«Кормлю ли я Женю грудью? Нет. Я так настрадалась в первый раз, с Мишей, что решила: пусть лучше буду веселой некормящей мамой, чем плаксивой кормящей. Так и говорила всем в Америке: «Don't judge me». А они глаза закатывают». Ответы у Наташи Гольденберг рождаются раньше, чем она успевает сообразить, чего ждет от нее политкорректное, помешавшееся на грудном вскармливании общество: ему ведь только подкинь дровишек, ляпни что-нибудь про смеси, дорогую няньку или про то, как качала после родов пресс — сразу засудят до желтой карточки. Наташа же не пытается угодить и нашим и вашим, отвечает честно, как есть, и поэтому разговаривать с ней одно удовольствие.
Удовольствие тем большее, что Наташа Гольденберг — образцовая мама. По крайней мере, образца XXI века. Это когда дети не вычеркивают маму из жизни до такой степени, что подружки и светский фотограф Витя Бойко забывают, как она выглядит. И когда карьеристка мама не забывает, как выглядит чадо, перепоручив его дорогостоящей бонне с дипломом Nortland College. Это когда дети, работа, подружки и прочие удовольствия существуют в невероятно витальном коктейле, когда малыш органично вплетен в мамино расписание, разделяя с ней такие ответственные дела, как закупки в нью-йоркском шоу-руме Marc Jacobs, укладка у Оли Рубец и поздний завтрак в «Кофемании». При этом у мамы остается право в субботу вечером зажечь: никаких угрызений совести.
Cмешной кудрявой Мише — два года, ее сестра с тоже амбивалентным именем Женя родилась в Лос-Анджелесе, и весь этот шумный табор — Наташа, ее длинноволосая красавица мама, две дочки в модных колясках «Бугабу», «парень» Саша (ресторатор Александр Оганезов) и няня Жени Дезри только вчера перебрались из Америки в Соединенное Королевство. Здесь они пробудут месяц, потом назад, в Москву. Для интервью мы встречаемся в баре отеля Carinthia. За окном типичный London in the Rain, но Наташа выскакивает из кеба «на стиле» — вязаный свитер и юбка Michael Kors, молочный тренч Comme des Garçons, черная винтажная Kelly, голые ноги, носки и лимитированные лоферы The Row, которые она чудом отвоевала после показа.
«Я так рада встрече с тобой, белым человеком, — смеется Наташа. — Одурела от этого элэй-стайла. Слава богу, в Лондоне не ходят каждый день в шлепанцах».
Как и новорожденная Женя, старшая пухленькая Миша, самый трогательный персонаж Наташиного Instagram, тоже обладательница звездно-полосатого паспорта. «Когда я первый раз собиралась на роды в Штаты, Даша (Даша Жукова, подруга Наташи. — Прим. Tatler) поделилась паролями и явками, но в целом Лос-Анджелес — удивительный город, — объясняет Наташа. — Сюда можно приехать без единой зацепки и уже через три дня иметь в записной книжке всех правильных людей. Например, у косметолога я встретила классную тетку, которая рассказала, что своих пятерых рожала у доктора Каца. Я подумала, что человеку с такой фамилией можно доверять».
На тридцать шестой неделе Гольденберг еще вовсю закупала в Нью-Йорке коллекции для ЦУМа, и Наташина мама недоумевала, почему здесь же и не родить, ведь на Манхэттене тоже немало врачей с надежными еврейскими фамилиями, если вы понимаете, о чем я. Но Наташа рванула в Голливуд, к обаявшему ее Кацу. И с шутками-прибаутками родила.
Молодой отец — брутальный небритый Саша, совладелец Honest, Uilliam's, Zupperia и прочих модных общепитов, — на первый взгляд должен был в ужасе бежать от эпидурально-анестезийной тематики. Но, удивительное дело, присутствовал при родах. «Мы смотрели «Друзей», смеялись, Саша играл на телефоне, гонял за кофе в «Старбакс» и постоянно спрашивал, когда все случится. Мы планировали, что в «тот самый» момент он уйдет, но когда момент наступил, я велела сидеть в углу и не двигаться. Нет, мы не держались за руки, он не шептал кинематографическое: «Любимая, держись», но для него оказалось невероятным кайфом перерезать пуповину и услышать первый крик ребенка».
Кайф не смазал даже рачительный доктор Кац с традиционной шуткой про то, что теперь отец обязан сделать push present, как принято у еврейских девушек. Подарок к рождению наследницы в процессе обсуждения, но едва ли это будет камень каратностью в Женин вес — к бриллиантам Гольденберг до обидного равнодушна, лучше достань ей дефицитное пальто Prada.
В два часа ночи Наташа родила, а в семь вечера следующего дня Миша навестила маму и сказала: «Пошли домой». Проповедница street style с паствой в сто тридцать тысяч фолловеров покорно надела серые кашемировые брюки, свитер и пошла.
