«Папа научил меня доводить каждое дело до конца», – вспоминает телеведущая вклад академика Эрика Галимова в свое воспитание. Сам восьмидесятиоднолетний Эрик Михайлович не так давно довел до конца издание Полного собрания сочинений Вернадского в двадцати четырех томах. До того лауреат Государственной премии, один из крупнейших мировых специалистов по геохимии изотопов углерода (в этой серьезной науке «Татлеру» понятнее и приятнее всего теория образования алмазов) почти четверть века возглавлял Институт геохимии и аналитической химии им. В. И. Вернадского. Из загранкомандировок привозил дочерям не жвачку, а конструкторы и игры. За завтраком объяснял устройство самолета и других вещей, знание которых теперь так помогает Даше говорить в своей «Белой студии» даже с нобелевскими лауреатами на одном языке (умение находить взаимопонимание с мастерами культуры у Златопольской от мамы Галины, театрального критика). Даша с младшей сестрой, бренд-директором нашего журнала Александрой Скамницкой, до сих пор не могут забыть, как общались с папой, подсовывая записочки под дверь его кабинета, когда тот писал свои труды. А написал Эрик Михайлович за свою жизнь более пятисот монографий и статей и останавливаться на достигнутом не собирается, теперь уже подавая пример троим внукам. Сын Даши, шестилетний Левушка, к примеру, уже заболел наукой. Дедушка пригласил его вместе с одногруппниками по детскому саду на экскурсию в свой институт. Больше жидкого азота в лабораториях на улице Косыгина Левушку впечатлили микроскопические ракообразные дафнии, и теперь он любя зовет дафниями даже родных.
Пожилые родители богатых детей обычно стесняются летать бизнес-классом – к чему этот тяжелый люкс? Семидесятичетырехлетний Александр Евгеньевич Рудковский никогда не спорит с секретарем своей дочери и с готовностью соглашается на билет повышенной комфортности: заслужил и он, и Яна. Рудковский был тренером сборной СССР по самолетному спорту, в звании полковника служил на генеральской должности – замначальника летного училища в Барнауле, потом возглавил летную школу. Совершил три с половиной тысячи взлетов и, что еще важнее, столько же посадок. Получал в советские времена солидную зарплату в пятьсот рублей, а за каждый полет – еще и шоколадку, которую исправно нес дочери. У коллег, служивших в Афганистане, покупал чеки в «Березку», а на них для Яночки – вожделенный импортный товар. Выйдя на пенсию, Александр Евгеньевич с женой Светланой с чувством выполненного долга перебрался из Барнаула в Сочи. Дом Рудковских находится в Бочаровом Ручье, в ста метрах от забора резиденции президента (говорят, там ловится президентский вай-фай). Каждый месяц Рудковский-старший навещает Москву. Внукам Андрюше и Коле Батуриным дарит летные шлемы из личной коллекции, а Гном Гномыча возит на каток и контролирует там еще жестче, чем мама – чтобы быстро, без капризов набирал высоту.
Мама и папа Матильды развелись, когда она была совсем маленькая. С отцом Владимиром Ивановичем Мозговым она по-настоящему познакомилась только в двенадцать лет. При встрече он был строг: «Сначала почитай Ницше и Достоевского, чтобы с тобой было о чем говорить. Тогда и пообщаемся». Она прочла. Владимир Иванович учился на философском факультете Ленинградского университета, но в итоге стал ихтиологом – и всю жизнь в Воронеже изучал пресноводных рыб. Разводил в прудах то, что в этих местах никогда не водилось. И сдавал на продажу. «Коммуницировать с ним можно было в одну сторону: папа часами рассказывал про экосистемы, я слушала», – вспоминает Матильда. Когда дочь оставалась у папы ночевать, он вставал в пять тридцать, в шесть заходил к ней в комнату с вопросом: «Тебе не надоело лежать?» Дочь оказалась не из ленивых. Правда, ее самостоятельных успехов он уже не застал. Пять лет назад Владимир Иванович умер, так и не познакомившись с зятем. Зато когда дочери было четырнадцать, они вместе слушали «Миллион алых роз» из альбома «Маде ин жопа» группы «Ленинград», и папе страшно нравилось. Он бы никогда не запретил своей девочке встречаться с главным питерским хулиганом – столь ценной промысловой рыбой, как Шнур. Владимир Иванович вообще был не про запреты: когда дочь закурила, он курил вместе с ней.
