Охотница Диана фон Фюрстенберг

Как Диана фон Фюрстенберг покоряет мужчин и клиенток.
Диана фон Фюрстенберг фото и биография модельера

Публику Vogue café трудно удивить, но Диане фон Фюрстенберг это удается. Она стремительно входит в зал – фиолетовые меха Revillon, шапка кудрявых каштановых волос, которые она лет двадцать пыталась выпрямить, но, к счастью, не смогла, нездешний загар, породистые щиколотки, высокие негиалуроновые скулы и неуловимый флер женщины, вся светская биография которой не уместится в годовую подшивку Tatler. За столиками проносится восхищенный шепот: Диана...

Вот к ней бросается с объятиями пиар-директор столичной модной марки. «Кто это?» – незаметно цедит шестидесятитрехлетняя фон Фюрстенберг, сохраняя на лице ослепительную улыбку. «Подруги» целуются и обмениваются ничего не значащими репликами: «Прекрасно выглядишь! Как новая коллекция? Ужасная погода!». Весь тот политес, который легко соблюсти, не вполне понимая, кто перед тобой. Обласканная московская львица сияет от счастья – ее ставки в глазах соседок по столику выросли вдвое.

Фон Фюрстенберг долго изучает меню и останавливается на осетрине с чесноком: «Ах, я буду ужасно пахнуть, но это так вкусно...» Формально целоваться ей не с кем – муж, шестидесятивосьмилетний американский миллиардер и интернет-магнат Барри Диллер приезжает завтра. Но Диана – особый случай. Ей по жизни можно то, чего нельзя другим. Она всегда готова выкинуть фортель, наплевав на матримониальные условности, – и ведь мужчины это терпят!

С Барри у них удивительные отношения. Начиная с того, что познакомились они в 1975 году, а поженилась только в 2001-м. И заканчивая тем, что одна из главных power-couple Америки живет отдельно. Диана много лет занимает пентхаус над собственным бутиком и штаб-квартирой DVF в нью-йоркском районе Митпэкинг. «Мне хотелось быть ближе к магазину, а квартира слишком маленькая, чтобы устроить там две ванные комнаты». Хотя ясно, что это лишь предлог.

Выходные семейство проводит в идиллическом, с гигантским яблоневым садом поместье Клаудвок в Коннектикуте, которое Диана купила еще в 1974-м. В будни – ужины out и ежедневные вечеринки без скидки на возраст. «Я забираю Барри на машине, но после – нет, разъезжаемся по своим гнездышкам».

Брак никогда не был для Дианы самоцелью. Наверное, потому, что, пережив развод родителей, она предъявляла к нему завышенные требования. Отношения между мужчиной и женщиной ей проще считать не обязанностью, а ежедневным выбором. Она привыкла жить на широкую ногу, но за собственный счет. «Высшая привилегия – быть с мужчиной просто ради удовольствия быть с ним». Тогда можно и подарки с высоко поднятой головой принимать – например, двадцать девять бриллиантов в коробке из-под лейкопластыря, которые Барри преподнес ей на двадцатидевятилетие, или его же альбом с фотографиями каждого (!) газетного киоска Нью-Йорка в ту памятную неделю 1976 года, когда фото Дианы появилось на обложке Newsweek. Позже ей доводилось предъявлять ту обложку вместо забытого дома паспорта.

Биографию модельера часто начинают с того момента, когда она двадцати одного года от роду вышла замуж за немецкого принца Эгона фон Фюрстенберга и на его звучной фамилии и связях триумфально въехала в европейский джет-сет. Но для того, чтобы понять источник ее неиссякающей энергии, стоит вернуться назад, к брюссельской школьнице Диане Халфин.

