В галактике моды есть свои планеты и созвездия, кометы и астероиды, Медведицы Большие и Малые. Время от времени случаются и большие взрывы. Один из них — на совести дизайнера-метеорита Николя Гескьера. Когда голубоглазый паренек из пригорода Лилля сменил Марка Джейкобса в должности креативного директора Louis Vuitton, модное закулисье охватило предвкушение чего-то грандиозного. Все знали: кто-кто, а Гескьер умеет приятно удивить. Ведь за пятнадцать лет ему удалось вернуть к жизни долго умиравший дом Balenciaga. Оттуда он победительно ушел в 2012 году. Больше года Гескьер прожил без работы. Товарищи по цеху беспокоились, ведь с хорошими дизайнерами вечно все не слава богу: Хельмут Ланг бросил кроить высокохудожественные хламиды и с головой ушел в современное искусство, Жиль Сандер и Анн Демельмейстер оставили собственные бренды и исчезли со светских радаров, Джон Гальяно оскандалился, а Александр Маккуин и вовсе покончил с собой. Вот и приятельница Гескьера, актриса Шарлотта Генсбур, боялась, что Николя «так и не выйдет из тени». Когда после долгой паузы имя дизайнера снова появилось на сайте style.com — Louis Vuitton объявил о назначении, — она вздохнула с облегчением и восхищением: «Год молчал — это ж какое надо иметь терпение!»
Назначение, надо сказать, было не из предсказуемых. Все-таки Louis Vuitton — гигант с оборотом больше девяти миллиардов долларов в год, а Гескьер в Balenciaga оперировал бюджетами поскромнее. К тому же он перфекционист, несговорчивый и бескомпромиссный фанатик моды, а такие крупного работодателя обычно отпугивают. Тем не менее в концерне LVMH Бернара Арно, куда входит Louis Vuitton, в Николя поверили. «В списке кандидатов он был номером один. Теперь ему придется нелегко, ведь Марк Джейкобс задал высокую планку. Но Гескьер справится, — заверила дочь главы концерна и вице-президент Louis Vuitton Дельфин Арно. — А что до отсутствия опыта работы в большой компании, то будь что будет: у нас достаточно успешное предприятие для того, чтобы не бояться приключений».
Да и в Louis Vuitton понимают, что кто не рискует, тот не пьет Nectar Imperial. Ведь компании бы не случилось, если бы весной 1837 года будущий сундучных дел мастер, четырнадцатилетний Луи Вюиттон, не отправился за счастьем из региона Франш-Конте в Париж, пешком одолев четыреста километров.
Николя Гескьер начал модную одиссею в четырнадцать. Он родился в долине Луары, где каждый город — поэзия: Блуа, Шенонсо, Шамбор. Английский писатель Олдос Хаксли увековечил родной город Гескьера Луден в романе «Луденские бесы» — тамошние идиллические пейзажи располагают, по его мнению, к мистике и безумствам. С тех пор как Николя взял в руки карандаш, во всем городе не осталось ни одной неизрисованной поверхности. Холстами будущего дизайнера становились учебники, окна, стены. «Не я выбрал моду — она выбрала меня», – оправдывался он.
Единственным окном в мир для начинающего дизайнера был экран компьютера Apple. С помощью отца, управляющего гольф-клубом, Николя написал резюме и вместе с портфолио разослал потенциальным работодателям. Отозвались представители небольшой французской модной марки Agnès B., пригласив подростка на летнюю стажировку. Николя с восторгом согласился. Сейчас сотрудники Agnès B. не помнят, какой именно работой они нагрузили юное дарование. Но помнят «его ясный и сильный взгляд. В пареньке было что-то от актера Монтгомери Клифта».
Следующим начальником Гескьера стала элегантная дама, дизайнер аксессуаров Коринна Кобсон. Николя сел на поезд и снова отправился в Париж. Поселившись в типичной парижской гарсоньерке, которую снимала для него Коринна, он с головой окунулся в бьющую мощным ключом светскую жизнь. Во французской столице привратникам ночных клубов и сейчас не приходит в голову требовать у посетителей паспорт: юношу пускали везде и всюду. Например, в легендарный ночной клуб Les Bains Douches, где он познакомился с певицей Грейс Джонс. Молодость всегда являлась лучшим пропуском в самые богемные уголки Четвертого аррондисмана.
Впрочем, за раздачей нарядных визиток Гескьер не забывал и про работу. Его всегда живо интересовала карьера. В нежные пятнадцать он пообещал, что к восемнадцати будет работать у Жан-Поля Готье. Так и получилось. Бунтарский, совсем не домашний характер начинающего дизайнера пришелся эксцентричному модельеру по душе. Он охотно взял Николя на работу. Но вскоре Гескьеру стало мало и этого. Поработав пару лет у душки в тельняшке, он отправился в свободное плаванье. Несколько лет разрабатывал лекала для самых разных брендов, в том числе Thierry Mugler. «Родителям все это страшно не нравилось, — вспоминает он. — Они, понятное дело, хотели, чтобы я получил высшее образование».