Сколько Стелла помнит своего папу Гарри Львовича Ремпеля, он всегда служил на руководящих должностях. В советские времена был директором базы стройматериалов сначала в Истринском, потом в Мытищинском районе. «Мы жили в Дедовске. Не было большего счастья, чем пойти к папе на работу». На базе обитали бездомные собаки, и девочка Стелла с ними играла, несмотря на крики заботливых родственников. Папин шикарный офис представлял собой вагончик из двух комнат: в первой – касса, во второй – кухня и диван. На двухконфорочной плитке папа готовил Стелле самые вкусные обеды в ее жизни. Лучше даже, чем у мамы (Лариса Михайловна была директором общепита всего Истринского района). Теперь семидесятиоднолетний Гарри Львович строит в Москве торговые центры, у него большой стеклянный офис с секретарями. Дедушка он всем на зависть: мяса не ест, каждый день ходит в спортзал. Когда десять лет назад ему поменяли тазобедренный сустав, через месяц на день рождения внука Натана он пришел сам, с палочкой: «Не буду же я пугать ребенка ходунками!» Еще через три месяца он уже катался с ребенком на санках с горки. Меньше трех-четырех внуков зараз (всего их шесть) дед на руки не берет. Такой же поддержкой Гарри Львович был и для Стеллы. С детства любимой девочке внушалось, что ей незачем дарить внимание не стоящим ее мальчикам: зачем они, если папа рядом? Вот нефтехимический принц Вадим Аминов другое дело – он тестю сразу понравился.
Даже в золотой век ЮКОСа папа Анастасии, Георгий Игоревич Воробьёв, генеральный директор «ЮКОС-Петролеум», держался среди топ-менеджеров компании особняком. В прямом смысле: жил не в раю незабвенного поселка «Яблоневый сад» вместе с Ходорковскими, Шахновскими, Лебедевыми, где за высоким забором прятались дом приемов, ресторан и даже подземный тир, а в Успенском-2, где заборов не признавали.
«У папы всегда была внутренняя свобода, он жил простой понятной жизнью», – вспоминает сейчас Настя. Дружил с богемой вроде Стаса Намина, ходил с семьей на Абдулова в «Ленком», привил дочери хорошее отношение к лошадям настолько, что та получила разряд по конкуру. Поддержал, когда Настя захотела учиться теннису, и отправил не в заморскую академию тенниса Боллетьери во Флориду, а в школу олимпийского резерва в Сокольниках. И социологический факультет МГУ дочь окончила добровольно, не то что папа: первое из его высших образований, геологическое, доставило больше радости родителям. Те были геологами, переехали в Москву из Саратова. Отец Георгия Игоревича служил в МГУ профессором. Мама, графиня Шереметьева, укладывая внучку Настю спать, рассказывала вместо сказок оперные либретто, которые та терпеть не могла. Сам Георгий Игоревич в детстве даже специально сломал руку, только бы не сдавать экзамены в ненавистной ему музыкальной школе. Теперь он, почетный пенсионер, житель Испании, внуков балует, вплоть до того, что разрешает запрещенную у Рябцовых кока-колу. Еще шестидесятичетырехлетний Воробьёв все так же обожает Led Zeppelin с Deep Purple и деятельно консультирует строительный сектор Москвы: в ельцинские времена Георгий Игоревич, один из самых многоопытных сотрудников среди юкосовских комсомольцев, побывал даже первым замминистра промышленности РФ.
