Первое, что бросается в глаза на подъезде к замку в Холмби-Хиллз, купленному за восемьдесят пять миллионов долларов двадцатитрехлетней дочкой гендиректора «Формулы-1» Берни Экклстоуна, – автомобиль. Белоснежный Range Rover с черной полосой и размашистой надписью «Петра» – именно так зовут владелицу самой пафосной недвижимости в окрестностях Беверли-Хиллз – принимает солнечные ванны. Слуга возится с колесами – должно быть, сдувает с шин золотую пыль. Его коллега тем временем полирует такой же Range Rover, только черный, с именем «Стант». Средство передвижения, очевидно, названо в честь Джеймса Станта, мужа Петры, хотя поженились они меньше года назад. Не стоит думать, что это единственные железные кони в семье. В гараже, рассчитанном на сотню мест, стоят белый Ferrari и белый Rolls-Royce (оба – Петры), а также черный Lamborghini и черный Rolls-Royce (оба – Джеймса). Вот такая у них жизнь – полоса белая, полоса черная.
Интерьер мрачного старинного поместья подвергся основательной «петризации». За два месяца пятьсот рабочих превратили его из имения в духе сериала «Династия» в декорации к фильму «Жестокие игры». Судите сами – полы выложены мрамором и устланы черными коврами, а стены-то, стены! Стены обиты бархатом и усыпаны стразами.
Петра возлежит в белоснежной гостиной на софе. Она в бежевом свитере и джинсовых шортах; белокурые волосы сияют, загорелые ноги упакованы в кеды леопардовой расцветки. Красотка, что и говорить. Петра накручивает локон на палец, и меня ослепляет блеск громадного бриллианта, подаренного тридцатилетним Джеймсом на помолвку. «У него золотые прииски, – Петра замечает мое оцепенение. – Романтично, не правда ли?». Охранник подносит ей стаканчик кофе из Starbucks.
«У меня несколько мужской вкус, – так Петра комментирует интерьер. – Терпеть не могу узорчики. Вот эта гостиная просто выкрашена в белый цвет. А есть комнаты, выкрашенные в черный. Там темнота – но не гнетущая, а сексуальная». И добавляет после паузы, будто извиняясь: «Да, дом огромный. Но я его люблю. Другие замки похожи на музеи, а этот уютный. Думаю, бывшие владельцы пропитали его теплом». Разумеется, у Петры не хватило времени для того, чтобы погуглить имена этих самых владельцев – вдову голливудского режиссера, писательницу Кэнди Спеллинг и ее дочь-актрису Тори. Тепло там и не ночевало: дочь написала о плохой маме две книжки, мама о плохой дочери – одну.
Мы отправляемся на экскурсию по дому. Коридор пахнет свежей краской. В студии Джеймса – гигантский аквариум с экзотическими рыбами. В холле висят портреты кисти Антониса ван Дейка и Питера Лели. «Каждый Лели – на вес золота, – хвастается Джеймс при любой возможности. – Портреты из его цикла «Виндзорские красавицы» есть у лорда Спенсера, брата принцессы Дианы. Достойнейшая коллекция. Но моя все-таки будет побольше. И у меня всего на пять ван Дейков меньше, чем у королевы».
«Ох уж эти старые мастера! – ворчит Петра. – Совершенно не в моем вкусе». Да, ее образ, конечно, не вполне срастается с фламандцами: мы как раз проходим мимо скульптуры Марка Куинна – раздвоенной и сплошь покрытой золотом Памелы Андерсон в бикини. «По-моему, весело. С Памелой мы не знакомы, просто скульптура зачетная». И Петра ведет меня дальше, показывать бесконечные солярии и бассейны, которыми, впрочем, она не пользуется.
«Мне нужно пространство. До этого я жила в лондонской квартире, где было тысячи полторы квадратных метров, не больше. Потом переехала в дом на шесть тысяч. Ну а теперь сюда – здесь семнадцать тысяч метров. Разницу ощущаю».
Но и замка Петре мало. В январе она купила объект исторического значения в лондонском Челси. Особняк обошелся ей в восемьдесят семь миллионов долларов. Ее сестра Тамара, двадцатисемилетняя участница британского реалити-шоу «Малышка на миллиард», недавно приобрела дом в Кенсингтон-Гарденс. Отец растратчиц, надо сказать, занервничал. Некоторое время назад он создал для дочек трехмиллиардный трастовый фонд: «Я мечтал, чтобы они купили нечто, что прослужит много лет им и их детям. Но как же! – жаловался он газете Guardian. – Они просто добрались до денег и профукали их до последнего пенни».
