Большая примерка завтра, а сегодня мы просто ужинаем рядом с Елисейским дворцом. Ресторан модный, очень буржуазный и к тому же тезка Шанель — Le Gabriel. На веранде с курящими пожилыми дамами воркует обязательный персонаж парижской модной сцены, активизировавшейся к началу кутюрной недели, – Каппоф, автор-основатель журнала Citizen K. Он грузен, накачан ботоксом, завернут в розовое боа, и модные туфли-тапочки на нем выглядят как просто тапочки. К нам за кусты робко заглядывает Надя Каменькович, и я вздыхаю с облегчением — хоть кто-то в Восьмом арондисмане молод, тонок, свеж и при этом завтра будет фотографироваться в кутюрных платьях. Наде девятнадцать лет, а выглядит она на все четырнадцать. Учится в Высшей школе экономики налаживать международные отношения и за ужином держится как на экзамене – говорит с официантом по‑французски и старается больше улыбаться. Мама Полина Кутепова еще не прилетела, без нее девочке немного не по себе. Она нервничает, у нее разболелся желудок — и из всех производных лобстера в меню Надежда выбирает рис. Двухзвездный шеф Жером Банктель поломал голову над оформлением и принес аккуратно вылепленные суши «без всего» — такие же незамутненно чистые, как Надя с ее молочной кожей и белым тотал-луком, включающим кеды, узкие брюки и простую футболку. Завтра я спрошу у матери: «Как вы ее растили?» И она ответит: «Как сорняк. Нам было принципиально одно — делать это не в гримерке, потому что у театральных детей будущее предопределено, они другой жизни не знают».
Сейчас Надя, пока взрослые пьют шампанское, цедит воду и рассказывает семейное предание о том, как ее двухмесячную родители взяли с собой на Авиньонский фестиваль, она там подавала голос, и весь театр Фоменко смотрел на нее косо.
Подавать голос та история ее не отучила, но Надя делает это очень деликатно. Примерка на rue Cambon, 31 идет своим чередом. Model size – все платья сидят на девочке как влитые, и можно спокойно решать, в чем будет удобнее танцевать вальс второго ноября на Балу «Татлера». Надя кружится, делает большой шаг, думает про черное платье из кутюрной коллекции осень–зима 2016/2017, но в черном на бал дебютантке идти не советуют – она будет выглядеть как злая фея из «Спящей красавицы», а у той в балете далеко не главная роль. Сошлись на обильно расшитом розовом – у него широкая бальная юбка и прилагается жакет с белым воротничком. Композиция, по моим ощущениям, весит тонну, но Надя говорит, что все чудесно. Дискуссия возникает только один раз. Выбираем, в чем Надя пойдет в Гран-Пале на кутюрный показ, и она тихо жалуется, что на каблуках неудобно. Русская часть команды, естественно, шепчет, что нужны другие каблуки. Французы сдаются быстрее и приносят flats. И можете мне поверить – хрупкой Наде тапочки без задников идут гораздо больше, чем модному человеку Каппофу.
В офисе под квартирой Коко Шанель есть примерочные, где одевают знаменитостей международного масштаба. Мадемуазель Каменькович входит в роль, мимикрирует под комбинированный язык команды, на вопрос про размер обуви отвечает с хорошо отработанным американским акцентом: «It depends. 37?» А как еще она должна отвечать, если француженки называют ее Babe и только что пытались схватить за горло «trez, trez, trez funny choker»?
Полина прилетела и мчится на помощь дочери. Отдает мешок медикаментов. И в остаток дня не делает ни малейшей попытки повлиять на съемочный процесс. Спрашивает только: «Тебе не холодно?», получает ответ: «Нет, но очень щекотно». Не показывает дочери, как правильно заламывать руки и смотреть прямо в душу зрителю. Когда-то в ГИТИСе она влюбилась и вышла замуж за преподавателя, режиссера Евгения Каменьковича, который на семнадцать лет ее старше, карьеру делала под патронажем Петра Наумовича Фоменко и мужа. Она актриса, а не директор-распорядитель – и на съемочной площадке не испытывает потребности управлять процессом. У нее одна дочь, и они обожают друг друга, переходят улицу Сент-Оноре, не просто взявшись за руки – Надя при этом поглаживает мамино запястье в резинках для волос, которые сама ей отдала, когда пришел парикмахер. Этого для поддержки в трудную минуту взросления больше чем достаточно. Ну можно еще на айпад снять, как красиво дебютантка отражается в знаменитых зеркалах витой лестницы – просто так, на память. Селфи в обычной жизни Надя не делает, инстаграм ведет без энтузиазма и – кстати, как и ее мама – замирать в кадре стесняется. Фотограф Донья Питш, сама бывшая модель, будит ее взгляд своим резким вопросом: «What’s happening?» – а потом говорит, что Каменькович прелестна. И добавляет: «Smart. I like to work with smart girls».
«Девятнадцать лет – очень хороший возраст», – я с Полиной сажусь на подоконник, будем делиться материнским опытом. Она отвечает неожиданно: «Очень страшный для меня. Потому что я больше не нужна». Надя нас слышит и вставляет: «Ну мам!» – «Да не волнуйся, мы готовы долго еще...» Вешает театральную паузу. И мы говорим, как долго они сейчас взрослеют, как хорошо чувствуют себя рядом с родителями, как трудно их вытолкнуть из гнезда.
