Даутцен Крез: не девушка, а чудо

Даутцен Крез - модель, которая угодила всем.
Даутцен Крез в жизни фото модели и откровенное интервью для журнала Tatler

Даутцен Крез, похоже, угодила всем. Стоило ей появиться на модельной сцене – отовсюду понеслись восторженные крики, полетели в воздух дизайнерские чепчики. «Одна из лучших девушек в мире!» – восклицает модельер Анна Молинари. «У Линды Евангелисты большой нос, Кейт Мосс похожа на обдолбанную, Даутцен же совершенство», – вторит ей соотечественница Крез, бывшая модель и бывшая супруга Алена Делона Розали ван Бремен. «Она из тех, что улыбаются в объектив и весело подпрыгивают, чтобы сделать снимки солнечней», – восхищается фотограф Марио Тестино. «Я сразу поняла: передо мной будущая супермодель», – описывает свои ощущения от просмотра первых снимков долговязой голландской школьницы нынешний агент Даутцен, Сара Келлер.

В Золушкиной истории Крез обошлось без дежурной доброй феи – модельного скаута: фото в местное агентство она отправила сама по совету друзей, которые пытались подсказать быстрый способ подзаработать. Подзаработала Даутцен в итоге недурно – по итогам прошлого года Forbes поставил Крез с ее шестью миллионами долларов (она лицо L'Oreal) в список самых состоятельных моделей мира пятой, по итогам же нынешнего прочит в чемпионки: и полугода не прошло, а у нее в кармане свежие контракты с Victoria’s Secret и Calvin Klein – того и гляди, обскачет Жизель Бюндхен. «В Голландии я самая крутая – спору нет, но до Жизель мне пока далеко», – хохочет в ответ на мои финансовые раскладки новый планетарный секс-символ. «Куда же вы деньги деваете?» – искренне интересуюсь я у девочки, менее десяти лет назад выбравшейся из своей деревни. «Как же? Благотворительность», – серьезно насупившись, отвечает она.

Даутцен поддерживает Фонд борьбы со СПИДом, зеленых (приехав на несколько дней в Москву, успела встретиться с главой Можайского района, избранным от партии «Зеленая платформа») и кампанию по признанию фризского языка одним из голландских государственных, наряду с французским и фламандским.

– Мама у меня с Фризских островов, – поясняет Даутцен, – ну и я говорю с легким акцентом. Многие его стесняются, а я нисколько: надо как-то мириться с собой.

– Может, вам еще голландскую конькобежную сборную проспонсировать – вы же увлекались этим делом?– напоминаю я.

– Все-то вам известно, – заразительно смеется Даутцен.

– Я еще и целый год как боксирую в нью-йоркской студии одного известного бойца. Люблю ускакаться до полубессознательного состояния – вместе с потом выходит вся внутренняя дрянь.

– В детстве, наверное, только и дрались с мальчишками? – услужливо подсказываю я. Послушайте топ-моделей – любая скажет вам, что в школьные годы, вместо того чтобы играть в куклы, только и лазила по заборам в вечно рваных штанах.

– Да нет, – пожимает плечами Даутцен, в очередной раз опровергая разного рода стереотипы. – Играть на улице, конечно, любила – какой ребенок не любит поваляться в грязи! – но и протестировать мамину помаду считала самым милым делом.

Мускулиста и крепка Даутцен была с детства: попробуй быть другой, когда от дома до школы дюжина километров, которые дважды в день надо преодолевать на велосипеде. Голландцы – колесная нация с на редкость крепкими ногами; на общественном транспорте – а именно трамвае – Крез впервые прокатилась лет в четырнадцать, и он ее восхитил: так легко, так быстро и педали не надо крутить.

«Я жила в большом сельском доме, и все, чем кормили меня мама с бабушкой, было тем, что называется сегодня органической едой, – вспоминает Даутцен. – Всякий овощ на столе был только что с огорода. Я и сейчас пытаюсь придерживаться тех же принципов существования: не вреди ни себе, ни природе – ну, насколько возможно. Понимаю, идеологически это идет слегка вразрез со, скажем, полетами на самолетах, которые жутко вредны для окружающей среды. Но давайте я буду выполнять хотя бы экологический минимум, а остальное приложится».

