Дизайнер Альберта Ферретти всю жизнь обустраивает свое поместье в курортной Каттолике. В гости к ней «Татлер» делегировал специалиста по итальянским деревням Ольгу Гринкруг.
Когда зовут в дом важного итальянского дизайнера, немедленно представляешь себе виллу среди холмов. Или лофт в центре Милана, или палаццо с фонтаном, или вид в полморя. Альберта Ферретти — одна из опор национальной модной индустрии, на ее предприятиях шьются не только вещи собственной марки, но и, к примеру, коллекции Moschino. Поэтому меньше всего ожидаешь увидеть городок Каттолика на Адриатической Ривьере.
Я была там весной. Видела ряды двухэтажных домиков и трехэтажных гостиниц, затаившихся в ожидании сезона. Пустота, волнами накатывают запахи цветущей липы и роз, старички в порту начинают утро с граппы, полчища пляжных зонтиков уходят за горизонт и где-то на дальнем плане сходятся с братьями из соседних Риччоне и Габичче. В этот раз меня встречало все то же: аквариум с акулами, китайские лавки с купальниками, дискотеки, под нужным номером на нужной улице — гигантский супермаркет, напротив меланхоличный робот стрижет газон. Что за наваждение?
Но нет, все верно: надо сделать еще несколько шагов, миновать неброские ворота — и магическим образом перенестись в совершенно другой мир, где шуршат бамбуковые рощи, заливаются дрозды, покачиваются над застекленным зимним бассейном марокканские лампы, из-под мраморных столиков ухмыляются бронзовые гарпии. А из-за зеркала выплывает фигура хозяйки в полный рост: эффектный трюк ее приятеля, Микеланджело Пистолетто, одного из самых уважаемых в стране современных художников.
Тут как раз по лестнице спускается настоящая Альберта: белоснежная рубашка, темные брюки, балетная выправка, каблуки. Первый и самый очевидный вопрос: как вышло, что человек, который может себе позволить обосноваться где угодно, живет в Каттолике? В ответ — улыбка. «Конечно, у меня есть где переночевать в Милане, однажды я чуть не перебралась в Лондон и до сих пор часто и подолгу бываю по работе и там, и в Париже, и в Нью-Йорке. Пляжей Сен-Тропе тоже никто не отменял. Но мой главный дом — здесь. Я родилась и выросла в четырех километрах отсюда, в Градаре, под стенами замка, а мои дедушка с бабушкой жили на другом берегу речки Конки, вон там, за аллеей пирамидальных тополей. И я с детства мечтала поселиться где-нибудь неподалеку. Так что как только дела пошли в гору и появилась возможность съехать от родителей, я стала искать ровно такой дом: с садом, потому что у меня было двое маленьких детей, и в центре, потому что надо было работать, а производство у меня тоже неподалеку. К счастью, нашла, причем за бесценок. Речка тогда разлилась и запрудила весь участок, никто не хотел с ним связываться. И только я осмелилась: будь что будет, в крайнем случае завезу грунт и приподниму уровень».
Как раз тогда из владелицы модной лавки Jolly, где продавались вещи еще не раскрученных местных дизайнеров — Джорджио Армани, Джанни Версаче, Энрико Ковери, Франко Москино, самой синьоры Ферретти, — Альберта стала превращаться в серьезного игрока, чьи коллекции срывали аплодисменты в Милане, Париже и Нью-Йорке. Гнездо она вила в перерывах между показами и переговорами, но старалась по возможности не уезжать надолго: всем говорила, что дети важнее работы, и если они вдруг почувствуют себя заброшенными, мама немедленно отодвинет карьеру на второй план.
Дети уже выросли и превратились в надежных соратников, а обустройство потихоньку продолжается. Хозяйка cажает то клены, то ивы, то бамбук, потом жалуется, что деревья разрослись и не дают жизни цветам, а птицы освоились и не дают спать людям. Мечтает выкроить время, чтобы лично постричь все газоны («Когда-то я занималась этим сама. Садилась на трактор и млела от запаха свежескошенной травы, я его просто обожаю»).
Это все характер, объясняет Ферретти. «Самое главное, что про меня надо понимать: я дико жизнелюбивая. Каждый день стараюсь чему-то учиться, с интересом принимаю и классику, и актуальное искусство. Обожаю новые знакомства и старые компании, мне весело носиться по миру со страшной скоростью и параллельно что-то придумывать для очередной коллекции. Но стремительность вообще-то серьезный недостаток. Если не притормозить хоть на секунду, все впечатления и эмоции растеряются, ускользнут, не оставив следа. Этот дом в Каттолике — единственное место, где я в состоянии остановиться, выдохнуть, обдумать увиденное и услышанное, сосредоточиться, прийти в себя. Я закрываю за собой калитку, и весь мир остается за спиной, как будто у меня тут собственный остров».
