да‑да, она именно так и говорит: «Я сделала такой red carpet!» Потом окончательно перейти в мой любимый жанр «богатая сиротка» и начать жаловаться на молодое поколение, которое навставляло себе сисек и не может отличить крокодила от бегемота. А мы, ветераны, в «гермесе» на ощупь понимали, где крокодил индийский, а где кенийский».

Вероника Белоцерковская (Белоника) с бернским зенненхундом Беней на поляне перед ­домом в Репино

Три часа дня. В джинсах и клетчатых рубашках а‑ля канадский лесоруб мы сидим на полу в просторной ванной комнате дома Белоцерковских в Репино. Большие деревянные окна экологично выходят на сосновый бор, залитый не по‑питерски щедрым солнцем. Ника и вправду накрашена и завита — Tatler только что закончил съемку. Однако пирога и утки в поле зрения нет. Как, впрочем, нет Бориса и кого бы то ни было из домочадцев. Все гуляют. Мы жирно мажем черную икру из банки на белый батон из магазина «Репа-маркет». Кавьяр без пенициллина («Ты знала, что в икру добавляют пенициллин, чтобы она лучше хранилась?») ее близкому другу Сергею Шнурову исправно дарят поклонники, а он передаривает черное золото Нике — в те редкие дни, когда она приезжает в Репино.

Дом сначала был создан по проекту финской «Хонки», но потом, по мере роста семьи, достраивался

К поселку на берегу Финского залива, бывшей Куоккале (у Беллы Ахмадулиной даже есть стихотворение «Наслаждение в Куоккале»), из Питера ведет проект века — грандиозно сконструированный Западный скоростной диаметр. Над шоссе под наклоном нависают футуристические фонари, и угрожающий пейзаж Белоника называет не иначе как «в жопе у дракона». Здесь, на удобно устроенной даче «Пенаты», жил и был похоронен автор страдающих «Бурлаков на Волге» художник Репин. А соседнее Комарово названо не в честь комаров, что было бы логично, а в честь академика Владимира Леонтьевича Комарова, отдавшего всего себя генезису флоры. В Доме творчества кинематографистов была знаменитая баня, где парился весь «Ленфильм». У Германа-старшего в Куоккале имелось приусадебное хозяйство, и на вопрос «Не боитесь ли, что вам больше не дадут снимать кино?» непростого характера режиссер неизменно отвечал: «Не боюсь — я продам дачу». Что дает некоторое представление о стоимости местных соток.

Впрочем, свои первые десять соток (сейчас их в десять раз больше) Вероника купила в 2001 году за скромные десять тысяч долларов.

Девочек из хороших питерских семейств возили на берег Финского залива загорать в дюнах и дышать почти заграничным воздухом. Белоника не делает вид, что ее тоже возили. В нее встроен радар, безошибочно улавливающий пошлость и притворство. «Я телка из рабочих районов. Бабушка с дедушкой жили в красивом доме на углу Некрасова и Маяковской, а после смерти дедушки бабушку выселили куда‑то между станциями «Пролетарская» и «Ломоносовская». Завод «Большевик» и завод «Пролетарский»... Путь мой был тернист, жизнь меня побросала — и не буду врать, что бросала она меня между Эрмитажем и Русским музеем, хотя хотелось бы».

На стене — картина Ана­толия Белкина «Рыба». Фарфоровая скульптура и книги — постоянные герои Белоникиного Instagram

Финского залива в детстве не было еще и потому, что родителям было на Белонику слегка наплевать. Зато случалось — и это знают все последовательницы ее культа — лето у бабушки в Одессе. Бабушка служила главврачом мясокомбината и имела достаточно филе миньон, чтобы накрыть классический одесский стол.

В начале двухтысячных муж близкой подруги организовал в Питере представительство «Хонки» — финского генератора срубов. «Я тогда работала в рекламном агентстве, была эффективным менеджером. Помню, Борис зашел в мой кабинет и был поражен: передо мной лежали проекты и графики доставки мебели. Такой план захвата Кронштадта. Я твердо решила, что 2002 год мы должны отмечать здесь. Потому что хотела деревянный дом, чтобы пахло дровами, камин, собак — в общем, рекламу кока-колы. Большая семья, все орут, страшно друг друга любят — то, чего в жизни практически не бывает, но что очень хочется иметь и что хорошо выглядит в телевизоре». Дом действительно построили за полгода.