Как часто случается у мам XXI века, рождение дочери совпало с карьерным взлетом — компания Mercury назначила Наташу ответственной за просторный «концепт» Nata4tsum на четвертом, «демократичном» этаже универмага.
Первое, что Наташа в свойственной ей честной манере объявила Леониду Фридлянду, придя устраиваться на работу: «Я совершенно неработоспособна. Меня нельзя никуда брать». Мудрый господин Фридлянд стойко воспринял приступ девичьего самобичевания и успокоил, что в офис ходить не надо — встречаться можно в кафе, а отчеты присылать по почте. Зато Наташа должна ездить на Недели моды и закупать коллекции для нуждающегося в отнюдь не косметическом ремонте «молодого» этажа. «Леонид спросил, считаю ли я ЦУМ модным. Я честно ответила, что у универмага есть прекрасные эксклюзивные марки вроде Celine и Marni, и они — да — модные. Но не хватает крутых брендов, которые только появились. Их и нужно срочно покупать. Зачем ждать, пока Rosie Assoulin будут носить везде?»
Потом Гольденберг забеременела, но и это не сломило железобетонную волю руководства Mercury. В результате с огромным животом и крошечной Мишей под мышкой Наташа до десяти вечера «в абсолютном кайфе» торчала в шоу-румах Altuzarra, Prabal Gurung, Marc Jacobs, Zac Posen, Delpozo... Беззастенчиво тратила вверенный бюджет с шестью нулями.
«Помню, я рассказала моему парню, сколько мне разрешили спустить. Понимаешь, дома я продолжаю быть эдаким отстойным ребенком — мы ведь познакомились, когда мне было восемнадцать, и Саша до сих пор надо мной посмеивается. А тут — такой размах. Саша пошутил: «Бедный Леонид, он не знает, как ты умеешь тратить чужие деньги». Но веришь, погрузившись во все это с головой, я поняла, насколько же это мое. Я схожу с ума от этого процесса».
Собственно, семь лет назад Наташа уже служила рядовым байером в ЦУМе и не понаслышке знала про размерную сетку и далеко не такие безразмерные, как принято думать, кошельки русских клиентов. Только ставки в самостоятельной игре выше – права на ошибку нет. «Я каждый понедельник внимательно просматриваю отчеты. Помню каждую вещь, и мне страсть как интересно, купили ли ту самую бордовую юбку Rochas, которую я долго не решалась заказать. Недавно друг-байер написал, что за бешеную цену продали зелено-бордовую шубу Marni. Мне казалось, что эта шуба — самая красивая вещь с показа, а он, профи с большим стажем и высокими показателями, возражал, что русские такое не покупают. И вот пишет мне sms: «Какая-то Стелла купила твою шубу». Я спрашиваю: «Аминова?» Оказалось, нет.
«Кого ты представляешь, делая закупки? Себя?» — «Все примерить на себя невозможно. Покупательниц я делю на категории. Есть, например, Маша и Стелла Аминовы в длинных юбках и ботинках — их стиль близок моему. Есть длинноногая Лена Перминова в перьях, шляпах и Giambattista Valli. Есть Надя Оболенцева в кашемировых легинсах по утрам и кутюре «Дольче» вечером. Есть, наконец, неизменно блистательная блондинка Оксана Максимова. И когда я покупаю за пять тысяч евро расшитую в пух и прах юбку Mary Katrantzou, которую сама никогда в жизни не надену, думаю именно про нее».
Я делюсь новостями из Милана, который Наташа по уважительной причине пропустила, рассказываю, что в моде скромность, переодеваться шесть раз в день — моветон, и байеры снова превратились в дорогую однородную массу в черном кашемире. Наташа делает круглые глаза: «Правда?» В Лос-Анджелесе она совсем выпала из жизни. «Впрочем, я никогда и не переодевалась, у меня же не десять показов, как у вас. Один утром, потом с Мишей в парк, после — да — могу переодеться. Но я никогда не беру одежду в шоу-румах — я не этого вашего типа «ноги от ушей», мне все надо замиксовать, чтобы нормально сидело. Поэтому и нет обязаловки засветить платье Chloe, а то обидятся». Не менее прямолинейно Наташа отвечает на актуальный вопрос про монетизацию фолловеров, который так настойчиво решает бывшая лучшая подруга — Мирослава.
«Я не прикладываю сверхусилий, ничего, как сейчас говорят, не «хостю». Сегодня мой фан — дети. Знаешь, мне классно с тремя подружками и двумя геями, и иногда я могу сказать маме: «Подваливай, я иду гулять с ними». Но ради пафосного ужина лететь в Нью-Йорк я точно не готова. Может, этот ужин и принес бы мне славу. Street style всех нас сделал кем-то. Когда бы еще американский Vogue разместил мою фотографию с подписью «Наташа Гольденберг в пижаме Prada»? Но фан дороже славы. Не скрою: мне ее хочется, и мама утирает слезы, видя меня на страницах американской «библии моды»: был такой серенький ребенок — и вдруг им кто-то восхищается. Однако я отдаю себе отчет в том, что для Москвы и Московской области я дива, но на мировом уровне — никто».
