Почему звонить в эпоху мессенджеров — это дурной тон

Краснобай Геннадий Иозефавичус плачет об уходящей эпохе задушевных дистанционных разговоров.
Почему звонить в эпоху мессенджеров — это дурной тон

Уже который месяц призываю домоправительницу Лесю отключить у меня в квартире городской телефон. Не пользуюсь я им, не пользуюсь. Единственные звонки, которые на него поступают, – роботизированные сообщения о задолженности, задолженности за телефон. Хотя нет, еще социологические службы звонят: «Добрый день, скажите, кто-то из членов вашей семьи сейчас смотрит телевизор?» Нет! Не смотрит никто, смотреть нечего – он сломался три года назад, и чинить я его не собираюсь: члены моей семьи прекрасно обходятся без отечественного телерадиовещания.

То есть проводной телефон работает только на себя самого, ну и еще способствует созданию моего нерелевантного для социологии образа. Все! Но Леся – она казачок засланный, она – на стороне Ростелекома. А, говорит, вдруг мобильная связь отключится? И я сдаюсь, хотя лично для меня коммуникативный апокалипсис – отключение интернета, а никак не сотовой связи. По мобильному я тоже почти не говорю, хоть и клиент «Билайна» с двадцатилетним стажем, а iPhone всегда в руках или в кармане. То есть дома, в Москве, я еще отвечаю (когда определяется имя звонящего, есть настроение и я не занят изготовлением текстов), а в поездках так и вовсе нет. Если же решаюсь (примерно на восьмой звонок с одного и того же номера), то укрепляюсь в своей правоте: с восьмого раза добиться своего могут только девушки с томными голосами, интересующиеся, получил ли я приглашение на ужин замдиректора консервного завода из Пьемонта. Причем девушки эти еще и очень медлительные, что раздражает безмерно. А в раздраженном состоянии я сам себе не мил, так зачем страдать за свои же деньги?

Да, еще мне звонят и просят позвать Никиту Сергеевича. Не Хрущева, понятно. Или Ирину Кудрину. Почему-то именно их. Ну, с Михалковым я хотя бы работал в прошлом столетии, а Кудрина-то при чем? И ведь я даже шутить в ответ перестал, только шиплю нечто нечленораздельное. В общем, нет, на звонки – не отвечать.

А зачем же телефон в руках? Ответ прост: чтобы пользоваться им не как телефоном, а как удобной штукой, в которой есть мессенджеры, камера, фейсбук, инстаграм, билеты на самолет, подтверждения из гостиниц, навигаторы, словари, музыка, копии паспортов, кредитных карт, игра «Три слова», диктофон, фонарик и фотографии дочери. Ну и новости вдобавок. Ничего сверх этого, в принципе, и не надо.

Отправляясь давеча в пятидневную поездку на Мальдивы, забыл дома кошелек – со всей наличностью и всеми кредитными картами. Вспомнил о нем лишь в Абу-Даби, где пересаживался с московского рейса Etihad Airways на тот, что летит в Мале. Думал купить какую-то бесполезную штуку в duty free, похлопал себя по карманам и только тогда понял, что уехал вообще без денег в любых их формах. От дома до Домодедово добрался, заказав такси через телефонное приложение GetTaxi, соответственно, оплата произошла как-то сама собой, с помощью телефона. Журналов и газет на дорогу набрал в бизнес-зале, то есть в киоске за них не платил. Позавтракал в Etihad Premium Lounge в Абу-Даби, тоже даром. В общем, вполне себе провел время в коммунистическом будущем, в котором странным образом пока не решен вопрос с бесплатной раздачей сигар в магазинах беспошлинной торговли. Ну да ладно, вопрос времени, подожду.

В Мале тоже кошелек не потребовался: парень с табличкой Amilla Fushi встретил и проводил на рейс до атолла Баа, на атолле другой парень с такой же табличкой посадил уже в катер и довез до отеля, а в отеле все уже было заранее придумано и оплачено с помощью телефона, а что не было оплачено – ежедневный массаж, стирка или ныряние – по какой-то маркетинговой прихоти давалось бесплатно. Довольно быстрый интернет, конечно, денег никаких тоже не стоил, произведенную на острове воду наливали за так, а комплиментарными коктейлями упаивал туркменский бармен Игорь, похожий на сына банкира Лебедева. Параллельно я покупал – с помощью телефона, конечно, – билеты до Копенгагена и Дели, оплачивал гостиницы в Лондоне и Нассау, детский сад дочери Маши, в общем, делал массу полезных финансовых дел. Не имея при этом денег на руках вообще. А ведь скоро карты не понадобятся вовсе – их функции с легкостью будут исполнять смартфоны. Уже исполняют.

Коммуникативный апокалипсис – это отключение интернета, а никак не сотовой связи.

Впрочем, эта история не про мои возможности обходиться без денег и не про возможности телефона, а про невозможность разговаривать по нему – ни звонить, ни отвечать. И кроме мизантропии тут еще обычные соображения удобства и личной безопасности: леший его знает, в какой момент ты застанешь своего – и своего ли? – абонента. Будет в плохом настроении, неучтив, нагрубит, а тебе, хоть и понимающему, что все это всего лишь следствие ПМС, несварения, похмелья, ретроградного Меркурия, метеозависимости – всего вместе или по отдельности, – потом с этим жить. А если абонент – жена? Нет-нет, лучше уж в письменном виде: эсэмэс, вотсап, мессенджеры фейсбука, скайпа, вайбера, чат джимейла, телеграм и т. д. и т. п.

