— Ты не забыл, что мы сегодня идем на премьеру? Не опоздаешь? В театре будет весь бомонд. Саша! Ты меня слышишь?
— Слышу.
— А ты сейчас в чем? Там еще суперкоктейль после премьеры...
— Я в брюках, милая. Редкий случай на работе. Потому что обычно я сижу в кабинете голый. Нет, правда, все нормально. Буду вовремя и прямо в театре. Чмоки.
Я посмотрел на свой пиджак серой фланели авторства Валентина Абрамовича Юдашкина и заключил, что вечером, при условии, что нежная ткань сильно не помнется, мы с костюмом будем прилично выглядеть. В этот момент в дверь постучали.
— Вас к телефону. Вадим Львович, — объявила ассистентка.
Вадик, умничка и шармер, один из самых уважаемых коллег в нашем городе, говорил очень быстро и растерянно:
— Александр Андреевич, тут такая странная история. Я в Следственном комитете на улице Радио. Допрашивают клиента. Нал, взятка, крупный чиновник и т. д. Могут задержать. Шансы велики. Я пока справляюсь. Но у него к вам какая-то особо деликатная просьба. Говорит, только вы. Можете подъехать? Я к вам выйду и все расскажу. В смысле скажу, чего он хочет, и материализую его слова «мы за ценой не постоим». Конец чиновничьей цитаты. Александр Андреевич, передаю слово в слово. Приезжайте. Буду обязан. Спасибо.
Делать мне было особенно нечего. Приближались праздники, клиенты гуляли на корпоративных тусовках и улетали в жаркие и холодные страны от московских снегопадов с пробками. Кроме того, цитата взятко-налового клиента мне понравилась и перед Новым годом могла оказаться полезным подарком судьбы.
Через сорок минут замерзший коллега подсел ко мне на заднее сиденье.
— Сам ничего не понимаю, — шебуршал Вадим мне на ухо в четверть своего зычного голоса, одновременно засовывая пухлую «цитату» в белом конверте во внутренний карман моего пиджака. — Вот дословно что он сказал: «Надо развязать Лену. Лена — моя жена. Сделать это может только подруга Александра Андреевича Ольга Орлова. Та, которая "блестящая", но не Семенович. Пусть Добровинский с ней свяжется и попросит. Дело срочное. Сам дозвониться не смогу. Телефон по дороге тихо выбросил на всякий случай. А ключ... ключ у Орловой. Так получилось. Боюсь, сегодня будет обыск. Надо успеть. А то все увидят».
– Что это означает в переводе на русский язык? – спросил я. – И кто что увидит?
Но коллега уже исчезал в глубине неприятной проходной СК РФ имени товарища Бастрыкина, оставив шанс моему водителю Игорю ответить вместо него. Игорь шансом не воспользовался, и через пять минут мы уткнулись в очередную пробку. «Странная история, – рассуждал я. – Если эта Лена страдает алкоголизмом и ее недавно зашили, то зачем ее перед обыском развязывать? Жалко бабу. Муж задержан, может быть суд, арест. А она с горя запьет. Да еще перед обыском. Может, чтоб следакам ничего не рассказала? Но при чем тут моя подруга, несравненная Ольга Орлова? Она что с ней будет делать? Расшивать? Но она не врач. И почему у Ольги ключ от их квартиры, а у него нет? Или есть?» Олин телефон молчал, как фаршированная рыба у бабушки на дне рождения, изредка выдавая заученную фигню про абонента и его апатию к моим потугам.
Через Илью, не менее блестящего любимого любимой «блестящей», было установлено, что одна из трех всероссийских вожделенностей находится в косметическом салоне и будет там в течение нескольких часов. Еще через пятнадцать минут я стоял у тела под простынкой. Глаза певицы были закрыты, но рот работал, в том смысле, что она могла говорить.
— Какой ужас, Александр Андреевич! Конечно, ее надо развязать. Вы же сможете. Это просто. Шибари. Да вы все знаете... Кого я учу? Не притворяйтесь. Это они новички. Вот и попросили.
Я знал суши. Знал сашими, сакуру и Акиру Куросаву с гейшами и саке. Еще «банзай» из рассказа Куприна «Штабс-капитан Рыбников» и васаби с харакири. Шибари не знал, в чем честно признался. Косметолог Зина с интересом посмотрела на меня, будто я марсианин, мило улыбнулась, похотливо облизнув верхнюю губу, и продолжила работать над телом. Атмосфера вокруг Орловой накалялась. Я взял Олю за руку и попросил рассказать все сначала.