Владимир Владимирович Алёшин, легендарный директор «Лужников» в их золотые времена, от первых концертов группы «Кино» до начала эры Сергея Собянина, свои мемуары под названием «Больше, чем футбол» уже написал. Так что теперь с полным правом наслаждается жизнью. Семь лет назад, в свои шестьдесят пять, вдруг стал страстно рисовать маслом петухов. Еще больше полюбил своих голубей, которых разводит на даче на Николиной Горе, где на лагман, маковый рулет и преферанс регулярно собираются многочисленные Алёшины–Панченко и Сташевский (сын Даниил от первого брака Ольги с певцом Владом Сташевским; ныне совладелица сети танцевальных клубов GallaDance замужем за бизнесменом Яковом Панченко). В молодости Владимир Алёшин был таким же затейником, как и сейчас. Его дочь вспоминает, например, как на заре перестройки папа с черной икрой и водкой принимал в их квартире в Новых Черемушках Игги Попа, солиста-вокалиста группы The Stooges, включенной в советский перечень зарубежных исполнителей, в чьем репертуаре содержатся идейно вредные произведения. «Однажды папа говорил по телефону с девушкой моего брата, выдавая себя за него, – рассказывает Ольга. – И так убедительно ее разыгрывал, что обнаружилось все лишь через несколько недель, когда девушка случайно спросила брата о чем-то из "их" того разговора». Также почетный пенсионер Алёшин – активный пользователь кроссовок Yeezy и соцсетей. Заметив в инстаграме дочери очередное селфи в облегающем платье, тут же пишет в комментариях: «А Яша это видел?» «Я ему звоню, говорю: "Папа, это не директ, это читают все мои друзья!" – смеется Ольга. Не шутит Владимир Владимирович только на своих лекциях в МГУ: магистрантов тамошней Высшей школы культурной политики и управления в гуманитарной сфере он столь же нежно учит высокому искусству спортивного менеджмента, как когда-то пестовал футболистов московского «Торпедо».
Те, кто хорошо разбирается в Олеге Байбакове и знал его еще до статуса ближайшего сподвижника Михаила Прохорова, говорят, что Маша всегда была человеком номер один в его мире. Сейчас у него новая жена Елена и новая дочь Александра, но Маша все равно и лучший друг, и главная любовь. Все, чего достиг студент МАИ из Баку, случилось ради Маши. Все достижения Маши – ради папы. Она изучала историю искусств в Колумбийском университете, после чего основным клиентом ее Baibakov Art Projects стал сам Байбаков. Маша купила ему Дэмиена Хёрста, Ричарда Принса, Джеффа Кунса... Дочь с отцом очень похожи: с одной стороны, как говорят друзья, «безостановочные люди», с другой – люди умные. Олег Игоревич баловал Машу, но в том, что касалось учебы, был строг: «Ты должна быть отличницей!» Она в детстве ужасно капризничала, но только не в папином присутствии. И вообще, Байбаков носил красный пиджак – это многое объясняет: у Маши всегда все было, лучшее из возможного. Чтобы планку не опускала. Вроде бы сейчас концепция немного изменилась – коллекционер Байбаков пришел к выводу, что лучшее в материальном мире имеет предел, а в области искусства предела нет. Три года назад Олег Игоревич гулял в прованском ресторане L’Oustau de Baumanière на Машиной свадьбе c Адрианом Фором, который за год до этого трудоустроился в канадскую инвестиционную компанию Onex (хочется спутать с «ОНЭКСИМом», но не надо – Onex гораздо старше, существует с 1984 года). Интересы Байбакова сейчас направлены в США, он инвестирует в недвижимость: от квартир в нью-йоркском Time Warner Center до больших территорий в Майами. А Маша, свободно курсирующая между Нью-Йорком, Лондоном и Москвой, теперь феминистка – вместе с принцессой Евгенией продвигает женщин-художников.
Супруга Владимира Кехмана, худрука двух балетно-оперных театров – Михайловского и НОВАТ, – издавна славилась тем, что любит спорт в формате физкультуры. Регата, теннис, хоккей, плавание, фигурное катание, серф, вейк, верховая езда – Ида сильна чуть ли не в пятидесяти дисциплинах. Это от папы: никто из ее супругов – ни кинопродюсер Марк Лоло, ни тусовщик Алексей Киселёв – спортом себя не истязал. Отец Иды Марат Валеев – профессиональный хоккеист, в команде «Сибирь» был нападающим, привозил дочке из-за границы джинсы. Он до сих пор играет – в Новосибирске на льду регулярно проходят дружеские встречи деятелей хоккея, бизнеса и мира искусства. Детство Иды выглядело так: летом Марат Мидхатович дрессировал дочь в спортлагере на Обском водохранилище, зимой разгонял ее поклонников. Ида не в претензии: «В мою взрослую личную жизнь он никогда не вмешивался. А до восемнадцати вмешивался: ходить никуда нельзя, приводить никого нельзя. Мама смеялась: "Он тебя блюдет!" Ну и правильно, в пятнадцать можно такие горы свернуть, которые никому не нужны». Потом Иде исполнилось восемнадцать, родители развелись, а она уехала в Москву. Отец был только на самой первой ее свадьбе. Когда ему шепчут всякие глупости о дочери, он игнорирует. «Папа верит только в то, что я ему рассказываю». Идина мама последний год все время рядом с дочкой: летом делила с ней и зятем декретный отпуск в окрестностях Ниццы, сейчас помогает с маленькой Анастасией. А с папой Ида видится примерно раз в месяц: то они в Новосибирске в нулевом ряду партера смотрят «Щелкунчика», то в Михайловском слушают «Волшебную флейту» из царской ложи. Марат Валеев – человек режима и свою девочку приучил ложиться до полуночи, в светской жизни она теперь мучается. Он двадцать пять лет ездил на одних и тех же «жигулях», пока дочь в возрасте тридцати лет не подарила ему настоящую машину. По этому поводу Ида попросила нас сделать финансовое уточнение: «Это был период, когда я ни за кем не была замужем».