Петра давно догнала и перегнала самую знаменитую из современных денежных принцесс Пэрис Хилтон. Как и Пэрис, она обожает собак и коллекционирует английских бульдогов, мальтийских болонок, пуделей, ротвейлеров, боксеров, спаниелей. Ее свадьба прошла в замке Одескальки на озере Комо, где венчались Том Круз и Кэти Холмс. Гостям подавали «Шато Петрюс» по шесть тысяч долларов за бутылку; на десерт выступили Black Eyed Peas. До недавнего времени все, включая самих героев торжества, полагали, что свадьба обошлась в семь миллионов долларов. А потом на одном из судебных процессов всплыла цифра в девятнадцать миллионов: автор нечеловеческих смет – бывшая жена Берни и мать Петры, хорватская модель Славика. «Главное, чтобы дитя радовалось, – отмахнулась она от журналистов. – Кто считает эти деньги?».
Молодожены, надо сказать, держат себя с достоинством. «Никто и никогда не увидит нас с супругой вываливающимися из ночного клуба пьяными в хлам или под кайфом», – с гордостью говорит Джеймс, опытной рукой замешивая мохито.
Но несмотря на такую аскезу, таблоиды их обожают: Петра и Джеймс – любимцы голливудских газетчиков наряду с сестрами Хилтон и Мелом Гибсоном. Да и тусуются они в одних и тех же местах – стейк-хаусе Boa, баре отеля Hollywood Roosevelt и клубе Beacher’s, где они с тем же Гибсоном как-то спустили двадцать пять тысяч долларов за ночь. «Beacher's забавный. Там не соскучишься: всюду какие-то карлики, чумовые прикиды, люди, одетые пандами, там, или кроликами. И еще мне нравится, что ты вроде как тусуешься, а в то же время можешь отсесть в сторонку и просто смотреть, что происходит. Но вообще-то я не люблю клубы», – неожиданно заканчивает Петра.
Это и не удивительно, ведь в подвале ее замка – лучший в округе клуб с боулингом, баром, бильярдом и кинотеатром на двадцать человек. Вчера к ним пришел неугомонный Мел, заставил всех смотреть боевик «Выкуп» девяносто шестого года с его участием, а потом требовал разыгрывать сценки из него в лицах, но игра не задалась.
Петра ведет меня в spa: там, где Кэнди Спеллинг держала любимых кукол, она устроила настоящий дворец красоты с массажным столом, тремя парикмахерскими креслами и двумя маникюрно-педикюрными.
На втором этаже разместились шесть громадных гостевых спален, включая ту, где останавливались Чарльз и Диана еще при Спеллингах. Две тысячи квадратных метров отведены собственно хозяевам: их кухне, гостиной, двум гардеробным и ванным – и конечно, спальне. Опочивальня завалена пакетами из универмага Saks: в семи из них туфли Giuseppe Zanotti Design, в пяти – разномастные платья. «Просто решила отослать их обратно», – комментирует Петра.
Что уж говорить о гардеробной, которая скорее напоминает универмаг. «Мои Birkin – это моя жизнь, – Петра демонстрирует мне коллекцию из двадцати пяти сумок: самую первую отец подарил ей на шестнадцатилетие. – У меня есть все, что они выпускают. А хочется еще. Это проблема. По-моему, они должны сделать что-то специально для меня». А пока она утоляет жажду эксклюзива собственными руками – выпускает клатчи из питона и крокодила под собственной маркой Stark. «На следующее утро», «Девушка по вызову» – так называются модели. Сумочка по имени «Ночное свидание» вышита стразами всех цветов заката. Ядовито-зеленая с кислотно-розовым – эдакий привет творчеству любимой художницы Петры Трейси Эмин. Ее работа в узнаваемом стиле «вырвиглаз» висит в спальне.
«Я хочу иметь свое дело, – Петре, как и многим богатым наследницам, не дают покоя лавры коллеги-богачки, воскресительницы Jimmy Choo Тамары Меллон. – Все говорят обо мне только потому, что я богата. Никто не видит, сколько во мне хорошего. Только и бухтят, какая я избалованная, – сокрушается Петра. – Да, я наслаждаюсь жизнью, а кто бы на моем месте не стал?!».