Ее отцом был успешный торговец электротоварами, эмигрант из Кишинева, мамой – еврейская эмигрантка из Салоников, пережившая Освенцим. Из лагеря Лилиан вышла с весом в сорок девять килограммов и строжайшим запретом даже думать о детях. Диана родилась в канун 1947 года, что само по себе было чудом и лучшим лекарством от ран. Ее мать редко говорила об ужасах холокоста, скорее о мелких, подчас забавных деталях: как отчаянно ей хотелось тарелку спагетти, как она меняла кусок хлеба на расческу, как отрезала подол платья, чтобы сшить пояс. Воспоминания о ледяной зиме 1945-го, когда люди гибли тысячами, она предпочла стереть покупкой собольей шубы – на чек, выписанный немецким правительством в качестве моральной компенсации. Одну историю, однако, миссис Халфин пересказывала дочери без купюр: в вагоне по дороге в Освенцим она, одинокий затравленный зверек, привязалась к незнакомой пожилой женщине. По прибытии офицер силой оторвал их друг от друга, скомандовав разойтись по разным шеренгам. Лилиан ни к кому и никогда более не испытывала подобной ненависти, но фактически тот офицер спас ей жизнь. Группу, в которую попала ее покровительница, ждала газовая камера. «Знай: то, что сегодня кажется худшим из произошедшего с тобой, завтра может оказаться счастьем» – эта максима позже стала девизом самой Дианы.

Миссис Халфин не была щедра на материнскую ласку: если дочь говорила, что боится темноты, она специально запирала ее в темном туалете. Зато и свободы предоставляла предостаточно. Диана одевалась в мини-юбки и пластиковые ботинки Biba и Mary Quant, слушала The Beatles и Rolling Stones, ездила учиться в Швейцарию и Англию. В достойном лондонском пансионе, начитавшись романтических поэм Китса, поспешила лишиться девственности – с красивым иранским студентом по имени Сохраб, а годом позже расширила сексуальные горизонты на пару с очаровательной французской сокурсницей.

Наоми Кэмпбелл и Диана фон Фюрстенберг

Авантюризма ей было не занимать: в восемнадцать, протанцевав подготовку к экзаменам, девушка симулировала аппендицит и таки убедила доктора его вырезать.

Несколькими месяцами позже, в женевском ночном клубе Griffin она встретила Эгона. Долговязый вихрастый юноша учился в Лозанне и носил впечатляющий титул принц Эдуард Эгон фон унд Фюрстенберг – его мамой была Клара Аньелли из богатейшего итальянского клана владельцев Fiat.

«Он показался мне совсем мальчишкой, а вокруг было полно красивых мужчин, – вспоминает Диана. – Но я согласилась поужинать с ним в Межеве. По дороге моя машина застряла в снегу. И Эгон бросился на помощь. Вызволить авто оказалось плевым делом, но он был так галантен и мужествен. Я посмотрела на него другими глазами. А в канун Нового года и моего девятнадцатилетия его мама пригласила нас в свое шале в Кортине-д’Ампеццо».

Серьезного романа не получилось: у обоих ветер гулял в голове. Они снова столкнулись в Нью-Йорке спустя два года. Эгон стажировался в Chase Manhattan Bank и встречался с совершенно другой девицей. «Я удивилась глубине своих чувств и в расстройстве пошла к гадалке. Она предсказала, что в течение шести месяцев я выйду замуж и забеременею. Я расстроилась еще больше – ведь это не меня мама Эгона на этот раз позвала к себе в Кортину».

Зато Диана оказалась на новогодней вечеринке, которую в санкт-морицевском «Бадрутте» устраивал греческий судовладелец Ставрос Ниархос. Дядя Эгона, главный плейбой того времени Джанни Аньелли, поручил ей отгонять от себя назойливых девиц, которые вешались на него гроздьями. Эгон тоже приехал. Один. Куда девалась его подружка, Диана не спросила ни разу. «Мне было важно, что его номер еще меньше моего и что он по-прежнему меня любит».

Мадонна в платье Diane von Furstenberg

Принц был в командировке в Гонконге, когда Диана узнала, что беременна. Она послала телеграмму: «Не могу решить одна. Аборт?». Он ответил: «Венчание пятнадцатого июля. Приготовь все как можно быстрее». Свадьбу справляли в симпатичном ресторане под Парижем. Недвусмысленно выпирающий живот невесты облегало платье Dior, музыканты из русского ресторана «Распутин» на бис исполняли «Очи черные», отец Дианы пил шампанское и со звоном бил бокалы. Папа жениха на прием не пришел: семья, мягко говоря, была не в восторге разбавить свою голубую кровь еврейской. Стоит добавить, что когда Диана впервые удостоилась приглашения в семейный замок Фюрстенбергов в Донаушингене, то увидела неподалеку указатель «Равенсбрюк». Тот самый Равенсбрюк – еще один концлагерь, где во время войны оказалась ее мать: «У меня скрутило живот, но я тут же взяла себя в руки. Я шла по саду, поглаживала свой живот и вслух обещала себе добиться успехов – назло этой недружественной семье».

