Отец — итальянский граф Ри. Мать — тоже графиня, Джорджина Брандолини д'Адда. Итальянской it girl Коко Брандолини в буквальном смысле на роду написан образ чопорной аристократки. Но в ней нет и следа надменности: девушка так тепло улыбается, что кажется, будто она светится, как плафон муранского стекла. И жилье у нее под стать: все окна в миланском доме обаятельного создания, как и ее душа, — нараспашку. Мы сидим на залитой солнцем кухне, и Коко проявляет чудеса многозадачности: строчит эсэмэски целой толпе ассистентов, парикмахеров, визажистов и одновременно дает мне интервью. И все это на трех языках.
Впрочем, ей и не такое под силу: Брандолини была на пятом месяце беременности, когда сицилийцы Доменико Дольче и Стефано Габбана попросили ее подсобить с очередным показом Alta Moda, и она не раздумывая согласилась.
«А как было отказать? Во-первых, парни — мои добрые друзья. Во-вторых, я с ними с самого начала: над первой кутюрной коллекцией Dolce&Gabbana мы в 2012 году работали вместе, — объясняет Коко. — Хотя на том дефиле пришлось действительно туго: мне предстояло втиснуться в один из миниатюрных нарядов ручной работы и — о ужас! — показаться в таком виде избранным любителям высокой моды и редакторам Vogue».
Балом-маскарадом, который «дольчики» устроили после показа в венецианском Палаццо Пизани-Моретта, тоже занималась беременная Коко. «Помню, как в день икс прибыла на вечер со своим задрапированным изумрудно-зеленым жаккардом животом и сама себе удивилась: неужели это я отыскала все эти венецианские салфетки, скатерти и бокалы в самых дальних закоулках нашего «сапожка»? Мода у Коко, как и искусство изысканной сервировки, в крови: ее мать много лет была главой PR-отдела у Валентино Гаравани, а также правой рукой и даже в определенном смысле музой кутюрье, а бабка, Кристиана Аньелли (да-да, из тех самых Аньелли, владельцев «Фиата»), и в старости слыла одной из самых стильных женщин Италии. «Она всегда была эдакой шикарной экстравагантной кокеткой. Видели бы вы, как она одевалась! У нее был фантастический талант сочетать вещи — кутюр и винтаж, французские перья и венецианское кружево, старинные и новомодные аксессуары. Маленькой я часами пропадала в ее гардеробной, примеряя наряды в пайетках и перебирая охапки боа, — к вечеру в глазах рябило от пестроты и блеска».
Дед, Брандо Брандолини, тоже был не промах. «Вот уж кто действительно нашел друг друга, так это они с бабушкой. Она с ее перьями и он, денди с большой буквы, — идеальная пара! Дедушка был очень стильным мужчиной. У меня до сих пор в шкафу лежат его рубашки и ремни. А еще он привил мне любовь к литературе, искусству, музыке и опере», — Коко вспоминает детство в семейном особняке под Венецией.
Сама она заслужила титул иконы стиля благодаря умению, доставшемуся от бабки, — Брандолини-младшая тоже запросто носит кричащие цвета и неожиданные принты, а вещи из новых коллекций любимых Dolce&Gabbana и Missoni играючи соединяет с винтажными диковинами, отрытыми в лавках старьевщиков по всему свету.
«Моя манера одеваться — это гремучая смесь хипповатого шика и Haute Couture, — смеется хрупкая итальянка. — Может, для кого-то это чересчур мудреная наука, а у меня по утрам на сборы уходит максимум пара минут».
Еще бы — с такой эпической гардеробной, которая смахивает на восточный базар: бесконечные пестрые ряды вешалок с пышными, воздушными юбками, горы сумок, ремней, шалей, пашмин, украшений и обуви. От буйства принтов и красок режет глаза, а хозяйке все неймется: на полках томятся в ожидании бесчисленные отрезы редких тканей, привезенные из путешествий, — из них неутомимая фантазерка обязательно сошьет еще что-нибудь невероятное и необыкновенное.
А ведь по образованию эта законодательница политики в сфере моды — политолог. «В душе я всегда понимала: для счастья мне нужна только мода, но зачем-то бросилась в пучину науки Макиавелли. Хорошо, что счастливый случай вернул меня на путь истинный: в 2001 году я отправилась в Нью-Йорк на стажировку в компании модельера Оскара де ла Ренты, хорошего друга нашей семьи. Планировалось, что я поживу вдали от родины каких-нибудь три месяца, подтяну английский и вернусь в родные пенаты. На деле же вышло так, что я подписала пятилетний контракт и стала работать ассистентом по дизайну в модном доме Oscar de la Renta».
