Ужас отменяется: Стелла Аминова — о недетских страхах за детей

Мама шестерых детей и колумнист Tatler рассказывает, как научилась жить в мире, где существует террор.
Стелла Аминова об угрозе терроризма страхах за детей и способах справиться с ними | Tatler

Пока я не родила, я вообще ничего в жизни не боялась — ни темноты, ни хулиганов, ни даже мышей, как положено девочкам. Но с тех пор, как я ответственна за моих шестерых, у меня случаются такие панические атаки, что я с трудом с ними справляюсь. Все родители меня поймут. Все дети станут надо мной смеяться — пока сами не станут родителями.

Но есть вещи, которых я бояться не хочу и не буду, — это терроризм. Одна моя подруга отменила поездку в Париж на майские после того, как уголовник, французский араб, убил полицейского. «Не знаю, как быть. Я так любила этот город, а теперь там так страшно», — объяснила она.

Я не стала возражать: каждая мать решает сама. Но мне кажется, мы теперь живем в совершенно другом мире и должны к нему привыкнуть. Не смириться с его ужасами, нет. Но научиться с ними справляться.

Когда я слышу о терактах в Париже, в Лондоне, Берлине, в Москве или Санкт-Петербурге, меня охватывает не столько страх, сколько гнев и желание показать фанатикам, что им не удастся навязать мне свои убогие представления о мире. Я не подчинюсь диктату лузеров, которые считают себя вправе нас поучать. Они — никто с ножами за пазухой. В эти моменты я вспоминаю об Израиле, в котором мы проводим много времени и в котором теракты стали чем-то привычным, постоянным, мобилизующим, а не пугающим.

Однажды мы оказались во время настоящей войны. Это было три года назад, когда была в разгаре «Несокрушимая скала» (военные очень любят называть свои операции красиво и высокопарно): «Хамас» обстреливал Израиль, и ракеты летели в нашу сторону. У меня только что родился сын, я кормила его и прислушивалась к сиренам воздушной тревоги.

Израиль привык к угрозе. Здесь не разводят в бессилии руками, а принимают меры. Ни один дом, ни одну квартиру нельзя построить без специальной комнаты-бомбоубежища — такие называются «мамад». В мирное время это обычная комната, в военное в ней пережидают обстрелы. Здесь должен быть запас воды и пищи, аптечка, туалет, душ и даже независимая вентиляция и фильтр на случай газовой атаки. Думаю, для многих в России было бы странно жить в квартире с бомбоубежищем, этакое memento mori. А в Израиле это не раздражает, а успокаивает.

В зависимости от того, как близко твой дом находится от границы, из-за которой летят ракеты, у тебя есть больше или меньше времени, чтобы добраться до бомбоубежища. Мы жили в роскошных условиях по сравнению со многими нашими знакомыми — у нас была уйма времени. Целая минута тридцать секунд.

Сигнал мог быть подан в любой момент, днем или ночью. Это в Москве детей в школу пушкой не разбудишь. А там дети мгновенно вскакивали с кроватей, старшие брали младших и бежали в убежище, но никакой паники при этом ни у кого не было. Я ни разу не слышала, чтобы мои мальчики и девочки плакали или жаловались. Они спокойно заходили в эту комнату и проводили там время обыденно и привычно. Кто-то читал книжку, кто-то играл, кто-то просил поесть — война войной, а обед по расписанию.

Часто в нашей спасительной комнате бывали гости. Кто бы ни оказался в доме в момент тревоги — почтальон, курьер или садовник — все прятались вместе, билетов первого и второго класса не было: перед палестинской ракетой все равны.

В те дни я вдруг осознала, что не боюсь — несмотря на то, что у меня дети. Самым неприятным тогда был не страх, а внезапность. Представьте себе, что вы в душе, сверху льется вода и вы не слышите сирены. Я, к счастью, не служила в армии, но никогда так быстро, по-военному, не мылась, как в эти дни. Потому что мне очень не хотелось в мыле, завернувшись в полотенце, бежать босой в бомбоубежище.

Потом мы прислушивались к далеким звукам ударов в небе и понимали: противоракеты «Железного купола» перехватили вражеские посылки и теперь стоит опасаться только осколков, которые запросто могут «пролиться» на голову вместо душа.

Что делать, если сигнал тревоги застал не дома? Четко выполнять инструкции. В Израиле все проходят специальное обучение и знают, как себя вести, если авиаудар застал на открытом пространстве, в машине, в кинотеатре или в ресторане. На этих «тренингах» звучат пугающие вещи, но рано или поздно понимаешь: от любой угрозы есть «противоядие». И тогда больше не испытываешь ужас. И даже наоборот — хочется чаще выходить на улицу и сидеть в открытых кафе назло дуракам с бомбами.

Мою подругу я успокоила. Ее запугал телевизор. За это я ненавижу выпуски новостей: смотришь на пустые картинки, слушаешь «умные» комментарии, ничего не понимаешь и рано или поздно поддаешься панике. Сама не смотрю новости и детям не даю. Чтобы объяснить им происходящее, экстренный выпуск не нужен — достаточно обычной сказки. Там про добро и зло написано так доходчиво, что политологам и не снилось.

Когда мы были последний раз во Франции, в один из дней мы вдруг услышали сирены. Не в отеле, а с улицы. Мои натренированные дети приготовились бежать — но было некуда, мы жили в отеле. Потом нам объяснили, что раз или два в месяц в разных частях страны стали давать учебную тревогу, а на парадах 14 июля вслед за танками теперь маршируют пожарные с собаками и медики с полевыми госпиталями. Людей спасать. Это реальность нынешней Европы, это реальность нынешнего мира.

У каждого поколения был свой страх. Наши родители страшились войны — то ли с Америкой, то ли с Китаем. К счастью, она прошла стороной. Нашему поколению предлагается бояться людей, которые хотят разрушить западную цивилизацию.

Нам придется с этим жить. Я согласна, тем более что иного выхода нет. Но не согласна бояться, потому что именно этого они и хотят.

То, что происходит сейчас в Европе, ужасно, потому что она всегда была веселой и безопасной. У нас такое уже случалось — в Беслане, на Дубровке, в подземном переходе на Пушкинской... Это был кошмар, но это не превратило людей в камень: мы продолжаем жить, несмотря на то, что нас уже много раз хотели убить.

Жизнь все равно продолжается. И я все равно буду ездить в Париж и гулять с детьми по улицам — несмотря на все то, что там произошло, происходит и может произойти. Я даже не стану повторять «кто чего боится, то с тем и случится». Невозможно спрятать детей в комнате и никуда их не выпускать. Мир стал опасен, так что же теперь — закрыть их от мира?