Семен Матвеевич Линович – сподвижник Юрия Лужкова, они вместе даже написали книгу «Народные художественные промыслы России. Расцвет, упадок, перспективы возрождения». Бизнес начал с детективов и романов об Анжелике, потом издавал школьные учебники. Сейчас в городе правит Собянин – но Линович с мэрией не поссорился. Он переключился на производство упаковки, ребрендинг своего спортклуба «Палестра», ЗОЖ и работу над монографией «Здоровее, стройнее, моложе. Основные принципы здорового питания», а главное – возрождение с любовью описанных в его книге художественных промыслов России. Жена Марина Романовна осуществляет оперативное управление всех проектов, которые генерит неунывающий муж, называет его Сенечкой и в перечислении несовершеннолетних членов семьи ставит через запятую с четырьмя (еще немножко – и Женя родит пятого) внуками. Человек-праздник, человек-друг, Линович двадцать лет играет в теннис – со всеми, с кем это делать интересно. Шесть раз в год ездит в клинику Шено: ему нравится, что их с женой там все знают и разрешают под Новый год спеть в большом зале с тапером «Очи черные». Дочери говорят, что о своей запутанной личной жизни рассказывать из Москвы (старшая) и из Лондона (младшая) они бегают к маме в дом на Клязьминском водохранилище, а вот если надо устроить Жениной дочке Агате масштабный пятилетний юбилей, то это, конечно, к отцу.
«Голову не оторвет, но все зависит от ситуации. Будет серьезный мужской разговор в его кабинете». У дебютантки «Татлера» 2016 года семнадцатилетней красавицы Лизы Мамиашвили официального жениха пока нет. Она выбирает очень аккуратно, потому что Михаил Геразиевич – президент Федерации спортивной борьбы России, олимпийский чемпион, трехкратный чемпион мира. «Он примет, наверное, даже хипстера творческой направленности, но я буду искать похожего на папу. Надо, чтобы бойфренд нравился родителям. Это важнее, чем даже то, что он будет нравиться мне. Постараюсь угодить», – смеется Лиза, младшая из обожаемых отцом дочерей. Когда Сергей Бондарчук захотел встречаться с подругой детства, средней дочерью Мамиашвили Татой, разрешения у специалиста по греко-римской борьбе он пришел просить вместе с отцом, Федором Бондарчуком. Знаете, что Мамиашвили, кандидат педагогических наук, ответил? Что зятем его называть пока рано, но он приятный молодой человек. Лиза говорит, что все не так страшно: «Папа только выглядит грозно, но не надо судить по фото. У него есть правило: проблемы на работе в дом не приносить. В семье он добрый, очень любит детей, щекочется, всех своих девочек зовет Кутюмбчик. Строг только с пятилетним сыном Вовой – он так долго воспитывал только девочек (старшую дочь Тамару Маргарита Владимировна родила в двадцать два года, а Вову – в сорок девять, в тот же год, когда Тата подарила ей внучку Маргариту), что теперь жаждет научить сына быть мужчиной». Утром второго января Михаил Мамиашвили повез весь свой прекрасный выводок в Куршевель – последние десять лет он празднует Рождество там, с друзьями. Сам ставил дочек на лыжи, катается с ними наперегонки и до сих пор обгоняет. Летом Лиза будет очень рассчитывать на папину – да и всей семьи – поддержку. Она окончит экстернат и будет поступать в ГИТИС, на режиссерское отделение. Это не опасно – в сторону неприлично красивых юношей с актерского факультета она пообещала не смотреть.