«Тебя часто ругают в Instagram?» — «Бывает. «Сошла с ума. Ужасно нарядилась. Сделала нос». Я удаляю только спам, остальное — нет. Саша говорит: «Блокируй». Но все это такая фигня». «Ты ведь не общаешься с подписчиками». — «Моя мама, советский человек, спрашивает: «Почему ты не ответила на комментарий Маши Ивановой, мол, милая Маша, спасибо, что меня похвалили?» Объясняю: «Я не сахарная вата. Я не готова ответить на каждый вопрос: «Что за кофта?» или «Посоветуйте магазины в Милане и Париже». Я не ангел, поэтому у меня и нет полумиллиона фолловеров, как у Лены Перминовой, которая переводит тексты на английский и всерьез ведет диалоги с читателями: «Любимые мои, в каком платье мне лучше»? Поэтому и подруг у меня мало. Зато я честная».
Пресловутая честность год назад наделала изрядного шуму на страницах журнала SNC. Наташа, отправляясь давать интервью Ксении Собчак на безобидную тему моды, неожиданно разоткровенничалась про парня. И вышло, что она знает про Сашины измены, но все это ерунда, потому что одно дело страсть, а другое — любовь, и что по прошествии времени они с Сашей смеются над «этими дурами».
«Не жалеешь, что такая честная?» — «Да нет. Я не тот человек, что будет на голубом глазу вещать, как всю жизнь собирала винтаж, и мама собирала, и первое платье Oscar de la Renta одолжила у мамы. Ни у кого из наших мам, даже самых обеспеченных, не было «Оскара», это просто смешно. Если подумать, кому я могла сделать больно этим интервью... Только маме. Но она у меня очень демократичная, все про меня знает. И у нас с ней один на двоих инстаграм: я ей строго указала никого не лайкать, не комментировать и тем более не создавать собственный профайл. Не понимаю женщин, которые заводят инстаграм с десятью лайками, и десять подруг их комментируют. Мама в курсе всего, но когда Ксюша выложила фото этого «сенсационного» кусочка, заходила туда пять раз в день и читала отклики. А было их, как ты догадываешься, очень много. Мама спрашивала: «Что ты там наговорила, почему они такое пишут?» Я объясняла, что у Собчак миллион фолловеров. Мы не на Бронной, где люди видят нас с Сашей, держащихся за руки. На самом деле слова, вынесенные на обложку, Ксюша вырвала из контекста — не все так плохо, не то чтобы надо мной издеваются, а я страдаю. Саше звонили друзья, недоумевали, зачем я дала это интервью, а он отвечал, что наоборот — я его распиарила».
Ей бы с подобным рвением пиарить собственный бренд Tzipporah, который весьма неплох, но выпускает коллекции стихийно, по вдохновению, а не по расписанию. Или продвинутый британский журнал System, где Наташа, оказывается, — полуинвестор и даже, страшно сказать, editor-in-large. «Это слишком умный журнал, снимает с Юргеном Теллером, без фотошопа. Я сама больше про вашу глянцевую картинку, где героини сидят на фотогеничном белом диване и пьют чай. Так вот я с редакцией все время «на скайпе», делюсь какими-то идеями, вкладываю деньги, в конце концов. Но я не буду тебе рассказывать, что летаю туда на редколлегии. Мой фан — семья. Все остальное делаю легко и без усилий».
Она всю жизнь, как правильная еврейская девочка, была уверена, что сначала должен быть мужчина, а потом дети. Ей всегда было жалко женщин, у которых есть дети, но нет мужчины. И конечно же, она пользовалась фразами вроде «Он ее бросил с тремя детьми».
«Знаешь, теперь я поняла, что «он ее бросил с тремя детьми» — гораздо лучше, чем «он ее бросил вообще без детей». Для меня дети сейчас такой кайф, честное слово. Я не буду рассказывать, что мы с Мишей сидим и учим, где синий цвет, а где красный, и это очень весело. Конечно, нет. Мы проводим время как взрослые люди, а различать цвета она научится в саду. У Миши нет няни, она ходит со мной туда, где ей не очень рады, зато умеет себя прилично вести. Она со всеми дружна и очень, как сейчас выражаются, social. Говорит: «Дай губы покрашу, как Леша (визажист Алексей Молчанов — Наташин друг). Давай кофе попьем, как с Аней (Анна Пчелкина — издатель Tatler). Мне с ней интересно. Я вообще не понимаю, чем занимаются женщины без детей, если, конечно, у них нет суперкарьеры. Если мужчина бросил, при этом что-то оставив, можно тусоваться и без него». Но лучше — с ним. Саша, готовьте push present.
Фото: Николай Зверков, Архив Tatler