В двадцать два года Гескьеру сильно повезло. Приятель-обувщик, автор задорных ботинок на высокой платформе Пьер Арди, рассказал о заманчивой вакансии — внештатного дизайнера Balenciaga. Николя немедленно схватил портфолио и отправился в пыльную штаб-квартиру основательно пропахшей нафталином марки. Его взяли. Друзья Гескьера крутили пальцами у виска: «Вместо того чтобы делать что-то прогрессивное, ты будешь обшивать стариков. Ведь больше никто про «Баленсиагу» не помнит». Но Гескьер был заинтригован. Он не прогадал — уже в двадцать пять передовика производства повысили до креативного директора марки.
Сила его в том, что он шьет не для бессловесных девочек-моделей, а для женщин с активной жизненной позицией. Он черпает вдохновение в архитектуре, высоких технологиях и особенно в спорте. Николя по природе своей очень конкурентен, а среду, более соревновательную, чем спорт, представить сложно. Визитная карточка дизайнера – кожаная куртка с простеганными плечами, которую он подсмотрел на уроках фехтования.
«Я не художник», — говорит про себя Гескьер. Но он — настоящий Матисс от моды. Та же дерзость, радостность, свежесть, шокирующая порой новизна кроя. К его одежде надо привыкнуть. Но когда это случится, разлюбить ее невозможно. Наверное, поэтому Гескьер – один из самых копируемых дизайнеров. Каждая его коллекция вызывала целый шлейф подражаний. «Мода — это портрет сегодняшнего дня, — говорит Гескьер. — Вместо того чтобы оглядываться в прошлое, я рисую настоящее. Многие называют меня футуристом, хотя, по-моему, это неправильно. Сегодня интереснее, чем завтра». Наверное, так же считал Марк Джейкобс, приглашая ведущих современных художников — Такаси Мураками, Ричарда Принса, мятежную Яёи Кусаму — рисовать свежие, дерзкие принты для Louis Vuitton.
В отличие от коллег Гескьер не старается превратить своих моделей в нарядные картинки. Возможно, именно поэтому его так любит девушка без комплексов, модная американская художница Синди Шерман: «Николя не боится риска. Он не отказывается от нелепых или странных элементов, деталей, которые могут уродовать наряд. Мне это нравится. Так гораздо интересней». Топ-модель Стелла Теннант согласна с Синди: «На показах Гескьера я ни разу не почувствовала себя куклой. Он вносит в гардероб приятное разнообразие, а ведь это непросто. Только подумайте: мы все носим платья, юбки, брюки, ботинки — ну что тут еще придумаешь? А Николя берет и делает сумасшедшие кожаные ботфорты с десятками металлических заклепок. В аэропортах они доводят службу пограничного контроля до белого каления, но дело того стоит».
Гескьер — единственный дизайнер, которому вот уже много лет доверяет несговорчивая голливудская актриса Дженнифер Коннелли. В 2002 году он сшил ей нежнейшее розовое платье для церемонии «Оскар», и актриса получила в нем заветную статуэтку за роль жены больного шизофренией математика Джона Нэша. «Гескьер не пытается показать меня хорошенькой, — говорит Коннелли. — Он делает так, чтобы люди меня запомнили».
Другая постоянная клиентка дизайнера, актриса Катрин Денев, не сомневается, что в Louis Vuitton он будет чувствовать себя, как спаржа в голландском соусе: «Николя очень сильный и умный. Он по-настоящему верит в то, что делает». «Самое главное — ничего не бояться, — твердит Гескьер. — Мне каждый день приходится убеждать кучу людей в том, что я прав. Заставлять их следовать моей мечте. Для этого приходится быть храбрым и очень, очень уверенным в себе».
Судьба не раз проверяла на прочность эту самую уверенность. Когда Николя работал в Balenciaga, на одном из показов случилось непредвиденное. Вместо стульев подиум окружали свежевыструганные скамейки. Нарядная публика расселась, в воздухе витало предвкушение. И вдруг — музыка вот-вот должна была зазвучать — в зале раздался оглушительный звук. Со страшным треском одна из скамеек сломалась — и модные редакторы посыпались на пол, как горох. И опять — «Крррак!» — и только ноги в «бланиках» мелькнули в воздухе. Гости встали с пола, потирая ушибленные места, и тут треснула еще одна скамейка. Стало не до смеха. По громкой связи публике принесли извинения и предложили посмотреть показ стоя. Люди, получившие приглашение на шоу Balenciaga, — не из тех, кто готов стоять. Но ради Гескьера все покорились. Благо стоять пришлось недолго: показ длился двадцать минут. В конце Николя удостоился громких аплодисментов.
Сам дизайнер аж похолодел, когда скамейки начали рассыпаться. «Некоторые подумали, что кто-то решил сорвать показ, — вспоминает он. — Пришлось провести небольшое расследование. Оказалось, скамейки, обжигая, передержали в печи, и они стали хрупкими. С кем еще, скажите на милость, мог случиться такой казус? Только со мной!»
Интересно, какие сюрпризы ждут его в Louis Vuitton? «Николя придется придумать себя заново, — считает модельер Карл Лагерфельд. — Но он справится: Гескьер — талантливый человек, и его энергия очень подходит Парижу». В марте, перед своим первым показом Louis Vuitton, Николя прислал редакторам моды коротенький имейл: «Помните, что все классическое когда-то таким не считалось». Что ж, настрой у него что надо.
Фото: Энни Лейбовиц