Она старалась. Пару лет назад поступила в Saint Martins. Учеба ее, впрочем, не увлекла. Бросив лекции, Петра решила запустить собственную линию мужской одежды Form, вдохновленную костюмами пилотов «Формулы-1». Она наняла «закройщика» – легендарного портного Эдварда Секстона с Сэвил-роу, который шил костюмы ее отцу и Полу МакКартни, а еще – помогал Стелле МакКартни на заре ее карьеры. Первая коллекция Form появилась в витринах Harrods весной две тысячи восьмого года – но через год дело пришлось свернуть. «Я многому тогда научилась. Не понимаю, зачем люди вообще ходят в институт?» – недоумевает Петра.
Сейчас она усиленно продвигает Stark. «В Лос-Анджелесе все решает красная ковровая дорожка, – убеждена Петра. – Поэтому я стараюсь почаще на ней бывать». Она наняла промоутеров из Wetherly Fashion Group – они помогали Ники Хилтон с ее линией украшений. «Мои клатчи – для тех, кто хочет походить на героинь таблоидов, – объявляет Петра на встрече с пиарщицей. – А еще в коллекции будут вместительные сумки». Та советует: «Давайте точнее: с маленькой сумочкой наша героиня идет в клуб. С большой – в супермаркет. Газеты пестрят фотографиями звезд у прилавков. Кого вы видите с сумкой Stark?» Петра в замешательстве. «Ну, подарим мы сумку Джулии Робертс в ее мамашиных свитерках – так она будет ей, как корове седло», – подсказывает пиарщица. «Может, тогда Блейк Лайвли?» – осеняет Петру. «Гениально!» – и Петра, сияя, делает себе пометку ручкой, на конце которой поблескивает розовый страз. На этом фонтан блистательных идей не заканчивается. Петра предлагает пустить средства от продажи черного клатча Beverly Drive в фонд борьбы с менингитом. «Фантастика! – аплодирует мастерица пиара. – Благотворительность в тренде». Петра застенчиво улыбается: «И у людей не будет чувства вины за покупку».
Она уверена, что получила прекрасное воспитание. Берни Экклстоун, сын рыбака, проделал громадный путь от продавца запчастей до единоличного управителя «Формулы-1». Славика, выросшая в семье пожарного и деревенской продавщицы овощей, рано стала моделью, позировала обнаженной для журналов и вышла за Берни после встречи на гонках Grand Prix в Италии. Колоритная пара (Славика на голову выше мужа) прожила вместе четырнадцать дружных лет: она готовила, он мыл посуду. «Мы были обеспеченными, но жили без слуг, – вспоминает Петра. – И нянь у нас тоже не было».
Несмотря на чудовищные лишения, готовить Петра не научилась. И теперь к ней приезжает повар – учить элементарным, в сущности, вещам. Сегодня они готовят курицу – любимое блюдо Джеймса. Урок длится час. Повар ждет Петру в голубом фартуке, все ингредиенты выложены на столе. Горы спаржи, грибы, розмарин и майоран – все вымыто, высушено, тонко нарезано, словом, приведено в привычный формат для человека, который видел грибы только по телевизору. Петра снимает огромное кольцо и мучительно натягивает резиновые печатки: «Божечки, я в жизни их ни разу не надевала». Повар наливает в сковороду масло, добавляет травы и лимон. «Все – из собственного сада», – поясняет он. «Да ну?! С нашего дерева?». «С вашего дерева. Оно вон там». Повар велит Петре перевернуть курицу. «Фу, тошно», – выдавливает она и принимается нарезать картошку: «Черт, ногти мешают». На лук Петру уже не хватает – она отвлекается на своего нового померанского шпица Красавчика, недавно привезенного из Кореи.
Так проходит час. Пробовать получившееся блюдо Петра отказывается. Она выходит из комнаты хохоча, целуя шпица и отстукивая не менее десятка sms в минуту. Мы прощаемся у двери замка; над ней висит британский флаг. «Мы британцы и гордимся этим, – говорит Петра. – Хотя вообще-то флаг – идея нашего дизайнера. Он сказал: «Мы ставим свой флаг, возвещая: это мы – и мы пришли!»
Фото: Getty, Splash