В канун 2002 года кокаколовая семья Белоцерковских собралась за столом. Все как Белоника загадывала. Первый залп курантов, миллисекунда — и из Лос-Анджелеса раздается звонок свекрови Зои Яковлевны, эталонной еврейской мамы, которой сейчас девяносто четыре и она водит автомобиль в жабо и изумрудных серьгах. «Я не успела загадать ни одного желания. Сколько били часы, столько надрывался телефон. В голове у меня было только одно: «Твою ж мать!» В тот момент я поняла, что обожаю Зою Яковлевну и у меня наконец появилась настоящая семья. А все предыдущие браки — это была жалкая репетиция. Даже не генеральная».

Ника Белоцерковская в гостиной. Окна выходят в сосновый бор. Ощущение, что вокруг ни души

Семья разрасталась, сотки докупались, дом решено было достроить. Начатый финнами проект подхватил звездный в те времена питерский архитектор Курочкин. Вспоминая его, Белоника «делает лицо», и я понимаю, что в тот раз навыки эффективного менеджера ей не помогли. «Когда стройка закончилась, я посмотрела на все трезвым взглядом и рассказала Курочкину историю о том, как одни хорошие люди в Москве после окончания стройки сожгли архитектора в камине». К счастью, это шутка.

Нет, она очень любит свой дом — потому что идея была именно в том, чтобы в своей нелепости он был немного хоббитовским. Чтобы газон на крыше, изразцы, длинные коридоры с низкими сводами, как в старых пивоварнях, окна-иллюминаторы. Как американские дачи в секвойях — тогда это казалось экологично, правильно, современно. Но были моменты, которые архитектор Курочкин не учел. Например, огромное выпуклое стекло по цене миллиард за квадратный сантиметр Ника заказывала пять раз. Ровно через месяц раздавался хруст и по стеклу ползла трещина. «Кажется, мы снова переходим к жанру «богатая сиротка», — смеется Белоника.

Она словно злится на свое Репино, но все равно очень любит, потому что чувствует главным домом именно его — а вовсе не виллу с чудесными цветами на голубых стенах в лазурном Кап-д'Ай. С питерской квартирой тоже не сложилось, хотя там красивейший вид на Летний сад и Троицкий мост. Последний раз Белоника была в своих городских апартаментах шесть лет назад. «Семья у меня большая, и есть не такие зажиточные подруги, которые иногда там живут. Сейчас я по идее должна сказать, как прекрасно одеты мои домработницы». — «То есть когда на свитере Brunello Cucinelli появляются первые катышки, ты отдаешь им?» — «Да, все происходит именно так».

В коридоре со сводчатым потолком расположена обширная семейная библиотека

Каждый год двадцать второго декабря Белоцерковские приезжают на дачу. «В связи с тем, что дети учатся...» — начинает Ника. «Говори прямо: в связи с тем, что ты раскидала их по интернатам». — «Ну конечно, я раскидала их по интернатам. Ведь я их люто ненавижу, они мешают мне лежать на кушетке и фейстьюнить фотографии, чтобы потом залить их в Instagram. Это и есть мой основной вид деятельности».

Взращенным в британских интернатах детям (у Белоцерковских на двоих пятеро — один Ники, два Бориса и двое общих) в Репино очень нравится. Потому что современным детям нравится везде, где есть вай-фай. Пытается ли Белоника ограничить доступ чад к приборам первой необходимости? Нет, давно перестала. Можно лить слезы и вспоминать, как ты под одеялом с фонариком до трех ночи читала «Двух капитанов» и родители тебя ругали. Но она на их месте и сама бы с удовольствием сидела на каком-нибудь порноканале в качестве альтернативы Алексею Толстому.

«Недавно была история, которая меня потрясла. И если бы я снимала кино, как мне советует Рената Литвинова... Да‑да, она мне сказала: «Ника, вы будете счастливы, если будете снимать кино». Кому верить, если не ей? Я чуть не упала в обморок — наконец‑то я буду счастлива... Так вот: если снимать кино про новый мир, то начать можно с этого эпизода. В Италии мы заехали на заправку. Моя подруга Елена Крыгина однажды сказала: «У меня никогда не будет мужа-итальянца, потому что от них рождаются итальянские дети». С итальянскими детьми можно справиться только с помощью бейсбольной биты. Паркуемся, и ровно в эту секунду заруливают два автобуса с детьми. Я говорю, что ни в коем случае не пойду внутрь, потому что будет ад. Мы все-таки заходим, а там стоит абсолютная, гробовая тишина. Пятьдесят детей едят пиццу молча, и только одна девочка — мы решили, что у нее села батарейка, — не сидит в телефоне. Слышно, как летают мухи. Мир будущего. В последние пять лет компании в ресторанах общаются меньше, потому что все в телефонах. И только какие‑то бронтозавры вроде Миши Фридмана... Ох, пошел такой легкий неймдроппинг...»

