«Маму арестовали днем 28 марта 1938 года вместе со мной. Мне было восемь месяцев от роду». Книга восьмидесятилетнего Азария Плисецкого называется «Жизнь в балете», хотя в ней вся его жизнь, от ссылки в Казахстан, которую он не помнит и восстановил по дневникам родственников, до смерти старшей сестры в 2015 году.
Азарий тоже был балетным танцовщиком, но, конечно, всю жизнь находился в тени великой сестры Майи. Эдвард Кеннеди, младший из знаменитого клана, как-то приобнял его и сказал: «У нас с вами одна судьба – мы прежде всего чьи-то братья». Можно было ожидать, что Азарий Михайлович отыграется в мемуарах (их выпустила «Редакция Елены Шубиной»). Но он очень благороден. Да, честно пишет о тяжелом характере сестры, но с неизменным восхищением: ей дозволено. Скажем, сравнивает Майю с Галиной Улановой: «Уланова – это всегда полутон, акварельный набросок. Тогда как настоящей картиной маслом была Майя». Сказано и о первом шальном браке Майи с Марисом Лиепой, который продлился три месяца, и о ее шопоголизме (однажды балерина чуть не опоздала к выходу в «Лебедином», застряв в отделе нижнего белья нью-йоркского Macy’s), и о ее особой страсти – хлебе с маслом и селедкой.
У Азария была своя долгая интересная жизнь. Десять лет он поднимал кубинский балет, встречался с Фиделем и Че. Работал с Пети и Бежаром. С Беллой Ахмадулиной, женой дяди Азария, художника Бориса Мессерера, у них была больше чем дружба – платоническая любовь. Еще Азарий дружил с Лилей Брик, которая как-то заметила ехидно: «У Майи есть один существенный недостаток – у нее слишком много родни».
Так и есть. Плисецкие–Мессереры – огромная семья, и о многих из них Азарий пишет. Один дядя чуть было не сыграл вождя в фильме «Ленин в Октябре», но внезапно умер. Другой был тоже талантливым танцовщиком, но во время войны стал разведчиком и подорвал себя гранатой, чтобы не попасть в плен. Любимая мама, актриса немого кино Рахиль Мессерер, не стала дивой, потеряла мужа в 1937-м, прошла ссылки и голод, вырастила троих детей. Одна из них стала Майей.
Книгу «Пиотровские. Хранители ковчега» написала в 2017-м британская арт-журналистка Джеральдин Норман, теперь в издательстве «Слово» вышел перевод. Мы узнаем о Пиотровских многое, и это многое складывается если не в параллельные прямые, то точно в изящный контрапункт. Старший, Борис, был в молодости арестован НКВД по обвинению в терроризме и провел в камере сорок дней. В 1940-м на раскопках Урарту познакомился с будущей женой, арменоведом Рипсимэ Джанполадян. Статью Пиотровского о том же Урарту внимательно изучал Сталин, о чем говорят пометки на полях. Еще Борис отказывался возглавить Эрмитаж в 1964‑м, но все-таки решился: лучше он, ученый, чем партийный долдон.
Младший Пиотровский, «мажор» Михаил, никогда не тусовался с номенклатурными детьми. В юности много лет участвовал в археологических экспедициях в Таджикистан, причем сперва обычным рабочим. В Ираке познакомился с будущей женой, экономистом Ириной. В 1991-м Ирина устроилась работать в петербургскую мэрию, в Комитет по внешнеэкономическим связям. Ее начальником был – угадайте кто?
Самым увлекательным вышло начало, где британская арт-журналистка описывает знакомство с Михаилом. Она с коллегами приехала в Петербург в 1993-м, на вокзале их должна была встречать машина. Но появился «микроавтобус с двумя лавками вместо сидений, обклеенный яркими журнальными вырезками с фотографиями обнаженных девушек. Именно на нем мы и заехали за Михаилом Борисовичем и его женой по дороге в ресторан». Ресторан был в казино.
К финалу же книга превращается в реферат «Михаил Пиотровский и его деятельность в Эрмитаже». Но это понятно: Михаил Борисович – человек сдержанный, теперь не в казино гуляет.
Фото: архив tatler