Эгон знакомил ее со всеми – от всесильной Дианы Вриланд из Vogue до тогдашнего главного модельера Америки Роя Халстона. Энергии супруга хватало на то, чтобы в один вечер посетить три коктейля, ужин, два бала и гей-бар. Не воспользоваться его связями было глупо.

Мода того времени существовала между двумя полюсами: на одном дешевый полиэстер, на другом – дорогая дизайнерская одежда в стиле хиппи. Пустоту между ними Диана и решила заполнить. Будучи беременной, она попросила у отца денег, съездила на трикотажную фабрику в Италию и вернулась оттуда с легчайшим чемоданчиком, в котором лежало ее будущее состояние – платья с запáхом из джерси... Они не мялись, легко стирались, легко носились и всего за восемьдесят шесть долларов делали женщину женщиной.

За первые пять лет она продала пять миллионов платьев. В 1972 году заработала больше миллиона долларов, спустя год – в семь раз больше. Американцев подкупало, что вместо кринолинов для балов принцесса предпочла шить простые наряды для всех и каждого. Пресса пела ей дифирамбы. Хотя, если вчитаться в те статьи, упоминания о wrap dress обнаруживались ближе к концу. А сначала – ее великосветские похождения: вот Диана после премьеры «Последнего танго в Париже» принимает у себя режиссера Бертолуччи, вот она в бикини плещется в изумрудном бассейне на вилле нефтяного магната Пола Гетти, вот ее рисует близкий друг Энди Уорхол (после смерти художника Диана выкупила все свои портреты, кроме одного, что висит в Музее Уорхола в Питтсбурге). Фон Фюрстенберги принимали по четыре приглашения за день – часто от людей, которых никогда не видели. Они запросто ужинали с Сальвадором Дали и его прекрасной Галой, с герцогом и герцогиней Виндзорскими.

Спустя год вслед за сыном Александром Диана родила дочь Татьяну. Отношения в семье ухудшались с каждым днем, хотя оба предпочитали делать вид, что ничего не происходит. Эгон, не таясь, изменял супруге, та, сохраняя улыбку, изменяла ему в ответ. Катализатором разрыва стал бал, который давал легендарный светский фотограф Сесил Битон. Принцесса фон Фюрстенберг прибыла в платье Capucci с мириадами оборок и была как никогда блистательна. На следующий день Newsweek опубликовал фото четы, на котором грудь Дианы сверх меры оголилась от безудержных плясок. И тут уж не выдержал журнал New York. Его передовица гласила: «Пара, у которой все есть. Но разве этого достаточно?».

Брак длиной три с половиной года плавно подошел к концу. Эгон переехал в другой дом, и супруга даже не попросила его об алиментах. Справедливости ради, родственники принца считали, что их доброе имя, оставшееся у Дианы в пожизненное пользование, стоило намного дороже. Сестра Эгона несколько лет с азартом судилась с Дианой, чтобы его отнять, но безуспешно.

В двадцать шесть принцесса стала работающей матерью-одиночкой. Через два года ее платья, многочисленные лицензии, мебельная линия, косметика и духи приносили ей шестьдесят миллионов.

Барри Диллера в гости к Диане привела голливудская подруга, однажды результативно познакомившая ее с актером Райаном О’Нилом. Тогда только и разговоров было о тридцатитрехлетнем шефе компании Paramount Pictures. Барри слыл человеком сложным, застенчивым и не подпускал к себе на пушечный выстрел. Диана нашла его легким и очаровательным. Он позвонил спустя несколько дней из Лос-Анджелеса и пригласил на ужин. Простодушно признался, что ни черта не смыслит в нью-йоркских ресторанах. «Я позвала его к себе домой. Воздух был накален до предела. Я знала... Мы оба знали, что будем больше, чем друзья».

Диана фон Фюрстенберг и Барри Диллер

С первого дня Барри доверял ей слепо, любил ее бессознательно и избавил от необходимости лгать. «Удивительное дело, в моем сердце за эти годы было много мужчин, но Барри остался в нем навсегда. Он не ревновал меня, наоборот: все мои поклонники в итоге ревновали меня к Барри».

