Наряды для съемки Ирина примеряет стремительно, решения принимает еще быстрее, попутно объясняя, почему ей не идет то и идет это и где у нее в фигуре (как она считает) слабые точки, которые лучше не акцентировать. Найдя идеально сидящее платье, быстро застегивает длинную молнию на спине, слегка подпрыгивая и бормоча: «Что это я – раскачалась, что ли? Сорок четвертый же?»
Наша импровизированная костюмерная расположилась на верхнем из двух уровней квартиры в Петровском переулке. Отсюда уходит под конек лестница, сверху на нас смотрят окна, напоминающие японские перегородки седзи. Этот этаж обжит лет десять назад, сдержанно кудряв, полон колониальных трофеев и не только: на стене – графика Михаила Шемякина, а в центре стоят бесценные ручной работы и медового дерева динамики. «Мы с мужем любим музыку. Он купил эту профессиональную технику за страшные деньги очень давно, но в цене она не упала. Здесь можно слушать классические концерты», – говорит Хакамада, пока ее готовят к съемке, и просит визажиста: «Сделайте полегче, чтобы я весь день могла не перекрашиваться, хорошо?» Ее лицо, яркое и выразительное, вбирает в себя краски, но не меняется, а только будто начинает светиться. Все происходит мгновенно, и вот мы уже спускаемся из двусветного пространства на нижний этаж.
Квартиру Ирина купила за двести пятьдесят больших когда-то тысяч долларов, деньги занимала у всех, даже у бывшего мужа. Стопятидесятиметровое пространство, сообщающееся с чердаком с помощью черной лестницы, лет десять стояло нетронутым. Петровский переулок вообще тихий и полный загадок: на крыше особнячка напротив вдруг обнаруживается открытая терраса роскошного маленького клуба-ресторана с антикварными плакатами 1920-х, коллекцией коньяков и уютным пианистом. В соседнем дворе – ворота, как в каретном сарае, в сквере напротив – каменные стойла гаражей примыкают к Театру наций, бывшему Корша. Здесь в перестройку появился первый в Москве закрытый для въезда двор. Переулок упирается в зеленые купола Высокопетровского монастыря с одной стороны и в театр Станиславского и Немировича-Данченко на Большой Дмитровке – с другой. Совсем простые люди тут не ходят.
Хакамада купила квартиру, но занялась чердаком над ней. Он-то и превратился в музыкальный двухуровневый салон. «Четыре года ушло на чердак. Дико сложная задача была, никто из дизайнеров не понимал моей идеи смешать Европу и Азию, но архитектор Мария Забеднова справилась». Хакамада выработала правильный алгоритм общения с профессионалами: она была как бы шеф-повар, а дизайнер – поваренок, который помогал найти то, что взбрело шефу в голову. «Я ездила по барахолкам, выбирала в соответствии с домом, ремонтом и стилем. Помню, мне как-то предложили диван Baxter «лично для вас, со скидкой, – восемь тысяч евро». Я решила, что в моем интерьере сойдет и Chester за тысячу».
Спустя десять лет в этом пространстве, похожем на частный дом, стало тесновато. Тут и вспомнили о квартире внизу. Она вся была с какими-то фигурными потолками, ламинатом, искусственным мрамором, «...с какими-то зашитыми приступочками», – сердится Хакамада. Ни сил, ни лишних денег на ремонт не было. Но в один прекрасный день «я поняла, что больше не могу ее видеть. И поставила цель: обойтись ста тысячами долларов и уложиться в два месяца – первого сентября мой ребенок идет в школу, поэтому двадцать восьмого июня войдут строители, а двадцать восьмого августа – мы». Я-то думала, она только переодевается быстро.
По законам военного искусства к блицкригу Ирина начала готовиться за полгода. Нашла дизайнера и помощника Женю Полищук и предложила сделать индустриальный лофт – контрапункт верхнему уровню, но с точкой соприкосновения: деревянный стол, абажур, уютные стулья, старое пианино. А вокруг – открытая проводка и воздуховоды под потолком, бетонные стены.
Полгода она покупала материалы. Потом наняла отставного офицера, господина пятидесяти лет, смотреть за строителями. «Он вынул из них печень! – в восторге рассказывает Хакамада. – Приходил на работу в восемь утра и уходил в полночь». Время пошло. Меняли полы, сантехнику, рамы. Сделали мощнейшую приточно-вытяжную вентиляцию. Дизайнер Женя нашла компанию, которая поставляет промышленные кухни, и заказала грубую, из нержавейки, конструкцию: для индустриального лофта – то, что надо. Столешницы старой кухни переделал приятель, владелец студии «Новый цвет»: вообще-то Дима Баранов продает Porsche, поэтому и завел у себя компанию по покраске. Он взял столешницы и входную дверь, зачистил и покрасил в глубокий красный цвет. Полки и тумбочки тоже стали как из магазина. «Дима сделал все с такой любовью! Только я вошла в дом, мне эсэмэска: «Суся, ну как тебе наша работа?» Я пишу: «Пуся, ты гений».