Мир программ и приложений, позволяющих при помощи телефона общаться, не разговаривая, велик и многообразен. Они еще и зашифрованы, как правило. Перестал нравиться один способ общения (вот Антон Носик, к примеру, призывает отказаться от фейсбук-зависимости, реагируя на цукерберговскую модерацию в духе Главлита, и изменить его мессенджеру с дуровским телеграмом), перешел на другой – телефон все равно заботливо переносит все твои контакты из какого-то облака в каждый новый аппарат: недостатка в собеседниках не будет.

Нет, кроме шуток. Телефон во времена Александра Белла тоже казался чем-то вызывающим, если не неприличным. Как это – на расстоянии? Как это – без предупреждения? Это что же – любой теперь может врываться в личную жизнь? И это в эпоху, когда трубку брал не владелец аппарата, а дворецкий (который мог соврать, что хозяина нет дома)!

Пока пишешь ответ, орать на коллегу расхочется.

А потом, с повсеместным распространением связи? А с появлением связи сотовой? Личная жизнь перестала быть личной: «Алло, а ты где? А какие планы? А потом?» Полный отчет стал фактом жизни, не говоря уж о том, что по телефону все кому не лень тебя прослушивают (имеют возможность, по крайней мере) и отслеживают твои передвижения.

Как сейчас помню встречу с товарищами, маниакально уверенными в слежке за собой: расположившись в заведении общепита, мы (я тоже – как не поучаствовать в детской игре?) вынуждены были не просто отключить телефоны, но еще и вынуть батареи. Это, как вы понимаете, было в те времена, когда батареи у мобильных присоединялись и отсоединялись. Теперь, кажется, SIM-карты вытаскивают. Хотя и третьекласснику известно, что засечь обладателя современного аппарата можно и без нее. Вернее, именно третьекласснику и известно. Эти маленькие прохвосты разбираются в новомодной технике значительно лучше нас. И кстати, невозможность, не умея писать, рыться в апсторе и заказывать на папину кредитку новые игры является действенным мотивом, заставляющим юных хакеров учиться грамоте. Телефоном-то они как раз пользоваться не умеют – во всяком случае, аналоговым.

Наблюдал тут недавно забавную картину: вполне взрослый сын знакомой пытался позвонить по стационарному аппарату с диском, помните такие? И так тыкал в дырки с цифрами, и сяк – ничего не выходило; повернуть его по часовой стрелке вундеркинду в голову так и не пришло: слишком несовременно. Да и кнопки в эпоху тачскринов выглядят исторической нелепостью. Сказал бы это кто финнам из Nokia несколько лет назад, когда они еще контролировали три четверти мирового рынка мобильных телефонов! В кнопки они верили, как в «Отче наш», и где эти финны теперь?

Итак, привычка звонить и отвечать на звонки благополучно уходит в прошлое. Вот как мы раньше ругались? Чуть что – набрал номер, человек ответил, а ты его – по матери. Сейчас же – написал, стер, написал, стер. Послал. И не куда-нибудь и на какие-нибудь буквы послал, а на конкретный номер. Пока писал-стирал, бойцовский запал пропал, орать на собеседника расхотелось. А если нет – набрал текст прописными буквами, там, на другом конце, поймут. Мы так с женой ссоримся. В то время как каждый по паре абзацев настрочит, глядишь, уже и остыли оба. К тому же, если получил штормовое предупреждение, можно и не читать дальше, отложить смартфон, как любимую книжку, на потом. И – мир в семье. Так что онлайн-переписка – еще и залог прекрасных отношений. А по телефону? Со швырянием трубок, с дребезжанием мембраны, со слюной на трубке? Нет уж, спасибо, как-нибудь без этого всего. Дошвырялись, докричались, доплевались. И кстати, ругаться по переписке можно, даже находясь в одной комнате. Главное – чтобы у каждого был свой смартфон или планшет. А в перерывах между приливами онлайн-нежности можно все с тем же партнером по ругани еще чем-нибудь заниматься. В «Борьбу умов» играть, к примеру. Ссора ссорой, а ход сделать – будь добр.

Двадцать лет назад тогда еще живой и здравствующий Диалог-банк нанял меня, чтобы я надиктовал своим исключительным баритоном первую в стране телефонную банковскую систему. Смысл системы был в том, чтобы дать клиенту возможность, переведя кнопочный стационарный телефон из аналогового режима в цифровой, контролировать счет, давать простейшие команды и так далее. Сейчас даже пенсионерки пользуются онлайн-банкингом, а тогда и кредитные карты были редкостью. Так вот, съездив в Кембридж (почему-то именно туда), я записал команды системы, одновременно обучив ее русскому языку. Кстати, создатели телефонного банка с удивлением услышали от меня о наличии в великом и могучем падежей, склонений, спряжений и прочей ненужной чепухи. А вернувшись, я предложил композитору Антону Батагову музыкально осмыслить грядущую эру управления всем на свете с помощью телефона. Так появилась на свет опера «Диалог», в которой на музыку Батагова были положены произносимые моим голосом монологи-команды телефонной банковской системы. И так мы (простите за «мы»!) предвосхитили светлое смартфонное будущее. Банка того уже давно нет, телефоны отживают свой век, а музыка – живет, музыка – вечна.

Фото: Giphy; Getty Images