Даутцен как раз только с самолета – приехала открывать Неделю моды в Москве. В России она первый раз – какие ощущения? «Слушайте, а мне, удивительное дело, очень понравилось летать «Аэрофлотом»! – явно пытаясь порадовать, сообщает мне она. – Было дело, я уже пользовалась этими русскими авиалиниями. Дико старый самолет, трясло – я реально испугалась. В этот раз, однако, все было довольно мило. Растете!». Русские вокруг польщенно хихикают.

Усталая и чуть опухшая, выглядит она тем не менее на редкость свежо – и дело тут не в минимальном макияже, который на скорую руку сотворили ей перед интервью визажисты Натальи Водяновой: «Мы же с ней в одном агентстве, вот я и попросила, не присоветует ли кого хорошего в Москве. Я гримеров не обременяю: тушь, румяна, бальзам для губ да немного блеска – и готова к выходу».

Я пытаюсь объяснить Даутцен значение русского выражения «кровь с молоком», она с непониманием вслушивается: «Звучит, конечно, красиво...».

– В общем, вид у вас на редкость здоровый. Вы совершенно не похожи на изнуренных нарзаном топ-моделей конца девяностых и нулевых.

– Нет, не похожа! Наверное, родилась не в ту эпоху, – жизнерадостно подтверждает розовощекая Даутцен. – Я далека от этого, как его, героинового шика – можно так сказать? – который ввела в моду еще Твигги в шестидесятые. Я уж скорей под стать Синди Кроуфорд. Но не подумайте, я не хочу себя с ней сравнивать – она же абсолютная богиня.

Крез и впрямь то ли отстала от своего времени, то ли опередила его, как Бродский, которого школьные учителя литературы любят соотносить с дореволюционной поэтической традицией. Даутцен, вне сомнения, принадлежит не к серебряному, но к золотому веку моделинга, легко вставая в один полнокровный ряд с Синди Кроуфорд, Линдой Евангелистой, Кристи Терлингтон – плеядой богинь восьмидесятых-девяностых, которые обходились без фамилий: их и так все знали по именам. Звучное имя Даутцен тоже давно не нуждается в дополнениях. «Когда я первый раз услышала, как его выкрикивает толпа, а дело было на красной лестнице в Каннах, чувствовала себя дико, – вспоминает сверхновая суперзвезда. – Потому что недоумевала, откуда все они его знают? И тут же сказала себе: хорошенько запомни этот момент, потому что это грандиозное ощущение будет длиться всего несколько секунд».

Румяная преуспевающая голландка – лучшая реклама молочным продуктам, которыми так славится эта европейская страна: так и видишь ее с банкой свежей жирной сметаны – ест да нахваливает.

– Признаться, я не очень люблю молоко, – разочаровывает меня Даутцен. – Не пью его, считаю, это вредно для здоровья. Первые два года жизни из материнской груди – это необходимо всем. А потом оно, кажется, и вовсе перестает усваиваться. Да-да, знаю, звучит непатриотично: ведь всякие там сливки – наш главный экспортный продукт. Не считая, конечно, цветов.

– А как вы к тюльпанам? – не теряю я надежды прикрепить Даутцен хоть к какому-нибудь национальному стереотипу.

– Ой, тюльпаны я люблю, любого цвета! – оживляется она. – Раньше к ним прохладно относилась, а теперь, наверное, что-то женское проявилось с возрастом. Мой парень ежедневно покупает мне букеты – жаль, в Нью-Йорке они намного дороже, чем у меня на родине.

– Помню, в начале прошлого года, когда вы начали выбиваться в гиперзвезды, газеты писали: «Прекрасная и одинокая», – напоминаю я.

– Ну да, – застенчиво улыбается Крез. – А теперь я несвободна и ужасно влюблена.

Бойфренда Даутцен зовут Рукус: в Нью-Йорке он известен как диджей, в остальном же мире – как двоюродный брат Ленни Кравица. По признанию последнего, любят Даутцен с Рукусом друг друга непритворно. Крез всегда западала на ребят творческих профессий – в ее биографии отметились пара музыкантов, скейтбордист, австралийский актер, высшее достижение которого – роль двадцать пятого плана в продолжении ремейка фильма ужасов «У холмов есть глаза».