На стене еще одного приятеля Дианы, издателя Rolling Stone Джена Уэннера, висели все обложки журнала, и ей нравилось дразнить его вопросом: «Просто предположи, со сколькими из них у меня был роман». Хотя, возможно, романами она лишь запивала горечь краха своего брака. Вместо того чтобы сочувствовать себе, она раз и навсегда приняла решение: жить мужской жизнью в женском теле.

Барри простил и короткую связь с начинающим актером Ричардом Гиром, который в те времена играл на Бродвее в пьесе о холокосте. Диана почувствовала, что влюбляется в тогда еще «плохого мальчика» Ричарда и теряет над собой контроль. Исцеляться она улетела на Бали.

К этому времени ее модный бизнес изрядно тряхнуло. Еще вчера любой магазин, у которого было четыре стены и потолок, запасал ее платья, словно завтра уже не наступит. Интуиция подсказывала Диане, что когда-нибудь «пузырь» из джерси лопнет, но все ее финансисты, юристы, продавцы требовали: «Еще, еще». Воскресным январским утром 1978 года в руки модельеру попала газета: нью-йоркские магазины объявили о распродаже ее платьев. Сработал принцип домино, и через несколько дней от платьев спешили избавиться и провинциальные универмаги. Весь следующий год Диана спасала компанию от банкротства, а в 1984 году ее продала.

На Бали она увлеченно скупала ткани, деревянные двери и сундуки, которые отправляла в Клаудвок. А вечерами гуляла по берегу и писала на песке: «Забудь Ричарда». На пляже она и познакомилась с бразильцем Паоло – мужчиной, с которым провела следующие четыре года. Скромный дизайнер примитивного искусства жил в бамбуковой хижине на берегу и лет десять не носил башмаков. Паоло перебрался в Нью-Йорк за Дианой, хотя Пятая авеню составляла разительный контраст с размеренным Бали. Барри из любовника превратился в друга.

Мужчины, которых любила Диана, никогда не появлялись случайно. Они были воплощением образа жизни, который ей хотелось вести. Она мечтала войти в высшее общество – Эгон подарил ей пожизненный пропуск. Ей интересно было вертеться в кругу бизнес-воротил – вот вам Диллер. Но однажды она устала от Нью-Йорка и моды. Продала квартиру. Уехала в Париж. И появился итальянский писатель Ален Элканн.

Они познакомились на балу у Бьянки Джаггер. И немедленно перемыли кости родственникам: Диана была замужем за сыном Клары Аньелли, он – некогда женат на дочери Джанни Аньелли, то есть их дети были кузенами. Ален недавно развелся и выглядел отчаянно нуждающимся в женской ласке – типаж, безотказно действующий на Диану.

Первое время она и впрямь наслаждалась ролью музы. Вместе с возлюбленным переживала агонию творческого процесса. Отремонтировала квартиру на Левом берегу в стиле «богемный шик» – писатели, ведущие богемный образ жизни, парадоксальным образом неравнодушны к роскоши. Завела у себя литературный салон, всерьез подумывая о славе Колетт: к ней захаживали итальянский писатель Альберто Моравиа, актеры Марчелло Мастроянни и Анук Эме.

Она поменяла каблуки на балетки, а балийские саронги – на свитеры. Новый имидж школьной учительницы сильно контрастировал с той гламурной Дианой, какой ее снял Хельмут Ньютон для очередной рекламной кампании.

Она жила жизнью Алена, и ему не нравилось, когда она вспоминала о праве иметь свою собственную. Диана даже не полетела в Нью-Йорк получать медаль от мэра Эда Коха за заслуги перед городом и страной. В числе номинантов были Михаил Барышников и Иосиф Бродский, но Алену, видите ли, лень было ехать.

Элканн ненавидел ее леопардовые ковры и фиолетовые наряды. Она изменилась ему в угоду. И уже потом с горечью обнаружила, что именно она настоящая, со всеми леопардами и прочими тараканами его и привлекла: «Когда женщина теряет свою индивидуальность, она теряет мужчину».