Редкий случай, когда стол на террасе не накрыт. Но любимые цветы хозяйки повсюду

Я не удивлюсь, если когда-нибудь Белоника все же решит стать счастливой по заветам Ренаты и снимет полный метр. Делает же она атмосферные видео для Instagram. Вот и госпожа Свиблова — а у Ольги Львовны нюх на все свежее и прогрессивное — предложила Белонике в 2017 году сделать выставку в Доме фотографии. Хочет вместе с отпечатанными снимками показать ее видеоролики. Считает их живыми фото.

Но пока Ника целиком и полностью увлечена фотоделом. «Ольга Свиблова меня мотивирует. Я знаю, что она искренняя в своей страсти — никогда не обманывает. Мы же с тобой все понимаем про современное искусство. Я общалась с огромным количеством галеристов. Они Пигмалионы. Феерический уровень цинизма. Все хотят немедленно начать заниматься мною, не видя ни одного моего снимка, кроме Instagram, — потому что богатая, потому что медийная. А для меня фотография — серьезная внутренняя история. Еще три года назад со своими возможностями и связями я могла бы стать придуманным великим фотографом. А сейчас я, знаешь, вошла в тот возраст, когда не хочется никому ничего доказывать. Когда можно для себя — хорошо и честно. Не хочется испытывать постоянно синдром самозванца. Есть множество примеров купленного успеха, и никакого уважения во мне они не вызывают».

Она много снимает, нервничает, старается, чтобы было «внутреннее обогащение, расширение собственной библиотеки». Недавно ездила в Японию со Стивом Маккарри. Фотожурналист прославился снимками из горячих точек, главный из которых — афганская девочка для обложки National Geographic. Маккарри многому ее научил. «Я безумно благодарна ему за уверенность в себе. Знаешь, всегда думала, что я не только полное говно, но и самое главное говно. А вот сейчас была на Photo London и, с одной стороны, расстроилась, а с другой — обрадовалась. Обрадовалась, когда поняла, что я точно не говно, по крайней мере не главное. Удовольствие же получаю только от галерей, которые торгуют старыми фото. Новое — это совсем какой‑то вымученный арт или провокация. Мухи на причинном месте или небанальные, так сказать, композиции – без куратора, который стоит рядом и объясняет, что задумал художник, это не работает».

Наличие бассейна в доме хозяйка объяс­няет одной фразой: «Мы водозависимые»

Она много раз называла себя спринтером, который загорается, влюбляется, достигает, бросает или передает в надежные руки, загорается новым. Но на самом деле не так — главные ее проекты поддерживают равномерную температуру кипения. «Собака», интернет-магазин, книжки, встречи с читателями. Последним был презентован объемный труд о десертах, озаглавленный «Не слипнется». Белоника думала, что за полчаса раздаст все автографы — и свободна. Что популярность неизбежно должна теряться. Что если ее интерес к кулинарии поугас, люди тоже потеряют к ней интерес. Но не было ни одной презентации, которая бы длилась меньше трех часов. «Как можно стоять три часа в очереди, чтобы подписать книгу, я не понимаю. Хотя... Я же снимаю венец безбрачия. Ты знаешь, что я на полном серьезе пишу пожелания на книгах — многие потом приходят и благодарят. Одна девушка вот поступила в институт. В этом году пришла и попросила выйти замуж. Надеюсь, в следующем придет и потребует ребенка. Я вообще считаю, что это надо превратить в отдельный бизнес: сидеть и подписывать открытки».

А вот свою кулинарную школу она бросила. Приняла в ноябре на Сицилии последних курсисток и закрыла лавочку. Занятия длились три нескончаемые недели. Вместо положенных десяти человек в группе было пятнадцать. Как остроумно заметили три ветерана Белоникиных курсов: «Господи, Ника, как хорошо, что они не знают, какая ты можешь быть! Сиди там в уголочке — мы тебя прикроем». Всю сицилийскую школу она просидела в уголочке — а так нельзя. Потому что люди едут за счастьем, а она не могла его дать. Она же продавец мечты, бурраты, моря. Ей стало дико стыдно. Поняла, что пора перезагрузиться.

Кухня была сделана на заказ, плита — Lacanche

По этой же причине она так и не решилась открыть ресторан. Ну не может она быть заезжей звездой — удивилась даже, когда ее друг Андрюша Малахов сказал, что с Белоникой фотографируются больше, чем с ним. «За свою жизнь я была на миллионе кухонь. Это тяжелейшая физическая работа. Поэтому так мало женщин-шефов. Если же ты не делаешь все сам, будет реально плохо: тебя будут справедливо ругать, и ты будешь страдать. Ресторан — история про монотонность, день сурка. Одни и те же рецепты, продукты. Поменял два блюда в меню — невероятное событие».

