Марку Джейкобсу пятьдесят три, а он все как подросток — настойчиво эпатирует общественность. Носит юбки. Приезжает на Бал Института костюма при Метрополитен-музее в маленьком черном платье из кружева, под которым просвечивают недвусмысленно мужские белые боксеры. Без стеснения резвится на пляже в Рио с бойфрендом, бывшим порноактером. То продемонстрирует свои поджарые тылы в Instagram — конечно, по чистой случайности. Шаловливый фавн самопиара, кажется, превратил в девиз своей жизни любимую фразу негодника Эрика Картмана из «Южного парка»: «Я делаю что хочу». Да и свое имя в историю моды Джейкобс вписал в девяностые бунтарским стилем гранж.
Тем удивительнее обнаружить, что живет дизайнер в целомудренно декорированном четырехэтажном таунхаусе в Гринвич-Виллидж. Этот дом напоминает о безукоризненных жилищах кутюрье давно минувших дней: об элегантной парижской квартире Ива Сен-Лорана, о пентхаусе Билла Бласса в легендарном манхэттенском особняке One Sutton Place South, в интерьерах которого образцово сочетались необычные принты, или, скажем, о таунхаусе Роя Халстона в квартале Ленокс-Хилл, шедевре минимализма.
«Нет никакой единой концепции, — отвечает Джейкобс на вопрос об источниках вдохновения в его ипостаси декоратора. — Просто я хочу жить среди того, что по‑настоящему люблю: мебели в стиле ар-деко, предметов семидесятых годов и современного искусства. Но я не собирался превращать дом в снобистскую галерею или выставку антиквариата. Он должен быть удобным для жизни, продуманным и живым».
Джейкобс, Коробочка дизайна, не пропускает новостей аукционных домов, внимательно следит за деятельностью ведущих мировых арт-дилеров и идет на все, чтобы заполучить понравившееся произведение искусства или антиквариата. Взять хоть двух бронзовых обезьянок скончавшегося десятилетие назад французского скульптора Франсуа-Ксавье Лаланна, которые стоят в спальне Джейкобса. «Я увидел их на фото в Vogue и никак не мог выкинуть из головы. Я должен был их заполучить, — вспоминает дизайнер. — Звонил в Paul Kasmin Gallery, в Sotheby’s, пока в конце концов не связался с Джейн Хольцер, коллекционером и звездой фильмов Энди Уорхола. В Париже она познакомила меня с супругами Лаланн и раздобыла обезьянок».
Похожая история у прочих экспонатов дома-музея: большими хлопотами и с помощью серьезных связей были добыты бронзовые стулья Диего Джакометти, младшего брата великого швейцарского скульптора, грандиозная люстра мастера ар-деко Эжена Принса, стол и светильники французского модерниста Пьера Шаро и секретер американского — Сэмюэля Абрахама Маркса. Еще больше предметов было выполнено на заказ. Ковер для гостиной на первом этаже создала известнейшая американская V’Soske — по мотивам ковра, придуманного в тридцатые Сири Моэм. В старой книге по дизайну Джейкобс присмотрел творение британской умелицы делать интерьеры пятидесяти оттенков белого. Ковер отлично ужился с соседями: фотореалистичными полотнами немца Герхарда Рихтера шестидесятых годов и современными работами американца Ричарда Принса.
В 2009 году, когда Джейкобс купил недавно построенный дом для себя и своего тогдашнего бойфренда Лоренцо Мартона, их встретили голые стены. Планировку и декор пара поручила Теду Хейсу, многолетнему фигуранту рейтинга ста лучших дизайнеров и архитекторов мира, который ежегодно составляет американский AD. Как шла работа, прекрасно описывает история, которую сейчас рассказывает Хейс: «Как‑то раз мы с Марком обсуждали обивку мебели. Я показал классический диван Жан-Мишеля Франка в стиле баухаус с квадратными подушками, спросил, как ему. И тут Марк недолго думая задирает майку и говорит: «Само собой, мне нравится — я даже набил диван на животе! Вот, погляди». В районе аппендикса у Марка действительно красовался выписанный черным диван.
Джейкобс и Мартон расстались до того, как дом был готов. Дизайнера Марк тоже сменил — заканчивали проект Джон Гашо из Gachot Studios, бывший сотрудник Хейса, и Пол Форчун, давний друг хозяина дома. «Я оформлял квартиру Марка в Париже, когда он был креативным директором LV, — рассказывает Форчун. — Мы легко нашли общий язык. Он фонтанировал идеями, я же должен был понять, какие из них удастся реализовать».
Главная цель Джейкобса, похоже, была испытать друга на прочность — он то и дело покупал что-нибудь монументальное. Задачей же Пола было как‑то вписать это в интерьер. «Однажды Марк сообщил, что приобрел гигантскую скульптуру гнома Простачка из серии «Белоснежка» Пола Маккарти. Пристроить его можно было только в гостиной, где работы были практически завершены. Пришлось перекрыть улицу и поднимать гнома с помощью крана». Джейкобс оправдывается: «Эта гостиная была идеальна. Я почувствовал острую необходимость нарушить гармонию декора. Совершать безумства ради безумства все же не про меня».
Музей дамского угодника Марка Джейкобса, который и на шестом десятке продолжает радовать модниц и критиков вечно юными коллекциями, теперь уже только под собственной маркой, — это музей искусств исключительно изящных и изображающих главным образом женщин. В гостиной висит лиловая «Девушка в кресле» Герхарда Рихтера и одна из «Медсестер» Ричарда Принса. Есть хрестоматийная уорхоловская шелкография с изображением Жаклин Кеннеди, писаные красавицы разной степени обаятельности и привлекательности, созданные Элизабет Пейтон, Карен Килимник, Лизой Юскавадж. А еще фотоавтопортреты Синди Шерман и целый гарем Джона Каррина: его полотен у Джейкобса девять, шесть из них висят в хозяйской спальне. Даже в прихожей гостей встречает работа Эда Рушея: написанное на холсте She Gets Angry at Him («Она злится на него»).
«Марк во всем, что есть в этом доме, — говорит дизайнер Джон Гашо. — Произведения искусства, мебель, мельчайшие детали — все, чего вы здесь касаетесь, все, что видите, было тщательно продумано. Например, мы целый день выбирали бархат нужного бронзового оттенка. Сидели на полу и просматривали образцы тканей».
Этот перфекционизм у иного параноика превратил бы дом в клинический случай декорофилии. А у Джейкобса уютно — он вообще зовет свое жилище скромным приютом. Теперь дизайнер делит его с любимым бультерьером Невиллом — у того в Instagram даже есть свой аккаунт @Nevillejacobs и сто девяносто шесть тысяч подписчиков. Всего‑то в три раза меньше, чем у папочки. «Больше всего я люблю валяться с Невиллом на диване или нежиться в спальне в окружении дамочек Джона Каррина, — признается дизайнер. — Время от времени мы с Софией (Копполой, кинорежиссером. — Прим. Tatler) устраиваем «ужины для взрослых». Наряжаемся, достаем серебро и хрусталь и устраиваем трапезу. Все очень куртуазно».
Ну кто бы мог такого ожидать от мужчины, который носит кружевные платья?
Фото: Franсois Halard