Нержавеющий кухонный остров и подоконники обшили гранитом (который оказался дешевле ненавистного псевдокамня: «Я сказала, что здесь ничего искусственного не будет!») и доской, оставшейся от пола. Французские стулья достались Ирине по подарочному купону с вечеринки во французском посольстве. «Суммы хватило ровно на три стула, французы закусили губу, но выдали. Стулья даже еще не привезли в Россию, но я послала моего офицера, и он их выцарапал».
Вместо вешалки в коридоре повесили трубу. Соорудили кирпичную банкетку – присесть и обуться. «Люди свихнуты на брендах и на том, что нужно «по понятиям». В моем доме это не пройдет».
Да, экономили (лишних денег нет, и с неба они не валятся). Между условно частной и условно общественной зонами предполагалась четырехстворчатая дорогущая дверь, но дизайнер Женя придумала поставить гаражную. На электрокнопке с двух сторон. «Я хотела граффити – и по двери пошли чередом мухи, как муравьи в парке Гуэль в Барселоне». На стену граффитчики добавили полицейского с болонкой в стиле Бэнкси. А на дверь туалета размашисто нанесли красным огромные буквы WC, больше похожие на иероглифы. К граффити направляется огромный пластиковый кот – он вообще-то произведение искусства. Видно, поэтому таможенников на китайско-русской границе к нему потянуло, как магнитом. Но муж им ответил: «Игрушку ребенку купил», – радуется хитрая Хакамада.
Не экономили на рифленых чугунных батареях. На вентиляции. Зато не стали делать фальшпотолки, а на диваны просто сшили новые чехлы. Выкинули и за ночь сшили опять – уже правильные.
Да, это все не на века. Хакамада читает такие лекции, из которых очевидно, что не мебель в жизни главное. С лекциями началось так: в 2006-м она сидела дома по выходе из большой политики, и тут позвонили из маленького семейного предприятия и попросили прочесть лекцию слушателям курса по целеполаганию. «Ну я и поехала», – рассказывает дочь японского дипломата. Через неделю от желающих не было отбоя. А потом ее захотели МГИМО, Финансовая академия, Академия народного хозяйства для студентов MBA. Позже она написала книгу «Дао жизни», там все ее восемь мастер-классов на темы: лидерство, успех, коммуникация, тайм-менеджмент, тимбилдинг, селфбрендинг, отдельная глава только для женщин – как соединить кайф, драйв и карьеру, и итоговая – дао счастья: как находить путь к себе и быть в гармонии с собой, «несмотря на весь ужас, который периодически нас всех мучает».
...Накануне нашей съемки Ирина читала лекцию «Кайф, драйв и карьера» в Доме предпринимателя на Покровке. Зал был забит, люди стояли – пришло больше пятисот человек. После нашей съемки она поехала в МТС рассказывать о «дао жизни» ста топ-менеджерам. Как вкалывать и реализовывать себя, но при этом уметь отдыхать. Ее книга называется «Дао» неспроста: Ирина считает азиатские нации «рисовыми». Рис дает три–четыре урожая в год, растет в воде, требует тяжелого и кропотливого ручного труда. Азиаты поневоле научились работать и отдыхать параллельно: медитировать, держать паузу, не обращать внимания на мелочи. Америка с Европой – нации «пшеничные». Собрали урожай раз в год и гуляют. Зарядились на идею, потом устали и впали в депрессию. Ее мастер-классы учат жить в азиатском режиме, любить себя и отдыхать, при этом профессионально реализовываясь. «Многие знакомые ездят для этого в Тибет за огромные деньги. Но ведь можно устроить Тибет у себя в душе, как внутреннюю Монголию, – уверенно говорит Хакамада. – Я ежедневно отдыхаю, это мой главный прикол. У меня везде телевизоры – я смотрю фильмы. Летом ухожу дикарем в путешествия в горы или сижу на Лазурном Берегу – у фирмы мужа там офис и дом. Я не учитель, не сенсей и не психолог. Возьмите то, что вам нравится, и адаптируйте к себе, не нравится – не берите».
Она любит буддизм и трепетно уважает далай-ламу, одновременно благоговея перед православной Богоматерью. «Я встречалась с далай-ламой. Он сказал: «Каждый человек может быть счастлив каждую минуту и каждую секунду, если он сбалансирует свои разум и сердце. Разум – это наши практические цели и амбиции, а сердце – это наше желание любви».
Фото: Слава Филиппов и Сергей Ананьев