— Что это? — В каком смысле «что это»? Вот конкретно это — только не нервничайте, Александр Андреевич, — это моя грудь! — я послушно убрал руку. — А шибари — это развлечение такое, пошло от серьезных японских пыток.
Тело женщины крепко перевязывают толстой веревкой таким образом, что через какое-то время кожа немеет и теряет чувствительность. Отличительная особенность — эстетическое связывание рук, ног, всяких чувствительных мест... ну, Александр Андреевич, мы же в салоне, подождите, дайте договорить... разными красивыми узлами. Задача в том, чтобы потерять тактильные ощущения при соприкосновении тел во время любви и полностью ощущать их... там. Так как все соответствующие рецепторы концентрируются внутри. Представляете?! Тихо, тихо... – Последнее уже относилось к косметологу. – У каждого человека, увлекшегося шибари, свои любимые завязки, узлы и косички. Я, например, обвязываю мокрой веревкой, а потом она еще на теле сохнет и все стягивает. Очень приятно. Не нервничайте, дорогой. Спокойно!
Мне стало жарко. «Какая все-таки трудная у адвоката работа, – пронеслось в голове, – людям помогать. Во всем...»
— Возвращаясь к Лене и Косте. Они наслушались моих рассказов. Начитались литературы. Но узлы никак не получались. То ли еще стесняются друг друга, то ли просто неумехи. Сегодня Костя попросил меня как следует связать Леночку, чтобы приехать с работы на готовое... А что?
Я объяснил. Мастер-косметолог, услышав Ольгину ремарку, что Лена должна быть уже совсем готова и надо к ней ехать, пока не поздно, снова облизала губы и работала теперь с закрытыми глазами. Я понял, что один из нас троих лишний, забрал ключи, выслушал советы, что начинать надо с четвертого узла на спине или с другого узла, который прямо там, где надо, он финальный и с ним работать будет полегче, и еще что ни в коем случае нельзя разрезать веревки, потому что можно искалечить человека, уехал.
— Звоните, если что. Я освобожусь и могу приехать, но вы справитесь, я-то знаю...
Спальню я нашел довольно быстро. Это была просторная комната без особого освещения, если не считать мигающих лампочек на елке в углу и тусклого светильника над картиной почти Коровина. Будуар был жутко натоплен. Сверху летели приглушенные звуки радиостанции «Ретро FM».
То, что я увидел, выглядело довольно молодо. С кровати совершенно не лицом вперед на меня смотрела фигура, добротно и красиво связанная по рукам и ногам. Вернее, ноги были привязаны к рукам тонкими канатами, которые напоминали изысканную французскую косичку на голове школьницы. Так как иное место ко мне повернуто не было, я, обращаясь к тому, что на меня смотрело, сказал:
— Здравствуйте! Меня зовут Александр Добровинский, и я адвокат.
Очевидно, от незнакомого голоса смотрящее на меня место испуганно вильнуло и сжалось, но довольно быстро разгладилось обратно. На мой взгляд, это движение должно было означать: «Приятно познакомиться, я Лена! Читаю вас в "Татлере"».
Я продолжил объяснять свои цели и задачи, представляя себе комнату, полную следователей и понятых, фотовспышки и обсуждение увиденного. Костя прав: хорошо, что первой к его жене добралась Оля Орлова.
В это время зазвонил телефон.
— Сейчас пять часов, и в Москве пробки уже семь баллов. Прошу тебя, не опаздывай, – напоминала любимая.
— Не волнуйся. У меня небольшое запутанное дело, но я обязательно буду, – ответил я и разъединился.
От жары рубашка быстро превращалась в тряпку. Исключительно ради сохранения товарного вида на светской премьере я начал раздеваться. Пиджак, бабочка и сорочка повисли на кресле рядом с зеркалом, и я подошел к огромной кровати вплотную.
Молчание Лены объяснялось довольно просто: веревка проходила через зубки и потому особых звуков не доносилось. Узлы вроде находились там, где мне их живописала Ольга Орлова. Чтобы поскорее освободить Лену от канатов любви, мне надо было залезть на кровать. По моей прикидке, до обыска времени оставалось не так уж много.
À la guerre comme à la guerre – «На войне как на войне», вспомнил я французскую пословицу, снял ботинки и брюки и полез к бедняжке на кровать. Лена должна была понять, что я здесь исключительно по работе. По ее мелким движениям мне стало казаться, что она это понимает и даже хочет помочь.