Жизнь на ее острове устроена размеренно. Альберта встает с рассветом, чтобы позавтракать в тишине и не торопясь. К восьми утра уже старается оказаться на работе, благо ехать от дома не больше пяти минут, можно даже успеть вернуться в обед, поплавать немного, поиграть с палевым лабрадором Альфонсо, перекусить на лету. И около семи вечера окончательно перебазироваться в беседку с видом на закат: в это время самый красивый свет, обстановка идеально подходит для аперитивов с друзьями юности («Мне нравится, что они такие разные: один врач, другой архитектор, третий торгует вином. И со всеми есть о чем поговорить, ведь это старая компания, мы общаемся почти всю жизнь»). Формат аперитива синьора Ферретти любит еще и потому, что предпочитает не тратить время на кухне: «Готовка не самая сильная моя сторона, накрывать стол и придумывать декорации я умею гораздо лучше. А вообще вкусно есть приятнее в ресторане».
Если выдается не занятая рабочими поездками суббота, хозяйка дома предпочитает проводить ее у бассейна с книжкой (один из бассейнов крытый, там можно плавать мягкой адриатической зимой), слушать музыку, под настроение — выбираться в заповедный парк Сан-Бартоло под Пезаро, где нет толп и можно спокойно купаться в море. Время от времени — по какому-нибудь случайному поводу вроде суперлуния или ведьминой ночи, когда положено загадывать желание под орехом, — синьора устраивает в саду полноценные вечеринки. Без особого разгула, не больше сотни человек.
«Раньше я очень много занималась обустройством: мне казалось, что со сменой времен года обязательно должна меняться и обстановка. Ведь жилье — как платье, в нем должно быть и удобство, и разнообразие. Теперь, к сожалению, времени почти не остается: я даже не помню, когда в последний раз покупала мебель», — сокрушается робинзон этого острова.
Все, что стоит в спальнях, гостиных и на верандах, Альберта нашла и приобрела сама. Ей нравится рассказывать, как торговалась на Воровском рынке в Мумбае за мраморные столики с гарпиями: «Они французские, позапрошлого века. Мы с продавцом препирались полдня, я сбила цену вдвое и все равно выложила целое состояние, одиннадцать миллионов лир (это около шести c половиной тысяч евро. — Прим. «Татлера»). Зато теперь друзья-антиквары спят и видят, как бы моих гарпий перекупить, а я не соглашаюсь».
С ностальгией вспоминает, как они с мажордомом Франки Соццани, исторического главреда Vogue Italy, отыскали на базаре в Марракеше пару кресел с подлокотниками из слоновой кости, как в крохотной миланской галерее она наткнулась на кресло-арфу (это, кажется, датчанин Йорген Ховельсков, но Альберта то ли не помнит, то ли не уверена — говорит, что «какой-то финский художник»). «Если я влюбляюсь в вещь, то стараюсь заполучить ее во что бы то ни стало.
Даже если доставку приходится организовывать из тридесятого царства. Единственное, к чему я совсем не готова, — это нейтральные, холодные предметы, лишенные души. Потому что дом — часть меня, причудливая смесь, которая постоянно напоминает, кто я такая, где мои корни, с чего я начала и к чему пришла. Здесь все — плод именно моего воображения, тем более что в первые годы приглашать архитекторов с декораторами было особо не на что».
В суперлуние или ведьмину ночь синьора устраивает полноценные вечеринки, человек на сто.
Картины на стенах — тоже осознанный, личный выбор. «Мне повезло: так получилось, что я лично знакома со многими художниками. Купить, разумеется, можно и в галерее. Но если пообщаться с автором, произведение поймешь намного лучше. Коллаж, который висит в столовой, я получила непосредственно из рук Джулиана Шнабеля.
Фотографии Cтивена Майзела делались для одной из моих рекламных кампаний, в снимке перформанса Ванессы Бикрофт на стене у бассейна тоже фигурируют мои наряды. С Яннисом Кунеллисом мы очень дружили, одну из его работ я держу на корабле». Вместо яхты у синьоры Ферретти, между прочим, переоборудованный советский ледокол «Прометей», хорошо знакомый завсегдатаям биеннале и кинофестиваля в Венеции: на время премьер и превью он швартуется поближе к Арсеналу. Но один из последних ее экспериментов с современным искусством имел место во Флоренции: вместе с художником Миммо Паладино Альберта придумала невероятной красоты церковные облачения для капеллы Ручеллаи.
Свои собственные коллекции она предпочитает сочинять, изучая архивы, перебирая ткани у поставщиков и прогуливаясь вокруг дома («В межсезонье здесь волшебно, но толпа — это тоже очень полезно, особенно если стремишься понять, чего сейчас хотят женщины»). «Мода, — рассуждает дизайнер Ферретти, — это не просто полет воображения. Платье само по себе сейчас уже никому не интересно, наряд должен отражать определенные идеи. Важно держать в уме и политическую повестку, и настроения в обществе, и меняющиеся вкусы, и книги, и фильмы.
Но даже в таком случае не всегда удается попасть в точку, верно угадать. Поэтому, пока идет работа над коллекцией, я не перестаю думать о ней ни на секунду, даже во сне. И это здорово: когда увлекаешься, жизнь становится ярче, силы появляются сами собой. А если вдруг я выдыхаюсь — мой остров всегда приходит на выручку, подхватывает на руки и дает перевести дух».
Фото: Mattia Aquila