Вот тут-то юная итальянка окончательно и без оглядки влюбилась в мир золотистого шелка и сверкающих булавок. «Я целую вечность могла наблюдать, как швеи работают с тканями, — тут подшивают, тут укорачивают. Меня это буквально завораживало. Я забрасывала их вопросами до тех пор, пока меня в конце концов не посылали подальше. Но я все равно не уходила из ателье: такая работа давала мне ощущение принадлежности к семье, которого так не хватает вдали от дома. В общем, у Оскара мне очень нравилось и я многому научилась», — вспоминает Коко свои первые карьерные шаги.
Однако и самому маэстро де ла Ренте было чему поучиться у подопечной. Выросшая на коленях у Валентино Коко показала ему другой мир моды — тот, к которому привыкла с детства. В те годы они с подругами — наследницами других громких итальянских фамилий Лорен Санто-Доминго и Маргеритой Миссони — были королевами ночного Нью-Йорка. В отличие от аборигенов Большого Яблока трио с Апеннинского полуострова появлялось на модных вечеринках не в джинсах, а в ярких нарядах «на грани кутюра». Их быстро выделили из общей толпы, и они замелькали на страницах глянца.
«Мы закружили Оскара в вихре живой колоритной моды. А еще я привезла ему из Италии всю свою коллекцию винтажа. Ему очень нравилось, как мне удавалось сочетать вещи из прошлого с современными дизайнерскими моделями, кое-что он даже взял на заметку», — Коко до сих пор заливается довольным румянцем, когда говорит об этом.
Потом юная графиня перебралась в Лондон. В Сент-Мартинсе она овладела искусством не только рисунка на тканях, но и обольщения — именно здесь итальянка завлекла в свои сети финансиста Маттео Коломбо. Он, правда, не слишком сопротивлялся, с радостью предложив модной подруге руку с кредитной карточкой и сердце — банковскую ячейку.
Коко ответила согласием, но жених и глазом не успел моргнуть, как его неугомонная невеста снова снялась с якоря — Париж поманил ее огнями и должностью ассистента дизайнера в модном доме Nina Ricci. Маттео терпеливо ждал два года, пока суженая наиграется с воланами из органзы и цветами из шелка. И только после этого молодые люди поженились (разумеется, на свадьбе невеста была в платье Oscar de la Renta) и наконец осели в Милане. Здесь Коко еще некоторое время поработала на Альберту Ферретти, а потом забеременела в первый раз. «Я была уже хорошенько округлившаяся, когда с предложением о работе позвонили из Bottega Veneta. Разумеется, я тут же рванула на собеседование в Нью-Йорк, где расположен их головной офис. В общем, ни одного декретного отпуска у меня фактически так и не было», — разводит руками теперь уже дважды мама.
В наследство ее отпрыскам достанется не только гардеробная, но и обширная коллекция современного искусства. На стенах в доме Брандолини красуется множество работ японского мастера черно-белой фотографии Хироси Сугимото и картин британца Криса Офили, прославившегося броскими узорами. А вот меблировка комнат нарочито простая: в гостиной, например, стоят большие плетеные кресла – как на террасе особняка ее бабушки.
Коко вообще присущ небрежный шик — именно это и сделало ее идеальным творческим партнером для Доменико Дольче и Стефано Габбаны.
«Не прошло и минуты, как мы познакомились с Доменико, — чеканит Коко, меняя очередное платье для съемки, — а он уже взахлеб рассказывал мне о кутюрной коллекции. Они со Стефано давно искали кого-то для работы над этим проектом, и я им подошла. Рисуя первые эскизы, они ориентировались на моду пятидесятых, а ведь это моя любимая эпоха! Мы поняли друг друга с полуслова и взялись за дело. С тех пор я часть этой сицилийской фэшн-мафии». И как всякий мафиози, Коко многостаночница: «Поначалу я только помогала остальной команде с дизайном. Но со временем переключилась на работу с покупателями. Встречаюсь с клиентами, рассказываю им о коллекции. Потом выслушиваю их: кому-то хочется платье покороче, кому-то – заменить ткань... Моя же задача — доходчиво объяснить, на что мы можем пойти, а на что — нет. Это ведь совершенно особенные наряды: каждый существует в единственном экземпляре, так что просьбы «хочу такое же, как у Миранды Керр» не пройдут. Кстати, в аренду знаменитостям произведения Alta Moda мы не даем».
По ее собственному признанию, к работе с Dolce&Gabbana она подключила все резервы — и собственное чувство стиля, и семейные связи. Так что Доменико и Стефано довольно потирают руки: Коко стала для них музой голубых кровей, которая несет с собой волшебство и — чего уж греха таить — финансовое благополучие. А еще говорят, что получить все и сразу невозможно.
Фото: Pierpaolo Ferrari, Архив Tatler, Getty