За ланчем в Le Baudelaire все расслабились, отбросили попытки выглядеть в Париже как парижане и заказали самое французское, что было в подсвеченном мишленовской звездой меню, – голубя и лягушачьи лапки. Полина Кутепова выбрала фуа-гра, а ее временно следящая за здоровьем дочь – курицу и овощи на пару. Мы опять заговорили о педагогике. «Кажется, мы ей ничего не запрещали. Мои родители обращались со мной и сестрами гораздо строже, а мне хотелось сделать по-другому». Надя смеется: «Чупа-чупс, вы запрещали мне есть чупа-чупс!» Но мама настроена серьезно: «Когда мы шли с Надей по улице и кто-нибудь просил автограф, я вся сжималась. То есть очень приятно, конечно, но не когда рядом ребенок – я не хотела, чтобы это на нее давило».
С образованием в этой семье всегда все было серьезно – сестры Кутеповы окончили легендарную московскую школу № 67, а Надя первую в рейтинге – № 1535. Она уже на втором курсе, но все равно заходит к школьным учителям и до сих пор дрожит при воспоминании о ЕГЭ. Благодарит семью за то, что предоставили полную свободу выбора, и знает, что не всем так повезло. Мама смеется: «Надь, можешь не быть настолько политкорректной. Мы с отцом просто не знали, куда тебе надо идти».
«А разве у режиссера Евгения Каменьковича нет четкого плана относительно дочери?» – «План? Есть, конечно. Он все время хочет ее постричь, а я не даю».
Папа настаивал, чтобы Надя профессионально занималась спортом, но ни плавание, ни теннис, ни даже танцы ее до такой степени не увлекли. А против актерской карьеры возражала мама. Пробовать не мешала – и не помогала. В сериал «Без свидетелей» на Первый канал Надю Каменькович позвали, потому что она очень похожа на свою тетю Ксению Кутепову и была идеальной кандидатурой на роль дочери. У Нади там большая роль, и сложные взаимоотношения матери-психолога и подростка она сыграла хорошо, как взрослая. А теперь анализирует. «Очень нервная работа. Когда играешь другого человека – это уже нервы. К тому же ты там зависишь от всех без исключения, а я хочу полагаться на себя. Сделала – молодец. Не сделала – сама виновата. И там жуткая конкуренция, а я перфекционист. Потому что как это возможно: не лучшая актриса, не первая на курсе? Я там была бы просто дочкой Каменьковича и Кутеповой». Во время съемок мама только однажды инкогнито пришла на съемочную площадку – посмотреть, как дочь держится.
Из-за стола выйти некуда, но Полина все равно говорит: «Надь, не слушай, пожалуйста», после чего рассказывает мне, что ей было очень приятно видеть, с каким внутренним достоинством ребенок общается со старшими товарищами. «А у тебя была возможность им возражать?» Надежда в недоумении: «Нет, конечно». И начинает объяснять, с каким трудом ей дается разговор с малознакомым человеком.
Я для Надежды и есть этот малознакомый человек, и держится она прекрасно. Полина тоже так думает, а потому пытается закрыть тему. Надя смеется: «Помолчать?» – «Нет, я так люблю стеснительных людей». – «Спасибо, хоть кому-то это нравится. Я не считаю это достоинством, просто принимаю как факт».
В Надином портфолио есть две актерские работы, обе 2004 года. «Марс» Анны Меликян, которая тогда еще не была героем светской хроники. Анна позвонила Полине и сказала: «Нужна ваша дочка». Полина ответила: «Нет, Надя не подходит. Она домашний ребенок, а вам нужна самостоятельная. Она совершенно не для вас». Но в итоге сдалась, и Надежда поехала с бабушкой на съемки в Севастополь, где попала в очень странную психологическую ситуацию. «Они говорили: «Всё для тебя», «Надя, хочешь туда?», «Надя, хочешь сюда?» А потом по сценарию Гоша Куценко должен был меня поставить на бочку и начать орать, что я у него украла какие-то билеты. А на меня никто никогда не кричал, для меня это нонсенс. И он же сам только что говорил, что я золотой ребенок. В общем, я разревелась».
В тот же год вышел сериал «Штрафбат», про свой успех в котором Надежда рассказывает с умеренным энтузиазмом: «Я молоко пила в окопе. И у меня была целая фраза: «Дядя Курт приходил, шоколад приносил». Полину Кутепову в дочери удивляет многое, например отсутствие маниакального интереса к шопингу. Нет, в Париже они, конечно же, пойдут по магазинам, но вообще «она донашивает за Ксенией, потому что мать ничего не дает». Тетю Надежда с благодарностью называет «ходячий праздник», а к своей неспособности выбросить старые джинсы и выбрать новые относится философски: «Мы с мамой просто стали покупать вещи на двоих, чтобы по очереди носить. Но моя самая большая боль – это обувь. У мамы с Ксенией ее столько, там такие возможности – а мне ничего не подходит, у них тридцать девятый размер».
От любой другой боли большая семья всеми силами старается ребенка избавить. Они живут довольно замкнуто, дружат друг с другом и с тесным кланом театра Фоменко. Все летние дни рождения отмечают в Абрамцево на большой даче Ксении и ее мужа, рекламного режиссера Сергея Осипьяна. Надя с кузенами играет в настольную игру «Риск», собирает опята со старых пней на огромном участке. Летом с мамой и папой ездит в большие автомобильные путешествия и грозится получить права, потому что маме трудно рулить самой, без напарника, – папа не водит принципиально. Весь Крит, вся Шотландия, спонтанная поездка в самую северную точку Ирландии к пожилому драматургу Брайану Фрилу, чью пьесу «После занавеса» папа ставил в театре.
Фото: Donja Pitsch/ Макияж: Chanel