Блейк Лайвли в платье Diane von Furstenberg

Камерон Диаз в платье Diane von Furstenberg

Джессика Бил в платье Diane von Furstenberg

Фон Фюрстенберг еще пыталась контролировать свой бизнес в Америке, но выходило плохо: держатели лицензий игнорировали ее идеи и под ее именем копировали чужие. Кутюрная линия провалилась. О ней говорили не иначе как о модном ископаемом, навсегда застрявшем в семидесятых.

Ален тем временем завел роман с ее близкой подругой, и Диана вдруг обнаружила себя в ситуации, в которой никогда ранее не была. Исцеление пришло внезапно. У нее разболелся зуб, и когда его выдернули, фон Фюрстенберг посчитала это символичным. Музы больше не было. Ее ждала Америка.

Девятого сентября 1997 года она вновь стояла в примерочной универмага Saks. «Ты должна посильнее затянуть пояс, дорогуша. Теперь видишь, как ты сексуальна?» – наставляла Диана молодую клиентку. Двадцать пять лет назад она говорила то же самое ее матери. Дежавю: Диана вернулась в моду со своим wrap dress – платье стало короче, воротничок уже, хлопковое джерси сменилось шелком, но суть осталась прежней.

Возвращаться было страшно, но слишком много людей убеждало ее, что сделать это необходимо: и Том Форд, и Карл Лагерфельд, и тогдашний президент Saks Роуз Мари Браво. Диана стала старше, а ее клиентки – моложе. В ее платьях теперь появлялись дети ее друзей и клиенток – Танэ, дочь актрисы Ракель Уэлш, и Руби, дочь Рода Стюарта.

«Наверное, на моей могиле напишут что-то вроде: «Эта женщина придумала платье с запáхом», – с этими словами она позвонила Барри из очередной американской глубинки. «Получай кайф», – ответил он. Диана снова была в деле. Снова подъемы в шесть утра, интервью, тренинги продавцов... Все то, что она любила. Она снова была собой – «самой ликвидной женщиной в моде со времен Коко Шанель», как однажды окрестил ее Newsweek.

И самой непредсказуемой. В 2001 году Барри готовился отметить очередной день рождения. «Хочешь, в честь праздника выйду за тебя замуж?» – предложила Диана. Солитера на помолвку не случилось, зато были двадцать шесть обручальных колец с небольшими бриллиантами – по числу тех лет, которые они напрасно не были женаты.

Зажигает Диана в свои шестьдесят три так, что двадцатилетние диву даются. В ее орбите всегда крутятся young and hot: топ-модель Наталья Водянова, наследник Fiat и сын Алена Лапо Элканн, глава хедж-фонда Арпад Бюссон. Будучи главой американского Совета модных дизайнеров, она патронирует таланты вроде Александра Вэнга. Лицом своей весенне-летней коллекции она сделала будущую невестку, красавицу-актрису из Майами Али Кей: рекламные фото стилизовали так, чтобы подчеркнуть ее сходство с молодой Дианой. Своей прежней невестке, богатой наследнице Александре Миллер, свекровь тоже в свое время говорила, что они похожи как две капли воды, – очевидно, в ее понимании это лучший комплимент.

«Я люблю одевать молодых. Знаете почему? – спрашивает меня Диана, расправившись с осетриной. – Потому что в юности очень важно чувствовать себя уверенно. Иначе не добьешься успеха. Так что в итоге у меня благородная миссия: я делаю девушек успешными. И поверьте, я в этом кое-что понимаю. У меня двое чудесных детей (Александр – преуспевающий финансист, Татьяна занята в киноиндустрии), трое внуков, и я с ними отлично лажу».

«Да-да, я именно что сумасшедшая бабушка, – она смешно ставит ударение на второй слог, вспоминая знакомое русское слово. – Моя старшая внучка недавно попросила взять ее с собой на Неделю моды во Флоренцию, и я сказала: «Почему нет? Только придется работать». Она в течение десяти дней помогала мне на кастингах, примерках, рассаживала гостей. Она молодец». Тряхнув своей гривой, бабушка отбывает. Ей предстоит долгий день и долгая ночь – сегодня вечеринка в клубе We are Family.

Диана часто цитирует строчку из песни группы Meat Loaf – I Would Do Anything for Love – «Все сделаю ради любви». Ее литературные героини – Анна Каренина и госпожа Бовари. Только вот умереть ради любви она явно не готова. Слишком любит жизнь.

Фото: Getty