Пробовала стать дизайнером. Летящие клетчатые платья, юбки в пол, бежевые шарфы из дорогущего кашемира — для тех, кто хочет одеваться как Белоника. Говорит, что поддалась «алчности, жажде наживы, любви к тканям Loro Piana». Что ей надоело покупать в лондонском Dover Street Market марку Daniela Gregis по три тысячи евро за платье. Поэтому решила сама стать Даниэлой. Но, столкнувшись «с секретами и тонкостями мастерства», быстро потеряла интерес. Вещи получились симпатичные, все пищат от восторга, но заниматься этим всерьез...

Хозяйка питерской резиденции не ведет телепрограмму и не шлепает свой портрет на упаковки салата. «Понимаешь, жизнь, как мы знаем теперь, после сорока, не такая длинная. Коридор не бесконечен, и не хочется себя на мышиную возню тратить». Даже инстаграм ее стал менее острым и провокационным. Все меньше #вопросовкмирозданию, все больше подсолнухов в вазах, божественных помидоров с рынка в Сен-Тропе и #кофекофе с корсиканцами. «Это ведь история про взаимообмен. В какой‑то момент хочется быть раздражительной, дерзкой. Но сейчас я смотрю на общее настроение вокруг. Агрессии столько!.. Если раньше я открывала кран и оттуда текло тонкой струйкой, то сейчас срывает резьбу и льются тонны пакости. Мне не хочется добавлять, я стараюсь никого не трогать — из какого‑то человеколюбия».

Лошадь Ника купила вместе с Ульяной Цейтлиной в состоянии обоюдного помутнения в деревне антикваров в Провансе

Нет, она, конечно, не удержалась — выкрикнула на церемонии «Собаки»: «А Собчак беременна!» И конечно, этот выкрик, а также прилюдный поцелуй беременного живота главной российской childfree с бездетным пока ведущим Малаховым сделали премии неплохой рейтинг. Но это скорее так, по привычке. Ксения жутко обиделась на ремарку, но сперва обиделась Ника — разве не досадно, когда близкая подруга рассказывает сенсацию сначала «Коммерсанту», а потом уже тебе? «Знаешь, это как если бы тебя надули в покер. Вот ты сидишь с каре из тузов, а человек остановился на валетах, и ты все продул. Ксения, конечно, помимо своих многочисленных талантов еще и прекрасная актриса. Она никогда не попросит яблоко напрямую. Если есть хотя бы один процент вероятности, что могут отказать, она сначала припомнит все нанесенные обиды, а потом уже, когда тебе стыдно, ты отдашь ей все. Я, с одной стороны, восхищаюсь, а с другой ужасаюсь. Ксюша великая. Я вот жду, когда она станет нашим президентом. Тогда я первая возьму в зубы паспорт и побегу к финской границе, чтобы больше сюда не вернуться».

Питерская церемония проходила в цирке Чинизелли, который наконец открылся после капремонта. Белоника в Louis Vuitton выступала в образе хозяйки шапито. Она довольна тем, как все прошло, но недовольна зрителями, многие из которых сфотографировались на прессволле и исчезли. Оставив в зале нефотогеничные пустоты — мне ли, редактору журнала о светской жизни, не знать эту милую особенность глянцевого серпентария? «Слушай, наверное, изменились морально-этические правила. Но это неуважение к своему городу, людям, которые реально заслужили награды. Вот ты купила платье Gucci, пришла, сфоткалась и побежала с подружками в «Кококо» обсуждать, у кого какие морщины, кто с кем, кто кому сколько дает или оставил. Ну неправильно так, нельзя».

Мой «Сапсан» через три часа, но Ника посылает меня именно что в «Кококо» к Матильде Шнуровой пробовать «Завтрак туриста» — перловку с мясным тартаром от своей по‑хорошему одержимой подруги. Перед уходом я интересуюсь: «Как бы ты сейчас охарактеризовала свое внутреннее состояние?» — «Я в фазе внутреннего кризиса. Хорошо про это сказал мой муж Борис Григорьевич: «Ты единственная из знакомых мне взрослых людей, кто любит сидеть на полу». Я ненавижу слово «инфантильность», никакого отношения ко мне оно не имеет, но это история про то, что пора научиться красиво сидеть на стуле. С большей солидностью. А я люблю на полу. И хочу как можно дольше сидеть именно там».

Посуду Ника «истерично собирала», пока было куда ставить, — здесь, в Репино, лишь малая часть коллекции

Фото: Влад Локтев, Слава Королев