Папа бывшего светского хроникера «Татлера», основательницы сайта peopletalk.ru окончил с красным дипломом мехмат Харьковского университета и до сих пор безошибочно складывает в уме самые страшные цифры. В Абхазии Анзор Шамильевич курировал в правительстве туристический сектор. Имел две «Волги» – черную и белую, и вообще дом был полная чаша. Когда в 1992-м случилась война, семья оставила все в Сухуми. В Москве начали с нуля, но и здесь арифметика сложилась. Глава семьи занимался всем, чем занимались пассионарные люди в девяностых. Торговал машинами, стройматериалами, но особенно преуспел в строительстве дорог. И в финансовой поддержке команды КВН «Нарты из Абхазии». «Хватит работать», – говорят папе сегодня Лаура и ее старшая сестра Инара. С недавних пор шестидесятишестилетний Джугелия с нежностью инвестирует в стартапы дочерей. У Инары с мамой Лианой – салоны красоты «Махаш» в Москве и Барселоне, а также компания Beautystory, которая привозит в российскую столицу продвинутые косметические марки и кабины для медитации, крайне популярные в Кремниевой долине. Еще дважды дедушка готовится к рождению третьего внука, первенца Лауры. Он вообще человек семейный, обожает воскресные застолья в Барвихе – с хашем, чуреками и баклавой, хотя жена и дочери пытаются наставить его на праведный путь детокса. Единственная женщина, на которую отвлекается Анзор Шамильевич, – София Ротару, ее он любит с юности.
Константин Тотибадзе, отец Муси Тотибадзе, – художник. И брат Муси Антон – тоже художник. И сестра Нана. И дядя Георгий, он же – Гоги, брат Константина. Художниками были дедушка, ректор Тбилисской художественной академии. И прадед, основатель и первый ректор все той же академии. А еще Ира Тотибадзе, жена Георгия. И возможно, кто-то еще из пяти родных и трех двоюродных братьев и сестер – будущий художник. Так у них в семье принято: если не художником становится кто-то из Тотибадзе, так актером. Как Муся. Или как ее кузина Манана. Отец Муси пишет огромные картины. На картинах – столы, покрытые красивыми скатертями. На скатертях – бутылки, рюмки, закуски. Константин – он такой грузинский Снейдерс, только в его натюрмортах почти нет мертвых животных, разве что курица какая-нибудь, а есть живая вода, фрукты, головки сыра и прочие радости жизни. Потому как и сам Константин – воплощенная радость жизни: отец шестерых детей, затейливый повар, искусный мастер карате, голосистый балагур. В день рождения отца Муся написала в инстаграме под своей с Константином фотографией: «Папа мой. Папа – это свет. Папа – это разум. Папа – это совесть. Папа – это мудрость. Папа – это вера, надежда и любовь». Что тут добавить?
По маминой линии у дебютантки «Татлера» 2015 года все прозрачно: София – дочь Веры Брежневой, ее тетя Виктория замужем за Александром Цекало. С папой сложнее. Родного отца Сони зовут Виталий Войченко, Вера в семнадцать лет переехала к нему в город Энергодар. Войченко – тренер по дзюдо. Одно время был заместителем мэра Ялты, но к Вере и Софии это уже не имело отношения – в 2002 году любимая женщина с годовалой дочерью оставила ему записку и ушла. Он переживал, жил на Севере, дал интервью со словами «такое не возвращается» и «у Веры фраер в голове». Сейчас Брежнева замужем за создателем прославившей ее группы «ВиаГра» Константином Меладзе, в Киеве они живут с Войченко рядом, и Соня с папой даже немножко общалась, пока не уехала учиться в Калифорнию. Фамилия у девочки – от второго маминого мужа, потомственного украинского нефтяного магната, хозяина горнолыжного курорта Буковель Михаила Кипермана, близкого к группе «Приват» Игоря Коломойского. С 2012-го Брежнева и Киперман не то чтобы лучшие друзья, на Бал «Татлера» Софию вообще привела бабушка. Но шестнадцатилетняя школьница, которой повезло получить маленькую роль в «Дневниках вампира», все равно пишет Михаилу Юрьевичу у себя в инстаграме «Happy Father’s Day to the best dad I could ever ask for» и нежно раскрашивает бородатое лицо отчима масками.
Фото: Илья Вартанян; из личных архивов. прическа и макияж: Ольга Чарандаева/с использованием Tom Ford и Oribe. Стиль: Алла Пищаева. ассистент стилиста: Тамара Алиева. продюсер: Анжела Атаянц