«Полученный конверт надо отработать по-честному», – решил я и приступил к защите интересов клиента.
Развязать четвертый узел на спине, действуя сбоку, не представлялось возможным. Тогда, извинившись, я зажал голову Лены у себя между колен и попытался, ломая пальцы, развязать плотный узел. Тщетно. Мокрый как мышь, я снял последнее, что на мне было, – носки, – вытер своими (!) шелковыми тайскими боксерами пот со лба и поймал где-то на себе довольно любопытный взгляд Леночки. Естественно, в процессе работы я разговаривал с ней на «вы» и периодически извинялся. Надо было все-таки соблюдать дистанцию. Жена клиента, как ни крути. Причем «крути» в буквальном смысле слова.
Этюд с головой потерпел фиаско. Развязать ничего не удалось. Я оторвал приклеившиеся к моим бедрам Ленины уши и продолжил изыскания. Надо было перебираться на противоположный полюс. Чувствовалось, что на премьеру придется опоздать, но хотя бы на коктейль надо подъехать.
Я перевернул Лену в позу пьющей лошади и стал действовать сзади. Бесполезно. Видно, жара и пот сделали свое дело и канатики разбухли как следует. Супруга чиновника не сопротивлялась и отчего-то тихо, но довольно симпатично постанывала. «Сильная сторона Ольги – в умении распознать талант и не дать дорогу посредственности...» – подумал я про подругу-продюсера. От сотрясений кровати под елкой включилась детская игрушка Санта-Клаус, который вдруг запел Jingle Bells и как-то не к месту принялся вилять попой. Без пятнадцати шесть я позвонил Ольге за инструкцией. Подруга уже мчалась на премьеру и удивилась, что я все еще потею над Леной.
— Дорогой и любимый Александр Андреевич! Я же вам сказала, начните с последнего узла. Да-да — там. И сразу все пойдет как по маслу. Специально так сделано.
«Пора с этим делом кончать!» – подумал я и решительно перевернул Елену на спину. Оля была права. С этого места все пошло позадорнее. Мы так увлеклись процессом (если уж идет, то идет), что я не заметил, как дверь в спальню открылась и со словами: «А меня отпустили под подписку...» на пороге возник наш муж...
Будучи председателем коллегии адвокатов «Александр Добровинский и партнеры», я скрупулезно отработал полученный гонорар и был доволен результатом. Лене тоже вроде стало лучше. А вот Константин казался слегка обескураженным. То ли он устал от долгого допроса, то ли ожидал увидеть на моем месте Ольгу. Слово «подписка» звучало уже беззвучным шепотом и почему-то разделилось на два.
Короткую паузу пришлось нарушить мне самому:
– Как вы вовремя, Константин Николаевич! А мы, собственно, все, – сказал я, чтобы что-нибудь сказать, и зачем-то добавил: – Мне еще в театр надо успеть. Леночка вам все расскажет. Мы тут с вашей очаровательной женой так намучились! – и ретировался под душ. Супругам, решил я, надо поговорить друг с другом без меня.
В антракте мы с друзьями чудно толкались в буфете. Я, хоть и опоздал на один акт из-за рабочего перформанса, был доволен, что в театре все же появился.
– Какой у вас красивый цвет костюма, – Ольга, конечно же, была тут как тут, источая комплименты. – Прямо переливается под электрическим светом.
– Пятьдесят оттенков серого! – ответила за меня любимая.
Все первое отделение Ольга рассказывала ей об искусстве шибари. Ох уж мне эти девичьи конфидансы! Или, может, поиски новых талантов?
...Прошло несколько месяцев. Готовясь к плавучим каникулам, я примерял желтую ветровку в магазине «Все для яхтсмена» в родном Париже. Неожиданно меня кто-то окликнул:
– А вы не находите, что синие канаты элегантней светлых? Я – Лена, жена Константина Николаевича. Помните? Как вы? Что нового? Зайдете ко мне кофе выпить? Я тут рядом, в George V. Заодно поможете покупки донести. Муж-то теперь невыездной... Вы берете этот ядовитый латекс? Я видела модели и покруче. Мы еще на «вы»? А я тебя часто вспоминала. Идем?
Мы пошли в отель, весело болтая о всякой всячине. В конце концов, нас уже много чего связывало...
Фото: иллюстрация: Екатерина Матвеева