На вопрос о том, что в самой себе кажется ей наиболее привлекательным, Даутцен, вместо того чтобы упомянуть растиражированные по обложкам Vogue и Elle ноги, губы, скулы, волосы, не колеблясь, отвечает: «Уверенность в себе. Независимость. Это не значит, что ты ходишь повсюду с выражением лица «Да мне никто не нужен». Это значит, ты твердо отдаешь себе отчет в том, что в случае чего проживешь и одна – настолько тебе с самой собой неплохо. Полагаю, способность женщины самостоятельно оплатить свой счет – это весьма сексуально». Выдающиеся свои внешние данные Даутцен, видимо, совершенно не берет в расчет – не зря ее старая учительница вспоминала: «Она никогда не была особенно уверенной в себе. Перед экзаменами страшно переживала, хотя все знала назубок. О собственной персоне Даутцен была не очень высокого мнения, хотя друзей у нее всегда было много».

Ситуация с друзьями и сегодня не изменилась: у нее их полно – от барышни-диетолога, с которой сошлась на уроке капоэйры (вот выгодное знакомство!), до кучи коллег-моделей обоих полов. «Крепче всего, конечно, дружу с соотечественницами – Анной-Марией ван Влит, Сесилией Тельман. Помните, была такая рыжая девчонка – сейчас она, правда, в блондинку перекрасилась. Приятно, когда с партнершами по подиуму можно поболтать по-нашему, по-голландски. С русскими девушками я тоже общаюсь с удовольствием – сейчас, правда, стала реже работать на показах и со многими потеряла связь. Помню, приятельствовала с Наташей Поли. У нее сейчас, кстати, голландский бойфренд – знаете? – Даутцен оглядывается и прикрывает рот ладошкой. – Или я, не дай бог, распускаю слухи?».

– А с Миллой Йовович знакома? – вступает в разговор Сэм Арутюнян, привезший Даутцен на Неделю моды в Москву на пару с владельцем российского Fashion TV Алексом Шусторовичем.

– Нет, но она крутая – я бы с ней познакомилась!

– Познакомлю, – покровительственно гарантирует Сэм. – Тоже моя клиентка.

В Москве Даутцен побывала на показе Валентина Юдашкина («Ну как Валентино», – подсказывает подопечной Шусторович, когда у нее возникают проблемы с произнесением имени русского кутюрье), посетила детский приют под Москвой, VIP-зоны заведений Famous и ForbesClub, а также баню («По-черному!» – шутит Шусторович). «Баня – важная часть славянской культуры, – серьезно комментирует Даутцен. – Я ходила в русскую баню в Нью-Йорке, но здесь, конечно, совсем, совсем другое дело...».

Подхватив нью-йоркскую тему, я интересуюсь:

– Не тяжеловато было обустраиваться в городе с гигантскими небоскребами после родной деревни?

– Конечно, тяжело – поначалу там ужасно одиноко. Но теперь у меня уютный дом в любимом районе Челси, куча приятелей, каждый вечер мы куда-нибудь выходим: сначала к кому-то в гости, а потом веселиться в клуб. Обожаю танцевать! Могу целую ночь провести на танцполе без всяких алкогольных стимуляторов – с бутылочкой воды. А прогулки в Вест-Виллидж? А Сохо? Ну нет, я обожаю Нью-Йорк.

Общается ли Даутцен с теми школьными друзьями, что присоветовали ей когда-то отправить фотографии в местное агентство, благодаря которому стала возможна эта нью-йоркская идиллия?

– Конечно, – серьезно отвечает она. – Если б не они, я не оказалась бы на вершине мира. Вообще все в судьбе закручено в такие хитрые цепочки... Скажем, не познакомилась бы с Алексом – не увидела б Москву, эти ее гигантские пробки и широченные площади, от которых захватывает дух. Не сидела бы сейчас перед вами. Я ценю и очень благодарю каждого человека, с которым меня свела жизнь.

– Что, вообще каждого? – не верит Шусторович.

– Ну да, – слегка краснея, будто сказала что-то не то, подтверждает одна из самых красивых и богатых моделей мира.

– Значит, и тебя ценят, Сэм, – с доброй улыбкой подытоживает хозяин Fashion TV. – И меня. Ну и вас заодно – с вашим диктофоном.